Книга: Околдованные



Околдованные

Нора Робертс

Околдованные

Дар Донованов — 4

Пролог

Волк, быстроногий и черный как ночь, бежал по лесу в свете полной луны. Ему нравилось бежать в полном одиночестве сквозь башни деревьев, пурпурные тени леса и магию ночи.

Морской ветер завывал в соснах, заставляя их петь древние песни и разносить по округе запах хвои. Маленькие существа с блестящими глазами наблюдали из своих укрытий, как сквозь кружева тумана, вдоль по проторенной дорожке, мчится черная пуля.

Волк знал, что они там, чувствовал их, слышал гул их крови, бегущей по венам. Но сегодня ему нужна только сама ночь.

У него не было ни стаи, ни самки, только одиночество.

В нем жила тревога, которую не могли успокоить даже свобода и скорость. Стремясь обрести спокойствие, он крался сквозь лес и скалы, кружил на полянах, но ничто не могло успокоить или удовлетворить его.

Когда тропа стала подниматься выше и деревья начали редеть, зверь замедлил бег, и втянул носом воздух. Там было что-то … и это что-то манило его к скалам, возвышающимся над беспокойным Тихим океаном. Мощными прыжками он забрался на камни, его золотистые глаза изучали, искали.

Здесь, на самом верху, где волны разбиваются о скалы со звуком пушечного выстрела, где высоко в небе плывет большая белая луна, он вскинул голову и завыл, взывая к морю, к небу, к ночи.

К магии.

Рев отозвался эхом от скал и заполнил ночь, требовательный и вопрошающий. Наполненный силой, такой же естественной, как дыхание.

И шепот, раздавшийся ему в ответ, говорил лишь о том, что грядут перемены. Свершения, начинания. Неизбежности.

Судьба ждала его.

И снова одинокий черный волк вскинул голову и завыл. Его ожидало нечто большее. Земля содрогнулась, вода закружилась. Где-то далеко над морем сверкнула единственная молния, разрушив черноту ночи яркой белой вспышкой. И в ее остатках на одно мгновение — на один единственный удар сердца — появился ответ.

Любовь ждет.

Магия трепетала в воздухе и танцевала над морем, издавая звуки, напоминающие смех. Крошечные искры света скользили по поверхности, подпрыгивали и били ключом в звездное небо, покрытое золочеными облаками.

Волк наблюдал и слушал. Даже когда он повернул назад к лесу и его теням, ответ последовал за ним.

Любовь ждет.

В нем возросла тревога, пульсирующая вместе с сердцем. Зверь сошел с тропы, разрывая в клочья туман своими быстрыми шагами. Теперь, когда его кровь разогрелась от скорости, он повернул налево и побежал сквозь деревья к мягкому свету огней. Там надежно стоял домик, его окна приветливо светились. Шепот ночи стих.

Шаги замедлились, вокруг закружился белый дым, замерцал синий свет. И волк стал человеком.

Глава 1

Когда Роуэн Мюррей впервые взглянула на домик, ее переполняли облегчение и страх. Облегчение от того, что она наконец-то завершила свой долгий путь от Сан-Франциско до этого укромного места на побережье штата Орегон. С этим же был связан и ее страх.

Она была здесь. Она это сделала.

И что дальше?

Конечно, лучше всего было бы сейчас выбраться из внедорожника, открыть входную дверь и исследовать место, которое она собирается сделать своим домом на ближайшие три месяца. Затем распаковать привезенные вещи, заварить себе чаю и принять горячий душ.

Да, это были практичные, целесообразные действия, говорила себе Роуэн. Тем не менее, она оставалась сидеть, где была — на водительском сиденье Рэндж Ровера, купленного две недели назад, а ее длинные тонкие пальцы до боли вцепились в руль.

Она была одна. Абсолютно, совершенно одна.

Именно этого она хотела, ей это было необходимо. Она пыталась заставить себя уехать в течение многих месяцев, и поэтому когда подвернулся этот домик, она ухватилась за предложение, как тонущий в болоте хватается за ветку.

А теперь, добравшись сюда, она даже не может выбраться из машины.

— Ты такая дура, Роуэн, — пробормотала она, откинувшись на спинку сиденья и на секунду закрыв глаза. — Такая трусиха.

Роуэн была миниатюрной стройной молодой женщиной с кремовой кожей, потерявшей свой румянец. Прямые волосы цвета отполированного дуба были сейчас убраны назад и заплетены в толстую косу, которая уже немного растрепалась. Нос длинный и заостренный, а рот слишком большой для треугольного лица. Уголки миндалевидных глаз насыщенного темно-синего цвета, сейчас уставшие от долгой дороги, были немного опущены вниз.

Глаза эльфа, как часто называл их ее отец. И каждый раз, вспоминая об этом, она чувствовала, как к этим глазам подступают слезы.

Она разочаровала и его, и свою мать. Эта вина лежала тяжелым камнем у нее на сердце. Она даже не могла точно объяснить, почему не была способна продолжать идти по пути, который они для нее проложили. Каждый следующий шаг давался тяжелее предыдущего, и уводил ее все дальше и дальше от того, где она должна быть.

Кем она должна быть.

Поэтому, в конце концов, она сбежала. Хотя и не совсем. Она была слишком ответственной, чтобы просто сбежать, как ночной вор. Она строила привычные планы и следовала им шаг за шагом, но при этом ей все больше хотелось сбежать от дома, от карьеры, от семьи. От любви, которая душила ее, будто ей разом зажали рот и нос.

Роуэн пообещала себе, что здесь она, наконец, будет способна дышать, думать, решать. И возможно — лишь возможно — она сможет понять, что именно мешает ей быть такой, какой хотят ее видеть все остальные.

Если, в конце концов, она поймет, что ошибалась, и что остальные были правы, то она с этим справится. Но эти три месяца будут принадлежать только ей.

Она снова открыла глаза, огляделась, и ее мышцы начали понемногу расслабляться. Вокруг было так красиво. Огромные деревья поднимаются высоко в небо и шепчутся на ветру, на поляне стоит двухэтажный домик, окруженный небольшой канавой, на западе бежит извилистый ручей, сверкая на солнце серебристыми бликами.

Сам домик сиял в солнечных лучах темным золотом, его бревна были гладкими, окна сияли. Маленькая крытая веранда идеально подходила для того, чтобы сидеть на ней ленивым утром или тихим вечером. Со своего места она видела храбрые ростки весенних цветов, которые вылезли на поверхность, чтобы исследовать воздух.

Наверняка он покажется им еще достаточно холодным. Белинда заранее предупредила ее купить фланелевую пижаму, так как в этот укромный уголочек мира весна приходит поздно.

Гладя на каменную трубу, Роуэн уверяла себя, что знает, как разводить огонь. Одной из ее любимых комнат в доме родителей была большая гостиная с камином, где трещал огонь, отгоняя городской холод.

Она пообещала себе, что разожжет камин, как только обустроится, чтобы поприветствовать себя в своем новом жилище.

Обретя уверенность, она открыла дверь и вылезла из машины. Ее тяжелые ботинки сломали толстую ветку под ногами со звуком, напоминающим выстрел. Прижав руку к сердцу, Роуэн улыбнулась. Новые ботинки для городской девочки, подумалось ей. Гремя ключами, чтобы произвести хоть какой-то шум, она подошла к домику и поднялась по ступенькам на веранду. Вставив ключ в замок и повернув его, она сделала глубокий вдох и открыла дверь.

И просто влюбилась.

— Ох, вы только посмотрите на это! — Ее лицо озарилось улыбкой, когда она вошла внутрь и огляделась вокруг. — Благослови тебя Бог, Белинда!

Стены теплого коричневого цвета, обрамленные темным деревом, были завешаны сказочными картинами, которыми так прославилась ее подруга. Камин был выложен из камня, вычищен до блеска и уже наполнен поленьями в знак приветствия. Блестящий деревянный пол застилали разноцветные коврики. Мебель была простой и незамысловатой, с пухлыми подушками изумрудных, сапфировых и рубиновых цветов.

Завершая сказочную обстановку, вокруг стояли статуэтки драконов и волшебников, прозрачные чаши были наполнены камнями, сухоцветами и сверкающими жеодами [1]. Зачарованная, Роуэна поднялась вверх по лестнице, чтобы осмотреть две большие комнаты на втором этаже.

Одна из комнат, залитая светом из больших окон, очевидно, служила Белинде студией, когда та приезжала сюда. Полотна, кисти и краски были аккуратно сложены, мольберт стоял пустой, на металлической перекладине висел забрызганный красками халат.

Здесь тоже чувствовалась рука Белинды — стояли толстые белые свечи в серебряных подсвечниках, стеклянные звезды и большие круглые кристаллы.

Спальня покорила ее огромной кроватью с балдахином из белого льна, небольшим камином для обогрева комнаты и резным шкафом из розового дерева.

Все выглядело умиротворяющим, поняла Роуэн. Надежным, гармоничным, гостеприимным. Да, здесь она могла дышать, могла думать. По каким-то необъяснимым причинам, она чувствовала себя здесь как дома.

Желая поскорее начать обустраиваться, она поспешила вниз, выскочила из двери, которую оставила открытой и направилась к машине. Вытащив первую коробку из багажника, Роуэн почувствовала, как по спине пробежали мурашки, сердце в груди ёкнуло, ладони стали влажными

Она быстро повернулась, издав один единственный приглушенный вздох.

Волк был абсолютно черным, с глазами, похожими на золотые монеты. Он неподвижно стоял среди деревьев, как статуя, вырезанная из оникса. И наблюдал на ней. Она могла лишь глазеть, пока ее пульс отбивал бешеный ритм. Почему она не закричала? спрашивала она себя. Почему не побежала?

Почему она была больше удивлена, чем напугана?

Может она видела его во сне? Возможно, это был просто один из ее неясных снов, в котором зверь бежал к ней сквозь густой туман? Может поэтому он выглядит таким знакомым?

Но это было смешно. Она никогда в жизни не видела волка за пределами зоопарка. И уж тем более, никогда не видела, чтобы волк так внимательно смотрел на нее. Внутрь ее.

— Привет. — Роуэн была немного шокирована, услышав свой собственный голос, и добавила к приветствию немного нервную улыбку. Не успела она глазом моргнуть, как зверь исчез.

Роуэн качнулась на мгновение, как будто только что вышла из транса, встряхнулась и стала вглядываться в лесную чащу в поисках движения, тени, хоть какого-то знака.

Но там была только тишина.

— Снова разыгралось воображение, — пробормотала она, перехватывая коробку поудобнее, и повернулась к дому. — Даже если там что-то и было, то это собака. Просто собака.

Ведь волки — ночные животные, не так ли? Они не набрасываются на людей средь белого дня, просто стоят и смотрят, а потом исчезают.

На всякий случай нужно это проверить, но скорее всего это была собака. Сейчас она была в этом почти уверена. Белинда ничего не говорила о соседях и других домиках. И, как странно, подумала Роуэн, что она сама об этом не спросила.

Значит, где-то там живет какой-нибудь сосед, и у него есть большая, красивая, черная собака. Девушка была уверена, что они вполне смогут держаться подальше друг от друга.

Волк наблюдал, скрытый под тенью деревьев. Кто эта женщина? думал он. И почему именно женщина? Она двигалась быстро и немного нервно, и часто оглядываясь по сторонам, пока перетаскивала вещи из машины в дом.

Он почувствовал ее с расстояния в полмили. Ее страх, волнение, тоска дошли до него. И привели его сюда.

Его глаза нахмурились от раздражения, зубы оскалились, бросая вызов. Будь он проклят, если поддастся ей, если позволит изменить то, кем он является и чего хочет.

Тихо и плавно он повернулся и исчез в гуще деревьев.

Роуэн развела огонь, довольная тем, как он схватился и затрещал, и начала постепенно распаковывать вещи. Их было не так уж много — одежда, провизия, но большинство привезенных ею коробок были заполнены книгами, без которых она не могла жить. Она поклялась себе, что найдет время для чтения. Какие-то книги были для удовольствия, какие-то для обучения. Она росла с любовью к чтению, к изучению мира через слова. И именно из-за этой любви она часто задавалась вопросом, почему же преподавание не удовлетворяет ее.

Это должно было быть для нее самым правильным занятием, как всегда говорили ее родители. Учеба всегда давалась ей легко, и пройденный материал усваивался хорошо и быстро. Она училась, получила основное образование, потом дошла до магистра. В свои двадцать семь лет почти шесть из них она преподавала.

Ей это хорошо удавалось, думала Роуэн теперь, потягивая чай и смотря на потрескивающий огонь. Она с легкостью видела сильные и слабые стороны своих учеников, могла сыграть на их интересах и бросить вызов.

И все же она оттягивала получение докторской степени, как только могла. Просыпалась каждое утро со смутным недовольством, и приходила вечером домой, не чувствуя никакого удовлетворения.

Потому что у нее никогда не лежала душа к этому занятию.

Когда она попыталась объяснить это своим родным и близким, они были сбиты с толку. Ученики любили и уважали ее, руководство школы дорожило таким преподавателем. Почему же она не получила очередную степень, не вышла замуж за Алана и не построила свою спокойную, хорошую жизнь как положено?

В самом деле, почему? думала она. Единственный правильный ответ, который она могла дать себе и остальным, скрывался у нее в сердце.

Брюзжать — еще не означает начать думать, напомнила она себе. Нужно отправиться на прогулку, изучить окрестности. Ей хотелось увидеть скалы, о которых так много говорила Белинда.

Она закрыла за собой дверь и глубоко вдохнула воздух, пахнущий хвоей и морем. В своем воображении она могла увидеть быстрый набросок Белинды, изображающий домик, лес и скалы. Стараясь не обращать внимания на нервы, она вышла на тропинку и направилась на запад.

Роуэн никогда не жила за городом. Жизнь в Сан-Франциско совсем не подготовила ее к просторам орегонского леса, его звуками и запахами. Но, даже не смотря на это, ее нервозность начала превращаться в любопытство.

Это было похоже на книгу — великолепная история, полная цветов и ощущений. Ее окружали огромные Дугласовы ели [2], их пушистые ветки превращали солнечный свет в переливающиеся позолоченные блики, почти такие же зеленые, как густой мягкий мох, устилающий землю. Древесные тени охлаждали воздух, наполняя его хвойными ароматами.

Лесная подстилка была мягкая, наполненная опавшими листьями и хвоей, с характерным запахом.

На кочках росли густые зеленые папоротники, одни были тонкие и острые, как сабли, а другие были похожи на кружевные опахала. Как будто волшебные, тут же подумалось Роуэн, оживающие только ночью.

Рядом протекал ручей, огибая круглые валуны. Вода бежала вниз, образуя маленькие водопады с легкой белой пеной, и казалась невозможно чистой и холодной. Роуэн направилась вдоль течения, расслабившись от музыкального журчания.

Впереди ждет поворот, вдруг подумала она, и там слева будет стоять пень от старого дерева, очень похожий на морщинистое лицо какого-нибудь старика. Еще там растет наперстянка, которая к лету вырастет высоко и зацветет бледно-фиолетовыми цветами. Это хорошее место — там можно сесть на пень и спокойно наблюдать, как оживает лес вокруг.

Она остановилась, дойдя до места, и непонимающе уставилась на пень, действительно похожий на старческое лицо. Откуда она знала, что он здесь будет? — думала она, прижав руку к неспокойному сердцу. У Белинды не было такого рисунка, так откуда же она узнала?

— Потому что она об этом говорила. Это просто одна из тех потрясающих вещей, о которых она мне рассказывала, но я просто забыла.

Но Роуэн не села на пень и не стала ждать, когда оживет лес. Он уже казался живым. Зачарованным, подумала она, и улыбнулась. Каждая девочка грезила о зачарованных лесах, где вокруг танцуют феи, и сказочный принц ждет, чтобы освободить ее от коварных чар завистливой ведьмы или злого волшебника.

Здесь нечего было бояться. Лес целиком принадлежал ей, пока она этого хотела. Вокруг не было никого, кто бы неодобрительно покачал головой, узнав о ее сказочных и глупых мыслях. Ее мечты тоже принадлежали только ей.

Если бы ей пришлось рассказывать сказку маленькой девочке, Роуэн поведала бы ей о зачарованном лесе и принце, который пробирается сквозь зеленые тени в поисках истинной любви. На него наложено заклятие, которое заперло его в тело красивого черного волка. И он останется таковым, пока не появится девушка, которая снимет заклятие своей отвагой, умом и любовью.

Роуэн вздохнула, пожалев о том, что у нее нет таланта рассказчика историй. С формулировкой тем у нее проблем не было, она просто не знала, как развить ее в красивую сказку.

Вместо этого она читала книги и очень уважала людей, написавших эти книги.

Роуэн услышала шум моря, подобный отголоскам прежних воспоминаний, и не задумываясь, повернула по тропинке налево. Что раньше казалось шепотом, становилось ревом, и она ускорила шаг, а когда вышла из деревьев и увидела скалы, то бросилась вперед практически бегом.



Ее ботинки стучали по камням, пока она поднималась вверх. Ветер совсем растрепал косу, и распущенные волосы свободно развивались вокруг лица. В воздухе раздался ее восторженный смех, когда она добралась до вершины.

Без преувеличений, это было самое потрясающее зрелище, которое она когда-либо видела. На многие мили вокруг простирался океан, наполненный пенистыми волнами, которые разбивались о прибрежные скалы. В небе светило послеполуденное солнце, рассыпая бриллианты света на синем волнистом ковре.

Вдали были видны лодки, качающиеся на волнах, и маленький лесной остров, вырастающий из воды как сжатый кулак.

Под ногами на скалах висели черные блестящие мидии. Роуэн наклонилась, чтобы их разглядеть, и увидела в расщелине птичье гнездо. Она тут же легла на землю и была вознаграждена видом яиц.

Положив подбородок на руки, она смотрела на воду, пока лодки не скрылись из виду. Море опустело, тени становились все длиннее.

Роуэн присела на корточки и подняла глаза к небу.

— Впервые за долгое время я за весь день абсолютно ничего не сделала. — Она протяжно и умиротворенно вздохнула. — Это было великолепно.

Она встала, подняла высоко руки, повернулась, и чуть не споткнулась о край скалы.

Роуэн бы непременно упала, если бы мужчина не оказался достаточно быстрым. Таким быстрым, что она вообще не заметила его движений. Его руки сомкнулись на ее руках и вернули девушку на твердую землю.

— Осторожнее, — сказал он, и в его устах это звучало не как совет, а как приказ.

Такой мужчина мог быть принцем в мечтах любой женщины. Или темным ангелом из самых сокровенных фантазий. Волосы, черные, как безлунная ночь, развевались вокруг его лица и блестели на солнце. Сильное лицо с заостренными чертами и жестким неулыбчивым ртом было невероятно красивым.

Мужчина был высоким, хотя чувство высоты могло ее сейчас подвести, так как у нее кружилась голова. Его глаза, как глаза волка, которого она, возможно, видела, были такими же темно-золотыми, и смотрели немигающим взглядом из-под черных бровей. Этот взгляд заставлял кровь быстрей бежать по венам. Она чувствовала силу его рук, так как он все еще не отпустил ее, и видела на прекрасном лице раздражение, как ей думалось, и вместе с тем любопытство.

Но она могла и ошибаться, так как он все еще смотрел на нее и не говорил ни слова.

— Я… вы меня напугали. Я не слышала вашего приближения. Вы просто появились. — Она чуть ли не поморщилась, услышав свое лепетание.

Он понял, что сам в этом виноват. Было не так уж трудно обозначить свое появление, но то, как она лежала на скалах, просто смотря вдаль с улыбкой на лице, затуманило его мысли.

— Вы ничего не слышали, потому что витали в облаках. — Он выгнул дугой одну черную бровь. — И разговаривали сами с собой.

— Ох, это одна из моих вредных привычек — разговаривать сама с собой. Это просто нервы.

— Почему же вы нервничаете?

— Я не нервничаю,… не нервничала. — Боже, она начнет трястись, если он немедленно не отпустит ее. Она уже давно не была так близко с мужчиной, если не считать Алана. И еще дольше не ощущала в себе ответного чувства. Никогда ее реакция не была настолько сильной, страстной или сбивающей с толку, поэтому Роуэн списала все это на экстремальную ситуацию.

— Тогда нет. — Он перехватил ее руки в запястьях и почувствовал бешеный ритм пульса. — А сейчас да.

— Как я уже сказала, вы меня напугали. — Собравшись с силами, она оглянулась через плечо и посмотрела вниз. — И падение было бы долгим.

— Действительно. — Он отвел ее от края еще на два шага. — Так лучше?

— Да, конечно… Я Роуэн Мюррей, буду какое-то время жить в домике Белинды Мэлоун. — Она бы протянула руку в знак приветствия, но это было невозможно, так как он все еще держал ее.

— Донован. Лиам Донован. — Спокойно произнес он, пока его пальцы поглаживали ее кожу, успокаивая пульс.

— Но вы ведь не отсюда.

— Почему же это?

— Я имела в виду акцент. Он изумительно ирландский.

Когда его губы изогнулись, а в глазах появилась улыбка, она чуть ли не вздохнула, как девочка, повстречавшая рок-звезду.

— Я из графства Мэйо, но считаю это место своим почти уже целый год. Мой домик находится в полумиле от домика Белинды.

— Значит, вы с ней знакомы?

— Да, и достаточно хорошо. Мы с ней в каком-то смысле родственники, только очень дальние. — Теперь улыбка исчезла. Ее глаза были такие же синие, как дикие колокольчики, что растут на солнечном лесном лугу в разгар лета. И он не нашел в них ни капли хитрости. — Она не предупреждала меня о появлении соседки.

— Наверно она просто об этом не подумала. Мне она о соседе тоже не сказала. — Он наконец-то освободил ее руки, но она до сих пор чувствовала прикосновения его пальцев, как теплые браслеты вокруг запястий. — Чем вы здесь занимаетесь?

— Чем захочу. Вы будете делать то же самое. Для вас это отличная смена обстановки.

— Простите?

— Вы слишком часто не делали того, что вам хотелось, не так ли, Роуэн Мюррей?

Она вздрогнула и засунула руки в карманы. Солнце уже висело низко над горизонтом и в воздухе стало холоднее.

— Полагаю, мне следует думать о том, что говорить вслух, когда поблизости живет сосед с бесшумной походкой.

— Думаю, расстояния в полмили между нами должно быть достаточно. Мне нравится мое одиночество, — твердо произнес он, и хотя это могло показаться смешным, но Роуэн показалось, будто мужчина обращался не к ней, а к кому-то или чему-то в темной лесной чаще. Затем его взгляд снова вернулся к ее лицу. — И я не собираюсь посягать на ваше.

— Я не хотела казаться недружелюбной. — Роуэн попыталась улыбнуться, ей очень хотелось, чтобы ее слова не звучали слишком резко и не раздражали его. — Я всегда жила в городе, и вокруг было столько соседей, что я едва их замечала.

— Он вам не подходит, — сказал Лиам, больше обращаясь к себе.

— Что?

— Город. Он вам не подходит, иначе вас бы здесь не было, так ведь? — И какое ему вообще дело до того, что ей подходит, а что нет? Она ничего для него не значит, пока он не решит иначе.

— Я… мне просто нужно немного времени.

— Да, времени здесь предостаточно. Вы знаете дорогу назад?

— Назад? Ох, к домику? Да, я шла по тропинке направо, потом вдоль ручья.

— Не задерживайтесь. — Он развернулся и пошел прочь, остановившись лишь раз, чтобы посмотреть на нее. — В это время года ночь здесь приходит быстро, а в темноте легко потеряться. Особенно в незнакомом месте.

— Конечно, я скоро пойду. Мистер Донован — Лиам?

Он снова остановился, его взгляд был достаточно ясным, чтобы Роуэн могла прочесть в нем быструю вспышку раздражения.

— Да?

— Я просто хотела спросить… Где ваша собака?

Его улыбка была столь быстрой и сияющей, что Роуэн несознательно улыбнулась в ответ.

— У меня нет собаки.

— Но я думала… Поблизости есть еще дома?

— Не ближе трех миль. Здесь только мы, Роуэн. И те, кто живет в лесу между нами. — Он увидел, как она тревожно посмотрела на лесную чащу, и смягчился. — Никто вам не причинит вреда. Наслаждайтесь своей прогулкой и тихим вечером. И своим временем.

Прежде чем Роуэн смогла придумать еще один предлог остановить его, Лиам зашел в лес и исчез за деревьями. Только тогда она поняла, как быстро сгущаются тени, холодеет воздух и усиливается ветер. Наплевав на гордость, Роуэн бегом спустилась со скалы и позвала его.

— Лиам? Подождите минуту. Я немного пройдусь с вами.

Но ее голос лишь эхом вернулся к ней, заставив пересохнуть горло. Она быстро двинулась по тропе, уверенная в том, что видела его вдали, среди деревьев. Но там ничего не было, кроме теней.

— Не только тихий, — пробормотала она, — но и быстрый. Отлично.

Чтобы успокоиться, она остановилась и сделала три глубоких вздоха.

— Это все тот же лес, каким он был при свете солнца. Просто иди обратно тем же путем и не будь идиоткой.

Но чем дальше она шла, тем гуще становились тени. Вдобавок ко всему, по земле стелился густой туман, белый как дым. Она могла поклясться, что слышала музыку, похожую на колокольчики… или чей-то смех. Ее дополняли звуки воды, бегущей по камням и вздохи ветра в вершинах деревьев.

Должно быть, это радио, думалась Роуэн. Или телевизор. В некоторых местах звуки могут казаться достаточно странными. Лиам должно быть включил музыку, и она по какой-то причине стала слышна здесь. Просто казалось, что она идет откуда-то спереди, где находится ее домик. Ветер может творить чудеса. Вздох облегчения, которое она испытала, подходя к последнему изгибу ручья, застыл у нее в горле, когда она увидела среди теней блеск золотых глаз. Но, в то же мгновение они исчезли.

Роуэн ускорила темп до бега трусцой и не останавливалась, пока не достигла двери. Она вновь начала дышать только когда оказалась внутри за надежно запертой дверью.

Она двигалась быстро, зажигая вокруг огни, пока первый этаж весь не засветился. Затем открыла одну из привезенных бутылок вина, налила полный бокал, подняла его в воображаемом тосте и сделала большой глоток.

— За странное начало, загадочных соседей и воображаемых собак.

Чтобы чувствовать себя совсем как дома, она разогрела себе суп из банки и съела его, вглядываясь в кухонное окно и витая в облаках, как часто делала в своей городской квартире.

Но здесь мечты были мягче, и при этом более четкие. Огромные деревья, журчащая вода, шумные волны и предзакатное солнце.

Прекрасный мужчина с золотыми глазами, который стоит на ветреном утесе и улыбается ей.

Роуэн вздохнула. Как же ей хотелось быть остроумной, изысканной и уметь легко флиртовать, говорить небрежно, чтобы он смотрел на нее с интересом, а не с раздражительностью и весельем.

Это просто смешно, думала она, уверенная в том, что Лиам Донован вообще не станет тратить время на мысли о ней. Значит, было бессмысленно думать о нем.

По привычке, она поднялась, выключила везде свет и отправилась наверх. Там она доставила себе удовольствие, наполнив глубокую ванну горячей водой с ароматной пеной, и забралась в нее, захватив с собой книгу и второй бокал вина.

Она тут же решила, что слишком редко доставляла себе подобное удовольствие.

— Это изменится. — Она откинулась назад, вздыхая от удовольствия. — Очень многое должно измениться. Мне просто надо обо всем подумать.

Когда вода стала прохладной, она вылезла из ванны и завернулась в теплую фланелевую пижаму, которую привезла с собой. Еще одним удовольствием было зажечь в спальне камин, затем забраться под теплое пуховое одеяло, похожее на облако и погрузится в чтение книги.

Уже через десять минут она крепко спала, очки для чтения сползли на кончик носа, свет так и остался гореть, а вино, оставшееся в бокале, стало теплым.

Ей снился сон про гладкого черного волка, который тихо сидит в комнате и наблюдает за ней своими любопытными золотыми глазами, пока она спит. Казалось, он разговаривает с ней, но без слов.

«Я тебя не искал. Я тебя не ждал. Я не желаю того, что ты мне принесла. Возвращайся в свой безопасный мир, Роуэн Мюррей. Мой — не для тебя.»

Она не могла говорить, только думать.

«Мне нужно только время. Всего лишь маленькая передышка».

Он подошел к кровати так близко, что ее рука практически касалась его головы.

«Если ты возьмешь ее здесь, это может связать нас обоих. И ты готова рискнуть?»

О, как же ей хотелось прикоснуться, почувствовать, поэтому она запустила руку в теплую густую шерсть, зарылась в нее пальцами.

«На этот раз я рискну».

Под ее рукой волк превратился в мужчину. Он наклонялся все ближе и ближе, так что его дыхание касалось ее лица.

— Если я тебя сейчас поцелую, Роуэн, что может случиться?

Ее тело, казалось, засияло от внезапной вспышки желания. С губ сорвался стон, тело выгнулось, руки потянулись к нему.

Лиам лишь дотронулся пальцами до ее губ.

— Спи, — прошептал он, аккуратно снял очки с ее носа и положил их рядом на тумбочку. Он погасил свет и изо всех сил сжал кулаки, когда в нем резко вспыхнуло желание дотронуться до нее — по-настоящему дотронуться.

— Черт побери! Я не хочу этого. Я не хочу ее.

И испарился лишь по мановению руки.

Позже, намного позже, Роуэн снился сон, в котором черный как ночь волк стоял на скалах, поняв голову вверх, и взывал к полной луне.

Глава 2

За несколько дней Роуэн уже привыкла видеть волка. Чаще всего он появлялся рано утром или перед сумерками, и стоял среди деревьев.

Казалось, он следит за домиком. И за ней.

Роуэн поняла, что расстраивается, когда не видит волка с утра. Она считала волка гостем в ее маленьком мире, поэтому начала оставлять рядом с домом еду в надежде подманить его ближе.

Волк довольно прочно засел у нее в голове. Почти каждое утро она просыпалась со смутными воспоминаниями о снах, в которых волк сидит рядом с ее кроватью, пока она спит. Иногда в этих снах она была достаточно проворной, чтобы протянуть руку и коснуться мягкой блестящей шерсти и почувствовать игру мускулов на сильной спине.

Когда волк во сне становился мужчиной, то принимал облик ее нового соседа. После такого она просыпалась, все еще дрожа от неудовлетворенного сексуального желания, которое ее озадачивало и одновременно смущало.

Пытаясь мыслить логически, Роуэн говорила себе, что Лиам Донован просто оказался единственным человеком, которого она видела за последнюю неделю. Как прекрасный экземпляр мужского пола, он идеально подходил для эротических снов.

И все же она предпочитала думать о волке, сочиняла о нем истории. Ей нравилось считать, что он страж, защищающий ее от злых духов, живущих в лесу.

Большую часть своего времени Роуэн читала, рисовала или подолгу гуляла в лесу. И старалась не думать о том, что в конце недели нужно будет позвонить родителям.

Довольно часто она слышала музыку, плывущую сквозь лес или влетающую к ней в окна. Свирели и флейты, колокольчики и скрипки. А однажды играла песня под звуки арфы, такая нежная и чистая, что у Роуэн к глазам подступили слезы.

Не смотря на мир и спокойствие вокруг, бывали моменты полного одиночества, которые отзывались болью в сердце. Даже при жгучем желании услышать голос другого человека, Роуэн не могла набраться смелости, найти правдоподобный предлог и пойти к Лиаму.

Может позвать его на чашку кофе, размышляла она, наблюдая за лесом, который погружался в сумерки, и где не было видно ни единого волчьего следа. Еще можно пригласить его на ужин и затеять какой-нибудь простой разговор, прикидывала Роуэн, накручивая кончик косы на палец.

— Неужели ему никогда не бывает одиноко? — спросила она вслух. — Что он там делает дни и ночи напролет?

Ветер усилился и где-то вдалеке прогремел гром. Гроза надвигается, подумала Роуэн и распахнула дверь, чтобы впустить свежий воздух. Подняв глаза к небу, она увидела сгущающиеся темные тучи и слабую вспышку молнии где-то вдалеке.

Роуэн тут же представила себе, как будет здорово заснуть под звуки дождя, стучащего по крыше. А еще лучше свернуться в кровати вместе с книгой и читать до полуночи, пока за окном воет ветер и хлещет дождь.

Улыбнувшись своим мыслям, она отвела взгляд от неба и уставилась прямо в блестящие волчьи глаза.

Роуэн сделала шаг назад, прижав руку к горлу, куда подпрыгнуло ее сердце. Зверь стоял посреди поляны, намного ближе, чем когда-либо. Вытерев вспотевшие ладони о джинсы, она вышла на веранду.

— Привет. — Она немного улыбнулась, но при этом продолжала держаться за дверную ручку. — Ты такой красивый, — прошептала она, пока зверь стоял, словно каменная статуя. — Я жду тебя каждый день. Ты никогда не ешь то, что я оставляю. Вообще-то, никто не ест. Из меня не очень хороший повар. Мне бы так хотелось, чтобы ты подошел поближе.

Пульс начал успокаиваться, и Роуэн осторожно присела на порог.

— Я тебя не обижу, — спокойно сказала она. — Я читала о волках. Странно, не правда ли, что я взяла с собой книгу о тебе? Я даже не помню, как ее укладывала, но это потому, что книг было много. Ты не должен интересоваться мной, — со вздохом произнесла она. — Ты должен сейчас быть где-нибудь со своей стаей, со своей самкой.

Грусть накрыла ее так быстро и с такой силой, что Роуэн на мгновение зажмурила глаза.

— Волки создают пары на всю жизнь, — тихо сказала она, затем вздрогнула при резком ударе молнии и мощном раскате грома.

Поляна была пустой, черный волк исчез. Роуэн подошла к креслу-качалке, села, обняв руками колени, и стала смотреть на дождь.


Он думал о ней слишком много, слишком часто, и это его очень раздражало. Лиам всегда гордился своим самоконтролем. Если ты владеешь силой, то должен ее контролировать. Иначе сила может навредить, разрушить.

С самого рождения Лиама обучали его обязанностям, так же как и привилегиям. Его способности были не только даром, но и проклятием. Одиночество было для него единственной возможностью сбежать от всего этого хотя бы на короткое время.



Он отлично знал, что никто не может убежать от своей судьбы.

Сын королей, как ожидалось, должен принять свое предназначение.

Сейчас, находясь в одиночестве в своем домике, он думал о Роуэн. Как она выглядела, когда он появился на поляне. Как страх танцевал вокруг нее, даже когда она вышла из дома.

Ее доброта притягивала, как бы он ни старался держаться от нее подальше. Она считала, что сможет наладить с ним отношения, приучить к своему присутствию, и поэтому оставляла еду. Разговаривала с ним тихим, дрожащим голосом.

Интересно, много ли женщин, находясь одни в глухом лесу, набрались бы смелости или просто изъявили бы желание поговорить с волком, и уж тем более приручить его.

Она считает себя трусихой. Чтобы прочесть ее мысли, было достаточно лишь легкого прикосновения. Она даже не подозревает, что таится у нее внутри, и не пытается это изучить.

Сильные семейные узы, невероятная преданность и ужасно низкая самооценка.

Он покачал головой, сделав из кружки глоток кофе, и посмотрел на разрастающийся шторм. Во имя Финна [3], что он должен с ней делать?!

Если бы ему нужно было только немного подтолкнуть ее, помочь осознать себя и свою силу, то это было бы интересно. Он мог бы даже наслаждаться заданием. Но он знал, что здесь кроется намного большее.

Ему уже и так показали достаточно, чтобы начать беспокоиться.

Возможно, она была послана ему. Если он ее примет, то решение, над которым он думал здесь, вдали от дома и семьи, будет принято за него.

Она не принадлежала его виду.

Несмотря на это, появлялось желание. В конце концов, она красивая женщина, ранимая, немного потерянная. Такое желание достаточно естественно, особенно учитывая его добровольное продолжительное одиночество.

Мужчине необходима женщина.

Но сейчас желание было намного глубже, сильнее и требовательнее, чем он когда-либо испытывал, или хотел испытать. Когда чувства настолько сильны, контроль исчезает. Отсутствие контроля не оставляет выбора. Он взял себе этот год, чтобы сделать выбор.

Тем не менее, он не мог держаться от нее подальше. Он считал достаточно разумным свое решение соблюдать дистанцию хотя бы в человеческой форме — по крайней мере, когда она бодрствовала. И все же он прокрадывался сквозь лес, чтобы понаблюдать за ней, подслушать ее мысли. Или просто сидел в одиночестве в этой комнате и смотрел на нее в языках пламени.

Любовь ждет.

Когда шепот прошел сквозь него, Лиам сжал зубы и отставил чашку с глухим стуком фарфора о дерево.

— Проклятие! Я сам с этим справлюсь, и с ней тоже. В свое время и своим способом. Оставьте меня в покое.

Его собственное отражение в темном оконном стекле померкло, взамен там появилась женщина с распущенными золотыми волосами, глазами того же насыщенного цвета и теплой улыбкой.

— Лиам, — сказала она. — Упрям, как обычно.

Он поднял бровь.

— Я учился у лучших, мама.

Женщина улыбнулась, огоньки в ее глазах осветили ночь.

— Это чистая правда, если конечно ты говоришь о своем отце. Шторм разрастается, а она там совсем одна. Неужели ты все так и оставишь?

— Так будет лучше для нас обоих. Она не одна из нас.

— Лиам, когда ты будешь готов, загляни в ее сердце, и в свое. Поверь тому, что ты там увидишь. — Она вздохнула, отлично зная, что сын как всегда сделает все по-своему. — Я передам от тебя привет твоему отцу.

— Конечно. Я люблю вас.

— Я знаю. Скорее возвращайся домой, Лиам из рода Донованов. Мы скучаем по тебе.

Как только отражение исчезло, небо разорвала яркая молния, похожая на копье, воткнутое в землю. Лиам понимал, что это отец соглашается со словами своей жены.

— Ну, хорошо. Черт побери. Я посмотрю как она там одна.

Он повернулся, сосредоточится на холодном очаге и одним движением руки зажег огонь там, где не было ни дров, ни искр.

— Сверкают молнии и гром грохочет.

Что женщина одна там делать хочет?

Остынет пламя и растает мрак,

Позволь увидеть мне, да будет так.

Он сунул руки в карманы и посмотрел на успокоившееся пламя. В холодном золотом свете задвигались тени и открыли ему картину.

Он увидел, как Роуэн идет со свечей сквозь темноту, лицо бледное, глаза огромные. Она роется в кухонном шкафу и, как обычно, разговаривает сама с собой. И вздрагивает как пугливая лань при каждом ударе молнии.

Лиам разочарованно провел рукой по волосам, вынужденный признаться, что об этом он не подумал. Электричество отключилось, и теперь она была одна в темноте, напуганная до полусмерти. Неужели Белинда не рассказывала ей, как включить маленький генератор, где лежит фонарь или запасные светильники?

Видимо, нет.

Он ведь не может оставить ее, пока она там дрожит в темноте? Наверняка именно так и размышляла его кузина, подумалось ему с кислой улыбкой.

Он убедится, что у нее есть свет и тепло, и все. Он не станет задерживаться.

Он был не только магом, но и мужчиной. И обе эти части хотели ее слишком сильно, чтобы чувствовать себя комфортно.


— Просто гроза. Это простая гроза, ничего страшного, — не переставала повторять Роуэн, пока зажигала свечи.

Она не боялась темноты. Почти. Но там было так темно, молнии появлялись совсем рядом с домиком, а окна дребезжали от громовых раскатов.

Если бы она не сидела на крыльце, погруженная в мечты, пока разрасталась гроза, то успела бы зажечь камин. Тогда ей было бы светло и тепло, а свечи даже создавали бы уют. По крайней мере, она бы постаралась убедить себя в этом.

А теперь электричество отключилось, телефоны не работают, а ее домик находится, по всей видимости, в самом центре грозы.

Здесь есть свечи, говорила она себе. Десятки свечей — белых, и синих, красных и зеленых. Кажется, Белинда скупила целый магазин свечей. Некоторые были очень красивыми, с начерченными на них необычными символами, поэтому она не стала их зажигать. И так уже горели не меньше пяти десятков огоньков, давая достаточно света, а чудесные ароматы успокаивали нервы.

— Хорошо. Все отлично. — Она поставила еще одну свечу на стол перед собой и потерла замерзшие руки. — Теперь мне хватит света, чтобы разжечь камин. Потом я устроюсь на кушетке и пережду грозу. Все будет хорошо.

Но как только она уселась перед очагом и начала укладывать поленья, ветер взвыл, дверь распахнулась со звуком пистолетного выстрела, и половина свечей на столе тут же погасла.

Она вскочила на ноги, повернулась и закричала.

Лиам стоял в нескольких шагах от нее, ветер раздувал его волосы, а в глазах отражалось пламя свечей. Поленья вывалились из ее рук, и, сдавленно вскрикнув, Роуэн плюхнулась в кресло.

— Кажется, я снова тебя напугал, — сказал он своим тихим красивым голосом. — Прости.

— Я…ты. Боже! Дверь…

— Она была открыта. — Он повернулся, подошел к двери и захлопнул ее, оставляя позади дождь и ветер.

Она была уверена, что закрыла ее, когда вернулась с веранды в дом. Очевидно, все-таки нет, решила Роуэн, пытаясь успокоить собственное сердце и вернуть его на место.

— Я подумал, что у тебя могут быть проблемы из-за грозы. — Он подошел к ней пластичной походкой, как у танцора. Или как у крадущегося волка. — И, судя по всему, оказался прав.

— Электричество отключилось, — наконец-то произнесла она.

— Это я вижу. Ты замерзла. — Он собрал разбросанные поленья и начал разжигать огонь с помощью спичек. Этот способ был намного дольше привычного, но на сегодня ей сюрпризов хватит.

— Я хотела сначала зажечь побольше света, а потом уже разжигать огонь. У Белинды здесь много свечей.

— Да, заметно. — Дерево загорелось с тихим треском, и огненные языки начали медленно лизать брошенные им бревна. — Комната скоро согреется. В задней части дома есть маленький генератор. Я могу его запустить, если хочешь, хотя гроза все равно скоро пройдет.

Он остался стоять, где был, свет от огня танцевал на его лице. Просто посмотрев на него, Роуэн забыла и о шторме, и о боязни темноты. Интересно, эти красивые, почти до плеч, волосы, такие же мягкие на ощупь, как и на вид? Откуда она знает, какими именно они будут под ее пальцами?

И почему у нее перед глазами стоит картина, где он подходит к ней все ближе и ближе, и их губы находятся на расстоянии в один вдох. Всего один.

— Ты снова витаешь в облаках, Роуэн.

— Ох. — Она мигнула, стараясь прояснить мысли, и залилась румянцем. — Прости. Гроза делает меня нервной. Может вина? — Она подскочила и быстро направилась к кухне, где горело полдюжины свечей. — У меня есть хорошее итальянское белое вино — я открыла бутылку вчера вечером. Налью нам немного. Это недолго.

Во имя всего святого, отчитывала она себя, входя в кухню. Почему рядом с ним она становится такой пугливой и глупой?! Она и раньше бывала наедине с красивыми мужчинами. Она же взрослая женщина, в конце концов.

Роуэн достала вино из холодильника под светом свечей и наполнила два бокала. А когда повернулась, держа в каждой руке по бокалу, он уже стоял рядом.

Роуэн подпрыгнула от испуга, и вино выплеснулось через край ей на руку.

— Неужели обязательно так делать?! — Она выкрикнула это, не успев себя остановить, и увидела, как на его лице расплывается улыбка, такая же яркая и ослепляющая, как грозовые молнии.

— Наверно, нет. — Ну и черт с ним. У него есть полное право хотя бы на малые радости. Не отрывая от нее своих глаз, Лиам взял ее мокрую руку, наклонился и просто слизал вино.

Тихий стон — это единственное, что она была способна.

— Ты права. Вино хорошее. — Он взял бокал, и когда ее рука безвольно упала вниз, улыбнулся и сделал глоток. — У тебя красивое лицо, Роуэн Мюррей. Я думал об этом с тех пор, как увидел тебя.

— Правда?

— А ты думала иначе?

Она казалась настолько озадаченной, что хотелось поддаться искушению и использовать свое преимущество, пойти на поводу у желания и овладеть ею, прежде чем она поймет, чего он хочет, и вместе с тем отказывается хотеть. Нужно сделать лишь один шаг, дотронуться пальцами до теплой и гладкой кожи, накрыть ее рот своим, почувствовать ее вкус, смешанный со вкусом вина на языке.

Только он сейчас не в том настроении, чтобы оставить все это настолько простым и невинным.

— Пойдем к огню. — Он сделал шаг назад, чтобы освободить ей путь. — Там теплее.

Роуэн распознала давление, появившееся внутри. Так было каждый раз, когда она просыпалась после снов о нем. Она прошло мимо Лиама в гостиную, стараясь изо всех сил придумать, что сказать, и при этом не выглядеть идиоткой.

— Если ты приехала сюда, чтобы расслабится, — начал он с небольшой долей раздражения в голосе, — то пока у тебя ничего не получается. Сядь и перестань трястись. Шторм не останется надолго, и я тоже.

— Мне нравится компания. Я не привыкла так долго быть в одиночестве.

Роуэн села и попыталась улыбнуться. Но он продолжал стоять у огня, тень против света, и смотрел на нее. Этот взгляд очень напоминал ей…

— Но ведь ты же вроде за этим сюда приехала? — сказал он, прервав ход ее мыслей, пока она не додумалась до того, что не была готова знать. — Побыть какое-то время в одиночестве?

— Да. И мне это нравится. Но, в то же время, это немного непривычно. Я довольно долго была учителем и привыкла, что вокруг всегда много людей.

— Они тебе нравятся?

— Кто? Ученики?

— Нет, люди? — Он сделал элегантный, но неопределенный и довольно пренебрежительный жест рукой. — В целом.

— Ну… да. — Она немного улыбнулась, откинувшись на спинку кресла, и даже не заметила, что напряжение в плечах потихоньку начало исчезать. — А тебе разве нет?

— Как правило, не очень. — Он сделал глоток вина. — Слишком многие из них властные, эгоистичные и эгоцентричные. И хотя это не такая уж большая проблема, но они часто причиняют друг другу боль, делая это вполне сознательно и довольно неосторожно. В этом нет никакого смысла, и не зачем этим гордиться.

— Большинство людей делают это непреднамеренно. — Она увидела, как вспыхнули его глаза, и покачала головой. — Ты циник, а я не могу понять циников.

— Это потому что ты романтик, к тому же еще и наивный. Но это придает тебе очарования.

— Я должна быть польщена, или оскорблена? — спросила она, улыбаясь теперь с большей легкостью, чем раньше в его присутствии, даже не смотря на то, что он сел на банкетку напротив нее.

— Правду можно просто принять, не испытывая ни того, ни другого. Какой предмет ты преподаешь?

— Литературу… по крайней мере, так было раньше.

— Это объясняет такое количество книг. — Они были везде — на кофейном столике и в коробке рядом с кушеткой, несколько штук он видел на кухонном столе и знал, что в спальне наверху есть еще.

— Чтение для меня — одно из самых больших удовольствий. Я люблю погружаться в разные истории.

— Но это… — Он обернулся назад и взял самую верхнюю книгу со стола. — «Книга о волках, их происхождении и привычках». Не совсем похоже на какую-либо историю, не правда ли?

— Нет. Я купила эту книгу довольно спонтанно, и даже не помню, что упаковывала ее. Тем не менее, я этому очень рада. — Привычным жестом она провела рукой по волосам, которые выбились из косы. — Ты должен был его видеть. — Трудно было сопротивляться восторгу, появившемуся в ее больших темных глазах. — Того черного волка, который ходит здесь вокруг.

Лиам не прекращал смотреть ей в глаза, наслаждаясь вином.

— Не могу ничего сказать.

— Но я вижу его практически каждый день. Он такой красивый и, кажется, совсем не сторонится людей. Прямо перед грозой он выходил сюда на поляну. Иногда я слышу его вой, или мне так кажется. Ты разве не слышишь?

— Мой дом ближе к морю, и я слышу лишь звуки волн. Волк — это дикий зверь, Роуэн. Уверен, в твоей книге написано то же самое. А одиночки, живущие без стаи, еще опаснее.

— Я же не собираюсь его ловить. Скажем так, мы просто интересуем друг друга в какой-то мере. — Она повернулась к окну, думая о том, нашел ли волк себе теплое сухое место на время грозы. — Они не охотятся ради развлечения, — сказала она, откидывая назад косу. — Или от злости. Они охотятся только для пропитания. В большинстве случаев волки живут стаей, семьей. Защищают молодых, и… — Она прервалась, немного подпрыгнув от неожиданности, когда где-то поблизости ударила молния.

— Природа очень вспыльчива. Она лишь терпит наше присутствие. Природа может быть благодатной или беспощадной. — Он отложил книгу в сторону. — Тебе никогда ее не понять, нужно просто научиться жить рядом с ней.

Они сидели так близко, что касались коленями. Роуэн уловила его запах, по-настоящему мужской, даже животный, и очень опасный. Его губы изогнулись в улыбке, и он незаметно кивнул.

— Именно так, — пробормотал Лиам, отставил в сторону свой бокал и поднялся. — Я запущу генератор. С электричеством тебе будет повеселее.

— Да, думаю, ты прав. — Роуэн поднялась, думая о том, почему ее сердце никак не успокоится. Это было никак не связано с грозой снаружи. Скорее всего, виновата буря, нарастающая у нее внутри. — Спасибо за помощь.

— Без проблем. — Он не собирался делать это проблемой. — Потребуется всего минута. — Его пальцы прошлись по тыльной стороне ее ладони, быстро и легко. — Вино было замечательным, — сказал он на прощание и вышел в кухню.

Роуэн потребовалось целых десять секунд, чтобы снова обрести дыхание и отпустить руки, до этого прижатые к щекам. Затем она последовала за Лиамом. Электричество включилось, как только она вошла в кухню, и это заставило ее взвизгнуть. Она улыбнулась про себя и подумала, как человек может двигаться так быстро. Залитая светом кухня была пуста, как будто здесь никого и не было.

Роуэн распахнула заднюю дверь, вздрогнув от ветра и дождя, которые ударили ей в лицо. Немного дрожа, она высунулась наружу.

— Лиам? — Но вокруг не было ничего, кроме дождя и темноты. — Не уходи, — пробормотала она, облокачиваясь на дверной косяк, пока дождь заливал ее рубашку. — Пожалуйста, не оставляй меня одну.

Очередная вспышка молнии озарила лес и высветила фигуру волка, стоящего под проливным дождем всего шаге от ступеней.

— Боже. — Она начала шарить по стене в поисках выключателя и, найдя его, зажгла светильник. Он все еще стоял там, шерсть блестела, мокрая от дождя, глаза терпеливо смотрели на нее. Роуэн облизнула губы и сделала медленный шаг назад. — Ты должен уйти с дождя.

Когда зверь зашел на крыльцо, ее охватило ощущение победы. Волк прошел мимо нее в дом, коснувшись ее ног мокрой шерстью. Тогда Роуэн поняла, что все это время задерживала дыхание, и наконец-то выдохнула.

— Отлично. — Немного дрожа, она повернулась, чтобы они могли посмотреть друг на друга. — У меня дома волк. Потрясающий красивый волк, — пробормотала она и поняла, что уже захлопнула дверь и осталась с волком наедине. — Ну, я пойду… — Она сделала жест рукой в сторону камина. — Туда. Там тепло. Ты можешь…

Она замолчала, зачарованная и немного сбитая с толку, когда волк огляделся и направился к дверному проему. Она последовала за ним и увидела, как он подошел к огню, лег там, и уставился на нее как бы в ожидании.

— Ты умный, да? — пробормотала она. — Очень умный. — Она осторожно подошла к камину, села на банкетку, и все это время зверь не сводил с нее глаз. — У тебя есть хозяин? — Ей так хотелось прикоснуться к нему. Роуэн подняла руку, ожидая рычания, оскала, предупреждения. Когда ничего этого не последовало, она осторожно дотронулась до головы. — Нет, ты не будешь никому принадлежать, кроме самого себя. Так всегда бывает с храбрыми и красивыми.

Когда пальцы отпустились на его шею, осторожно поглаживая, волчьи глаза зажмурились. По мнению Роуэн это означало удовольствие, и она тихонько улыбнулась.

— Тебе нравится? Мне тоже. Прикасаться так же приятно, как и чувствовать прикосновения. Ко мне уже давно по-настоящему никто не прикасался, но ты вряд ли захочешь слушать историю моей жизни. Она не очень интересная. Твоя, должно быть, намного интереснее. Наверняка у тебя есть парочка занимательных историй.

От него шел запах леса и дождя. Запах животного. И что-то в нем было смутно знакомым. Она пошла дальше, водя руками по спине, бокам, опять возвращаясь к голове.

— Ты быстро просохнешь здесь у огня, — начала она, но потом ее пальцы остановились на полпути, брови нахмурились. — Он не был мокрым, — тихо сказала она. — Он шел под дождем, но не промок. Или промок?

Озадаченная, она посмотрела в темное окно. Волосы Лиама были такими же черными, как волчья шерсть, но они не блестели от дождевых капель.

— Как такое возможно? Даже если бы он приехал, ему все равно пришлось бы идти от машины до двери, и…

Мысль оборвалась, когда волк пододвинулся ближе и положил голову ей на бедро. Довольная, она снова начала его гладить и заулыбалась, когда он издал очень человеческий, даже мужской, звук одобрения.

— Может, тебе тоже одиноко.

Она сидела с ним у огня, пока гроза уходила в море, гром стихах, рев дождя и ветра сменялся мягким шумом.

Ее ничуть не удивило, что волк стал ходить за ней по дому. Его сопровождение казалось ей совершенно естественным, пока она убирала свечи и выключала свет. Поднявшись вместе с ней по лестнице, он сел рядом, пока она разжигала камин в спальне.

— Мне здесь очень нравится, — говорила она, опустившись на колени и смотря на огонь. — Даже когда одиноко, как сегодня, мне все равно кажется, что я на своем месте. Как будто я всегда должна была приехать сюда.

Она повернула голову и тихо улыбнулась. Они смотрели друг другу в глаза, насыщенная синева против темного золота. Роуэн протянула руку к его шее, почесав шелковистую линию горла.

— Мне никто не поверит. Никто из моих знакомых не поверит, если я начну рассказывать им, что сидела в лесном домике в штате Орегон и разговаривала с большим черным красивым волком. А может, я просто снова витаю в облаках. Со мной такое часто бывает, — призналась она, поднимаясь с колен. — Может, другие правы, и я слишком много мечтаю.

Она подошла к шкафу и достала оттуда теплую пижаму.

— Наверно это кажется довольно жалким, когда самыми интересными моментами в жизни являются твои мечта. Но я всерьез намерена это изменить. Это не значит, что я собираюсь покорять горные вершины, или прыгать с парашютом…

Тут он перестал слушать, хотя до этого не пропускал ни слова. Но сейчас, по ходу своего монолога, Роуэн стягивала через голову свою темно-синюю толстовку, затем начала расстегивать простую клетчатую рубашку.

Лиам перестал слышать слова, когда она выскользнула из рубашки, оставшись стоять в одном белом шелковом лифчике и немного мешковатых джинсах.

Фигура была миниатюрной и стройной, кожа светлой, как молоко. Когда она потянулась к пуговице на джинсах, мужчина внутри волка уже был почти готов застонать. Стоило ей лишь небрежно спустить материю вниз по ногам, как его кровь разогрелась, пульс пустился вскачь.

Низко на бедрах сидел кусочек белой ткани. Как же ему хотелось прижаться ртом туда, прямо над этим милым кружевом. Испробовать кожу на вкус, почувствовать каждый изгиб ее тела. И проникнуть языком под эту белую материю, заставив ее дрожать.

Она села, чтобы снять носки и стянуть с ног джинсы. И чуть не свела его с ума, когда опять встала в одном белье, чтобы убрать одежду.

Ни он, ни она не заметили его тихого рыка, когда Роуэн совершенно невинным жестом расстегнула лифчик. Лиам почувствовал, как контроль медленно ускользает от него. Уже представил, как сжимает руками эту аккуратную белую грудь, проводит пальцами по бледно-розовым соскам.

Опускает голову, пока его рот…

Неожиданно вспыхнувшая молния заставила Роуэн подпрыгнуть, подавив крик.

— Боже! Наверное, гроза возвращается. Я думала… — Она прервалась на полуслове, когда повернулась и увидела блеск в золотых глазах, и инстинктивно подняла руку, прикрывая обнаженную грудь. Сердце внутри забилось, как у кролика.

Его глаза выглядели такими… такими человеческими, подумала она, ощутив легкий приступ паники. Их выражение было таким голодным.

— И почему я чувствую себя маленькой Красной Шапочкой? — пробормотала она и глубоко вздохнула. — Это просто глупо.

Но ее голос, все же, не был достаточно твердым, заметила она, поднимая кофту от пижамы. Каково же было ее удивление, когда волк зубами схватил свисающий рукав и потянул его на себя.

Она рассмеялась весело и легко, взялась за воротник кофты и тоже потянула. Неожиданная и быстрая игра в перетягивание каната заставила ее засмеяться снова.

— Ты думаешь, это смешно? — спросила Роуэн. Она была абсолютно уверена, что видела веселье в этих потрясающих глазах. — Я только что купила эту пижаму. Она может и не очень красивая, зато теплая, а здесь достаточно холодно. Отпусти сейчас же!

Он сделал это так неожиданно, что Роуэн вынуждена была отступить на два шага назад, прежде чем снова обрести равновесие. Потрясающе голая, не считая маленьких трусиков на бедрах, она стояла, с подозрением поглядывая на волка.

— А ты шутник, да? — Она начала осматривать кофту в поисках разрывов или следов от зубов, но ничего не нашла. — Ну, хотя бы не съел.

Он наблюдал, как она надевает кофту и застегивает пуговицы. Даже в таком простом жесте, было что-то эротичное. Прежде чем она натянула пижамные штаны, он доставил себе удовольствие, наклонив голову и проведя языком ей по ноге от лодыжки до колена.

Она усмехнулась, наклонившись и почесав ему за ушами, будто он был простой домашней собакой.

— Ты мне тоже нравишься.

Закончив переодеваться, она распустила волосы и потянулась к расческе, а волк тем временем подошел к кровати, запрыгнул на нее и свернулся в изножье.

— Ну, нет, я так не думаю. — Она повернулась, проведя расческой по волосам. — Я не шучу. Ты должен оттуда слезть.

Волк, не мигая, смотрел на нее. Роуэн могла поклясться, что он улыбнулся. Шумно выдохнув, она откинула волосы назад, отложила расческу, подошла к кровати и своим лучшим учительским голосом приказала ему спуститься, указав рукой на пол.

Теперь она точно знала, что он улыбается.

— Ты не будешь спать на кровати. — Она приблизилась, намереваясь согнать его на пол. Но как только волк оскалил зубы, Роуэн прокашлялась. — Хорошо, одну ночь. Что в этом такого?

Осторожно наблюдая за волком, она залезла на кровать и устроилась под одеялом. Он спокойно лежал, опустив голову на передние лапы, пока она доставала очки и книгу. Роуэн, довольная этим, взбила подушку за спиной и открыла книгу.

Пару секунд спустя матрас заколебался, и волк улегся с ней рядом, положив голову ей на колени. Без задней мысли, Роуэн начала читать вслух.

Через какое-то время ее глаза начали слипаться, голос стал сонным, и уже в который раз она заснула с книгой в руках.

Воздух замерцал, и волк стал человеком. Лиам прикоснулся пальцами к ее лбу.

— Спи, Роуэн, — прошептал он, чувствуя, как она глубже погружается в сон, затем забрал книгу, снял очки, положил все на прикроватную тумбочку и уложил ее как следует на подушку. — Если ты всегда засыпаешь сидя, то, наверняка, каждое утро просыпаешься с негнущейся спиной, — пробормотал он.

Лиам провел пальцами по щеке и вздохнул. Только одного ее запаха, такого нежного и женского, хватило бы, чтобы свести его с ума. Каждый вздох полных, чуть приоткрытых губ звучал как приглашение.

— Проклятие, Роуэн, ты лежишь со мной в кровати и под звуки дождя читаешь вслух Йейтс [4]своим нежным, почти чопорным голосом. Как я могу сопротивляться? Рано или поздно, ты будешь моей. Для нас обоих будет лучше, если это произойдет поздно. Но этой ночью мне нужно хоть что-то.

Он взял ее руку, прижался ладонью к ладони, переплел пальцы и закрыл глаза.

— Нас двое, сон один

Пойдем со мной.

Он изменился

И теперь другой

Дай то, что нужно мне,

Прими что предлагаю.

Пусть будет так,

Как я того желаю.

Она застонала и повернулась, положив свою свободную руку над головой. С губ срывалось дрожащее дыхание, отозвавшееся эхом у него внутри. Собственный пульс бился как сумасшедший, пока он занимался с ней любовью своим разумом. Пробовал ее, дотрагиваясь лишь своими мыслями, отдавая всего себя.

Погруженная в сон, она выгнулась, тело задрожало под призрачными руками.

Она чувствовала его запах, мускусный, на половину звериный, уже не раз преследовавший ее во сне. Изображения, ощущения, желания смущали, затягивали и возбуждали сверх всякой меры. Связывая их воедино, она прошептала его имя, открываясь ему и телом, и душой.

Горячий поток его мыслей окутал ее, заставил трепетать, жаждать, дрожать, затем пронзил, доставляя несказанное удовольствие. Она услышала свое имя, произнесенное тихо, почти отчаянно. Затем еще раз. Желание опьяняло, запутывало мысли, затем тихо скользнуло прочь.

Лиам сел, не открывая глаз и не отпуская руку Роуэн, и стал слушать ее тихое спокойное дыхание под шум дождя. Он резко отвернулся, изо всех сил сопротивляясь желанию лечь рядом и, уже не только мысленно прикоснуться к ней. И исчез.

Глава 3

Роуэн проснулась рано и чувствовала себя блаженно расслабленной. Казалось, что тело светится. Голова была легкой и ясной. Она выбралась из кровати, залезла под душ и только потом вспомнила о событиях прошедшего вечера. Тихо выругавшись, выскочила из ванной вся мокрая, быстро завернулась в полотенце и вернулась в спальню.

Кровать была пустой. У потухшего камина тоже не было никакого черного волка. Не обращая внимания на воду, стекающую по ногам, она побежала вниз, обыскивая дом и оставляя за собой мокрые следы.

Кухонная дверь была открыта, впуская в дом прохладный утренний воздух. И все же она вышла наружу, осматривая деревья, пока замерзшие ноги не запросили пощады.

Как он вышел из дома и куда направился? Когда это волки научились открывать дверь?

Она не могла все это придумать. Не верилось, что ее воображение могло нарисовать настолько четкие события, картины, ощущения. Ведь иначе ее можно считать сумасшедшей. Она думала об этом с полуулыбкой, пока возвращалась в дом и закрывала дверь.

В ее доме был волк. Он сидел с ней во время грозы, даже спал в ее кровати. Она отлично помнила его шерсть на ощупь, дикий и дождливый запах, выражение его глаз, ощущение тепла и уюта, когда его голова лежала у нее на коленях.

Каким бы необычным ни был вечер, он был реальным. Может, ее действия и казались немного странными, но она на самом деле впустила волка в дом и обращалась с ним, как с простой домашней собакой.

А если бы у нее в голове осталась, хоть одна, здоровая мысль, она бы додумалась взять фотоаппарат и сделать несколько снимков.

Но что она хотела доказать? Кому бы стала показывать фотографии? Волк был ее личной и тайной радостью, поняла Роуэн. Ей не хотелось ни с кем делиться.

Она поднялась наверх и вернулась обратно в душ, гадая о том, когда волк придет снова.

Роуэн поймала себя на том, что поет, и при этом улыбается. Ей трудно было вспомнить, когда в последний раз она просыпалась настолько счастливой и энергичной. Но разве не в этом был весь смысл? — думала она, подставляя лицо под горячие струи. Ей было необходимо выяснить, что делает ее счастливой. И если она была счастлива от того, что провела грозовую ночь в доме с волком, что тогда?

— Вот и попробуй это объяснить, Роуэн. — Улыбаясь про себя, она вытерлась насухо и, напевая, начала протирать запотевшее зеркало в ванне, затем остановилась, уставившись на свое собственное туманное отражение.

Ей казалось, что она выглядит по-другому, поэтому Роуэн принялась изучать свое лицо. Кожа светилась, влажные волосы были гладкими и блестящими и самое главное — в глазах горели огоньки.

Откуда все это взялось? Она подняла руку, пробежавшись любопытными пальцами по щекам.

Сны. Ее пальцы задрожали, когда она резко опустила руку. Жаркие и мерцающие сны. Цвета и формы всплывали в памяти, отзываясь во всем теле. Такие потрясающие, такие… эротичные. Руки, будто сжимающие ее грудь. И жаркие губы, атакующие ее рот, но никогда по-настоящему не прикасающиеся.

Закрыв глаза, Роуэн позволила полотенцу упасть и провела руками по своей груди вверх и вниз, пытаясь сосредоточится на том, где она была во сне.

Вкус горячей мужской кожи, скользившей по ее собственной. Желания прорывались сквозь сознание, пересекаясь снова и снова, пока ощущения не заставили ее плакать.

Она никогда не испытывала ничего подобного за всю свою жизнь. Так как же тогда такое могло произойти во сне?

И почему она засыпала рядом с волком и видела сон о мужчине?

О Лиаме.

Она знала, что это был Лиам. Она почти чувствовала на себе его губы. Но как такое может быть? Роуэн провела пальцами по своим губам. Откуда она знает что почувствует, если он поцелует ее.

— Ты этого хочешь, — сказала она, открывая глаза и смотря на себя в зеркало. — Ты хочешь его так, как не хотела никого другого. И ты абсолютная неудачница, Роуэн, потому что понятия не имеешь, как все это осуществить, кроме как во сне. Поэтому тебе остается только мечтать.

Не совсем уверенная смеяться ей или ужасаться на себя, она оделась и спустилась вниз, чтобы сварить свой утренний кофе. Затем натянула свитер и открыла окна, чтобы впустить в дом свежий воздух, все еще пахнущий дождем.

Роуэн подумала о хлопьях, тостах или йогурте, не чувствуя особого энтузиазма. Ей жутко хотелось хрустящих шоколадных чипсов, что, по ее мнению, было абсурдным в восемь часов утра. Она целенаправленно открыла шкаф, чтобы достать хлопья, но тут же захлопнула дверцу.

Если она хочет печенье, она его получит. С улыбкой на губах и блеском в глазах, она начала собирать ингредиенты. Высыпав на стол муку и сахар, она мешала тесто, не думая об осторожности. Никто не видел, как она слизывала тесто с пальцев. Никто спокойно не напоминал ей, что она должна наводить порядок после каждого этапа готовки.

Вокруг нее творился абсолютный хаос.

Прыгая от нетерпения, она ждала, пока испечется первая партия.

— Ну, давай же, давай. Мне нужно попробовать.

Как только таймер запиликал, она вытащила противень из духовки, поставила его поверх плиты и тут же подцепила лопаточкой первое печенье. Она подула на него, взяла в руку и начала перекидывать с ладони на ладонь, пытаясь остудить. Откусив первый кусок, она все же обожгла язык жидким шоколадом, но при этом драматично закатила глаза, издав стон наслаждения.

— Отличная работа. По-настоящему отличная работа. Еще.

Она съела дюжину штук, пока пеклась вторая партия.

Это было слабостью, ребячеством. Замечательно.

Когда зазвонил телефон, она поставила очередной противень в печку и подняла трубку.

— Алле?

— Роуэн. Доброе утро.

Сначала она не узнала голоса, потом поняла, что это Алан и почувствовала себя виноватой.

— Доброе утро.

— Надеюсь, я тебя не разбудил.

— Нет, нет. Я уже встала. Я… — Она улыбнулась и взяла очередное печенье. — Я завтракаю.

— Рад это слышать. У тебя есть привычка избегать режима питания.

Роуэн засунула в себя целое печень и начала говорить с набитым ртом.

— Не теперь. Возможно свежий воздух… — она остановилась, чтобы проглотить, — стимулирует мой аппетит.

— Ты не похожа на себя.

— Правда? — Как же ей хотелось сказать «Я теперь другая. Я стала лучше. И это еще не все».

— Ты говоришь немного странно. С тобой все в порядке?

— Да, я в порядке. Все замечательно. — Как она могла объяснить этому солидному и серьезному мужчине с таким же солидным и серьезным голосом, что она сейчас танцует на кухне и ест печенье, что провела прошедший вечер с волком и видела эротические сны с участием мужчины, которого едва знает?

И что она не изменила бы ни единой пережитой секунды.

— Я много читаю, — вместо этого сказала Роуэн. — Подолгу гуляю. Еще сделала насколько рисунков. Даже забыла, насколько мне это нравится. Сегодня прекрасное утро. Небо невероятно синее.

— Я проверял погоду в твоем регионе вчера вечером. Были репортажи о мощной грозе. Пытался дозвониться до тебя, но линия не работала.

— Да, у нас была гроза. Возможно именно поэтому сегодняшнее утро такое изумительное.

— Я беспокоился, Роуэн. Если бы я сейчас до тебя не дозвонился, то тут же прыгнул бы в самолет до Портленда, а там арендовал машину.

От одной мысли о том, что он может вторгнуться в ее маленький волшебный мир, на нее накатила паника. Но она очень старалась не показывать этого голосом.

— О, Алан, нет никаких причин для беспокойства. Я в порядке. Вообще, гроза была довольно впечатляющей. И у меня есть генератор на случай отключения электричества.

— Мне не нравится, что ты сейчас одна в какой-то маленькой деревенской хижине где-то в глуши. Что будет, если ты поранишься, или заболеешь, или у тебя спустит колесо?

Ее отличное настроение начало постепенно испарятся капля за каплей. Он говорил ей то же самое и раньше, как и ее родители, и все тем же расстроенным и заботливым тоном.

— Алан, это не деревенская хижина, а красивый, крепкий и просторный дом. Я всего в пяти милях от очень милого маленького городка, что абсолютно не похоже на глушь. Если я поранюсь или заболею, то отправлюсь к врачу. Если у меня спустит шину, то мне просто придется выяснить, как ее заменить.

— Но ты там одна, Роуэн, и как показала предыдущая ночь, можешь легко оказаться без связи.

— В данный момент телефон отлично работает, — проговорила она сквозь сжатые зубы. — А в машине есть мобильный. Вдобавок ко всему я нахожусь в здравом уме, чувствую себя абсолютно здоровой, мне двадцать семь лет и главной целью моего приезда сюда было побыть в одиночестве.

На мгновение наступила полная тишина, но Роуэн хватило времени понять, что она ранила его чувства, и ощутить свою вину.

— Алан…

— Я надеялся, что ты уже будешь готова вернуться домой, но видно это не так. Я скучаю по тебе, Роуэн. И твоя семья тоже скучает. Просто хотел, чтобы ты знала.

— Прости. — Прижимая руку к виску, где начала появляться тупая боль, Роуэн думала о том, как часто в своей жизни она произносила это слово. — Я не хотела набрасываться на тебя, Алан. Наверное, я просто чувствую, что должна отстоять свою точку зрения. Нет, я не готова вернуться. Если увидишься с моими родителями, скажи, что со мной все хорошо, и что я позвоню им сегодня вечером.

— Я сегодня встречаюсь с твоим отцом. — Его голос стал плоским, давая понять, что он обижен. — Все ему передам. Пожалуйста, не пропадай.

— Конечно. Очень мило, что ты позвонил. Я напишу тебе длинное-предлинное письмо на следующей неделе.

— Я буду рад. До свидания, Роуэн.

Ее прекрасное настроение улетучилось. Она положила трубку, обернулась и посмотрела на хаос, творящийся на кухне. В качестве раскаяния она вычистила каждый дюйм, затем положила печенье в пластиковый контейнер и плотно закрыла.

— Нет, я не буду унывать. Ни за что. — Она открыла шкаф, достала контейнер поменьше и переложила туда половину печенья.

Прежде чем у нее появилась возможность отговорить себя, она сняла с вешалки легкую куртку, подхватила контейнер и вышла из дома.

Роуэн не имела ни малейшего понятия, где находится дом Лиама, но он сам говорил, что живет ближе к морю. Значит, настало время это выяснить. На всякий случай. Она просто отправится на прогулку, и если не найдет… Что ж, подумала она, тряхнув контейнер с печеньем, хотя бы не умрет с голоду, пока ходит по лесу.

Она вошла в лесную чащу, в который раз удивляясь насколько здесь прохладнее и зеленее. Вокруг пели птицы, шептались деревья и чувствовался сладкий хвойный запах. Солнечные лучи, пробирающиеся сквозь листву, танцевали на земле и блестели в ручейковой воде.

Чем дальше она шла, тем быстрее возвращалось к ней хорошее настроение. Остановившись на секунду, Роуэн закрыла глаза и позволила ветру взъерошить волосы и играть на щеках. Она понятия не имела, как это можно объяснить такому человеку как Алан? Ведь каждое его желание было логичным, каждый шаг просчитанным и уверенным.

Как она может объяснить ему, или любому другому человеку из ее прежнего мира, что значит жаждать таких неосязаемых вещей, как песни деревьев на ветру, запах моря в воздухе, покой, который появляется, когда стоишь один посреди огромного живого леса?

— Я не вернусь назад. — Слова, произнесенные своим же собственным голосом, заставили ее широко распахнуть глаза от удивления. До сих пор она не осознавала, что уже что-то решила, и уж тем более что-то столь важное. С губ сорвался легкий победный смех. — Я больше не вернусь назад, — повторила она. — Не знаю, куда отправлюсь, но обратно не вернусь.

Роуэн снова засмеялась, только на этот раз дольше и громче, и закружилась на месте. Потом веселой пружинистой походкой отправилась по извилистой тропинке направо. Боковым зрением она уловила какую-то белую вспышку и, когда повернулась, удивленно открыла рот, уставившись на белую лань.

Разделенные журчащим ручьем, они смотрели друг на друга — лань со спокойными золотыми глазами и белой, как облака, шерстью, и женщина с удивлением и трепетом на лице.

Роуэн, очарованная, сделала шаг вперед. Лань застыла, похожая на изящную ледяную скульптуру, затем быстро повернулась и скрылась в деревьях. Недолго думая, Роуэн пересекла ручей, наступая на гладкие камни, тут же увидела тропинку и лань, мелькающую где-то впереди.

Роуэн направилась за ней бегом по изворотливой тропинке, но, несмотря на это, лань оставалась далеко впереди, напоминая о себе лишь белыми вспышками среди зеленой листвы и легким топотом копыт по твердой земле.

Внезапно лес кончился, и она выбежала на поляну — практически идеальный круг мягкой земли, окруженный огромными деревьями. Внутри еще один круг, составленный из темно-серых камней, самые маленькие из которых были ей по плечо, а самые большие поднимались выше головы.

Ошеломленная она протянула руку и дотронулась пальцами до ближайшего камня. Роуэн готова была поклясться, что почувствовала вибрацию, будто задела струну арфы. И каким-то отдаленным уголком сознания услышала ответный звук.

Каменный танец [5]в Орегоне? Это… абсолютно невозможно. Тем не менее, вот он здесь. По ее мнению, место совсем не выглядело новым, но как это возможно? Если бы камни были древними, кто-то бы обязательно о них написал, здесь ходили бы туристы, занимались бы исследованиями ученые.

Из любопытства она хотела пройти внутрь между двух камней, но тут же сделала шаг назад. Казалось, воздух внутри вибрирует, свет становиться насыщеннее, а звуки моря ближе, чем казалось всего секунду назад.

Роуэн говорила себе, что является разумной женщиной, что камни не могут быть живыми, и что воздух рядом с ней не может отличаться от воздуха внутри круга в футе от нее. Тем не менее, она обошла камни, вместо того, чтобы идти сквозь круг.

Лань будто ждала ее, остановившись на узкой тропинке среди деревьев. Казалось, она посмотрела на Роуэн понимающим веселым взглядом, прежде чем снова умчаться прочь.

На этот раз, последовав за ней, Роуэн совсем потеряла ощущение направления. Она слышала море, но не могла точно сказать, в какой стороне оно находится. Тропинка закручивалась, поворачивала и сужалась, пока не стала похожа на узкую борозду. Роуэн перелезала через поваленные деревья, спускалась по склонам и проходила сквозь тени, такие же глубокие, как сумерки.

Когда тропинка внезапно оборвалась, Роуэн осталась посреди высоких деревьев и густых кустов. Обозвав себя идиоткой, она повернулась, намереваясь идти обратно, и увидела, что тропинка расходится в двух направлениях.

Она бы ни за что в жизни не вспомнила, с какой стороны пришла.

Затем где-то слева вновь появилась белая вспышка. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Роуэн бросилась через кустарник, прокладывая себе путь сквозь толстые колючие ветки. Она поскальзывалась и спотыкалась, все красочнее ругая себя, и наконец-то выбралась из деревьев.

Домик стоял почти на самой скале, с трех сторон окруженный деревьями, а с четвертой стороны опираясь на камни. Из трубы поднимался дымок и исчезал вверху, уносимый ветром.

Роуэн убрала волосы с лица и стерла с шеи кровь, которая появилась от борьбы с колючками. Этот домик был меньше, чем у Белинды, и сделан из камня, а не из дерева. Слюда сверкала на солнце, похожая на бриллианты. Веранда широкая, но не закрытая. На втором этаже был маленький очаровательный каменный балкончик, выглядывающий из стеклянных дверей.

Переведя взгляд вниз, она увидела Лиама, который стоял на крыльце. Большие пальцы цеплялись на карманы джинсов, рукава черной рубашки загнуты до локтей. Казалось, он был не очень рад ее увидеть.

И все же кивнул.

— Заходи Роуэн. Выпьем чая.

Не дождавшись ответа, он вернулся внутрь, оставив дверь широко открытой. Подходя ближе, она услышала музыку — свирели и скрипки сливались воедино в какой-то грустной мелодии. Она еле удержалась, чтобы не сцепить руки вместе, когда прошла внутрь.

Гостиная оказалась больше, чем она ожидала, но потом подумала, что это из-за минимального количества мебели. Одно широкое кресло и длинный диван, и то и другое теплых рыже-коричневых тонов. В камине из матового серого сланца горит огонь. На каминной полке в качестве украшения стоит неровный зеленый камень размером с мужской кулак и вырезанная из алебастра статуя обнаженной женщины с тонким, как прутик, телом, поднятыми вверх руками и запрокинутой головой.

Роуэн хотелось подойти ближе, изучить лицо, но это показалось ей грубым. Она проследовала дальше и нашла Лиама в маленькой уютной кухне. На плите уже закипал чайник, а на столе стояли очаровательные солнечно-желтые чашки.

— Я не была уверена, что смогу тебя найти, — начала она, но когда он отвернулся от плиты и посмотрел на нее своими потрясающими глазами, все мысли разом вылетели из головы.

— Неужели?

— Да. Я надеялась, что найду, но… уверенности не было. — Нервы давали о себе знать, хватая ее за горло. — Я испекла печенье. Принесла тебе в благодарность за помощь вчерашним вечером.

Он немного улыбнулся, заливая горячую воду в желтый заварочный чайник.

— Какое печенье? — спросил он, хотя и так знал. Он почувствовал и ее, и печенье задолго до появления.

— Шоколадные чипсы. — Наконец ей самой удалось улыбнуться. — Разве может быть что-то лучше? — Она занялась открыванием контейнера. — Оно очень вкусное. Я сама съела уже не меньше дюжины.

— Тогда садись. Теперь можешь спокойно запить их чаем. Ты, должно быть, замерзла, блуждая по лесу. Сегодня сильный ветер.

— Да, наверное. — Она села за маленький кухонный столик, которого едва хватало на двоих человек. — Я даже не знаю, сколько ходила по лесу, — начала она. — Меня отвлекла… — Она прервалась, когда Лиам дотронулся пальцами до ее щеки.

— Ты поцарапала лицо, — тихо сказал он, посмотрев на маленькую каплю крови, оставшуюся у него на пальце.

— Ох, я… Это все шипы. — Она потерялась в его глазах, могла даже в них утонуть. Хотела этого. — Лиам.

Он снова дотронулся до ее лица, убрав из раны шип, который она даже не замечала.

— Тебя что-то отвлекло, — напомнил он, усевшись напротив нее, — когда ты была в лесу.

— Ах… да. Это была белая лань.

Он удивленно поднял бровь, разливая чай.

— Белая лань? Ты отправилась в поход, Роуэн?

Она застенчиво улыбнулась в ответ.

— Белая лань, или птица, или лошадь. Традиционный символ похода в литературе. Думаю, поиски твоего дома вполне можно назвать маленьким походом. Я ее действительно видела.

— Не сомневаюсь, — не спеша ответил он. Его матери всегда нравились традиционные символы.

— А ты?

— Да. — Он поставил чашку. — Видел однажды.

— Она красавица, правда?

— Да, красавица. Тебе нужно согреться, Роуэн, иначе подхватишь простуду.

— Я выросла в Сан-Франциско и привыкла к холоду. Так вот, я увидела ее и, не удержавшись, пошла следом. В итоге оказалась на том поле с каменным кругом.

Его глаза насторожились, заблестели.

— Она привела тебя туда?

— Да, можно сказать и так. Ты знаешь это место? Совсем не ожидала найти здесь нечто похожее. Думая о каменных танцах, скорее вспоминаешь об Ирландии или Британии, Уэльсе или Корнуолле, но никак не об Орегоне.

— Ты нашла их там, где они хотели. Ты заходила внутрь?

— Нет. Это кажется странным, но я была немного ошарашена, поэтому обошла вокруг. И абсолютно потерялась.

Он знал, что должен почувствовать облегчение, но вместо этого появилось смутное разочарование. Конечно, если бы она вошла внутрь, он бы почувствовал это. В тот же миг.

— Ты не кажешься потерянной, раз сидишь здесь.

— А мне казалось, что я потерялась. Тропинка кончилась, и я никак не могла сориентироваться. Видимо, у меня это вообще плохо получается. Чай великолепный, — добавила она между делом. Он был теплым и крепким, с приятным сладким ароматом.

— Семейный рецепт, — ответил он с легкой улыбкой, затем попробовал одно печенье. — Вкусно. Значит, ты умеешь готовить?

— Да, с переменным успехом. — Ее утреннее настроение снова вернулось, и это чувствовалось по голосу. — Этим утром мне повезло. Мне нравится твой дом. Он как будто из книжки — стоит здесь среди моря и скал, а его камни блестят на солнце

— Мне он подходит. Пока что.

— А какой здесь вид… — Она поднялась и подошла к окну, затаив дыхание при виде скал. — Потрясающе. Во время шторма, похожего на вчерашний, он должен просто завораживать.

Завораживать, мысленно повторил Лиам, отлично зная привычку отца манипулировать погодой по своему желанию. Гроза была именно его рук делом.

— Ты хорошо спала?

Ее резко бросило в жар. Она вряд ли сможет сказать, что видела сон, как они занимаются любовью.

— Уже не помню, когда спала лучше.

— Это приятно. — Он засмеялся и поднялся из-за стола, заметив, как напряглись ее плечи, — Приятно знать, что мой приход подействовал на тебя расслабляющее.

— Хмм. — Роуэн повернулась, стараясь стряхнуть с себя ощущение, будто он точно знает, о чем она думала, и тут заметила открытую дверь, за которой находилась маленькая комната. Там на столе горела лампа, и был включен черный блестящий компьютер.

— Это твой кабинет?

— В каком-то роде.

— Значит, я оторвала тебя от работы.

— Ничего срочного. — Он покачал головой. — Если тебе так хочется посмотреть, почему не спросишь?

— Действительно очень любопытно, — призналась она. — Если ты не против.

В ответ он лишь сделал приглашающий жест и зашел в комнату вслед за ней.

Помещение было маленьким, окно же наоборот достаточно большим, чтобы видеть скалы. Роуэн тут же стало интересно, как кто-то может сконцентрироваться на работе, когда здесь такой вид. Посмотрев на компьютерный монитор, она засмеялась.

— Значит, ты играешь в игры? Я ее знаю. Мои ученики сходят с ума по этой игрушке. «Загадки Мэо»

— А ты не играешь?

— У меня плохо получается. Особенно игры такого рода, потому что я обычно застреваю в них, к тому же там каждый шаг имеет жизненно-важное значение. Не выношу напряжения. — Снова рассмеявшись, она подошла ближе, изучая на экране картинку с большим замком, освещенным молниями, и волшебными феями. — Я дохожу только до третьего уровня, где королева ведьм Бринда обещает открыть Заколдованные врата, если найдешь три камня. Обычно я нахожу только один, а потом падаю в Бездну вечности.

— Всегда есть ловушки по пути к цели. Иначе не будет никакого удовольствия, когда ты ее достигаешь. Хочешь снова попытаться?

— Нет. Мои ладони становятся влажными, а пальцы деревенеют. Это унизительно.

— Некоторые игры воспринимаются серьезнее, чем другие.

— Для меня они все серьезные. — Она взглянула на обложку диска, любуясь иллюстрациями, затем замигала, прочитав мелкую надпись «Собственность Наследия Донованов». — Это твоя игра? — Обрадовавшись, она выпрямилась и повернулась к нему. — Ты создаешь компьютерные игры? Это так здорово.

— Это забава.

— Для того, кто едва справляется с интернетом, это гениально. История Мэо такая чудесная. Графика великолепна, но история сама по себе мне особенно нравится. Она просто волшебная. Захватывающая сказка с хорошим концом и важными выводами.

Он заметил, что когда она радуется, в ее глазах появляются маленькие серебряные искры. И запах теплеет вместе с ее настроением. Он знал, как разогреть его еще больше, как заставить серебряные искры утонуть в этой глубокой синеве.

— В сказках всегда есть и то, и другое. Мне нравится твоя сегодняшняя прическа. — Он подошел ближе, провел пальцами сквозь ее волосы, чувствуя их вес и форму. — Волосы свободные и немного спутанные.

У нее перехватило горло.

— Я забыла утром заплести косу.

— С ними играл ветер, — пробормотал он, поднося прядь к своему лицу. — Я чувствую его запах, и еще запах моря. — Это было безрассудством, но ведь у него тоже есть мечты. — Ощущаю и то и другое на твоей коже.

Ее колени превратились в желе. Кровь так быстро бежала по венам, что она слышала гул в голове. Роуэн не двигалась и едва могла дышать. Просто стояла и смотрела ему в глаза. Ждала.

— Роуэн Мюррей с глазами феи. Хочешь ли ты, чтобы я прикасался к тебе? — Он прикоснулся рукой к ее сердцу, чувствуя каждый его удар. — Вот так. — Затем растопырил пальцы и сжал их вокруг одной груди.

Все ее кости растворились, взгляд затуманился, дрожащее дыхание сорвалось с губ податливым вздохом. Он лишь тихонько дотрагивался до нее пальцами, но жар, идущий от них, проходил сквозь кожу. Тем не менее, она не двигалась ни к нему, ни от него.

— Тебе стоит лишь сказать нет, — прошептал он, — когда я спрошу, хочешь ли ты, чтобы я отведал тебя.

Но когда он приблизился, проведя зубами по линии подбородка, она откинула голову назад и закрыла затуманенные глаза.

— Море и ветер, и еще чистота. — От желания его голос стал глубже. — Отдашь ли ты мне и ее тоже, не станешь останавливать? — Он немного отстранился в ожидании, когда она откроет глаза и посмотрит на него. — Если я тебя сейчас поцелую, Роуэн, что может случиться?

Ее губы раскрылись, когда в памяти всплыл тот же самый вопрос, прозвучавший однажды во сне, но так и не получивший ответа. Затем он накрыл ее губы своими, и все мысли тут же испарились. Перед глазами закружился дикий водоворот огней. В животе вспыхнул пожар. Первый ее всхлип мог вполне означать страх, но последующий стон определенно говорил о наслаждении.

Лиам вел себя нежнее, чем Роуэн ожидала, и наверно даже нежнее, чем собирался. Его губы скользили, пробовали на вкус, захватывали и прижимались, пока ее губы не стали податливыми и теплыми. Она таяла в его объятиях, капитулируя и требуя большего.

«О, да, я хочу этого. Именно этого».

Она затрепетала, почувствовав его руку на своей шее. Он откинул ей голову назад и сделал поцелуй глубже, переплетая их языки, вкусы, дыхания. Она вцепилась в его плечи, чтобы обрести равновесие и почувствовать крепкие, опасно сильные мышцы.

Затем Роуэн подняла руки выше, запустила пальцы в его волосы.

В голове тут же вспыхнул образ волка с густой черной шерстью и мускулистым телом, потом его сменил мужчина, который сидел на кровати и держал ее за руку, в то время как ее тело дрожало.

Воспоминания, пришедшие из снов, и шквал ощущений столкнулись друг с другом.

И она взорвалась.

Ее рот стал диким, подрывая весь его контроль. Ее капитуляция была очаровательной, но требовательность ошеломляла. Он притянул ее ближе, позволил поцелую превратиться из жаркого в голодный, прочти что дикий.

Она все подгоняла его, тянула за собой, пока он не уткнулся лицом в ее шею, борясь с желанием пустить в ход зубы.

— Ты не готова для меня, — наконец-то выговорил Лиам, отстранил Роуэн от себя и легонько встряхнул ее. — Во имя Финна, я не готов для тебя. Наступит время, когда это будет уже не важно, и мы воспользуемся шансом. Но не сейчас. — Его тон смягчился, хватка ослабла. — Сейчас это важно. Отправляйся домой, Роуэн. Там ты будешь в безопасности.

У нее до сих пор кружилась голова, и бешено бился пульс.

— Никто никогда не заставлял меня чувствовать такое. Не думала, что подобное вообще возможно.

Странная вспышка в его глазах заставила ее дрогнуть в ожидании. Затем он что-то прошептал на языке, которого она не понимала, и прижался лбом к ее лбу.

— Откровенность может быть опасной. Я не всегда веду себя цивилизованно, Роуэн, но очень стараюсь быть честным. Подумай над тем, сколько ты готова предложить, потому что я, скорее всего, возьму больше.

— Я не умею врать.

Эти слова заставили Лиама засмеяться. Когда он выпрямился, его глаза снова стали спокойными.

— Тогда, ради Бога, молчи. И иди домой, только не той дорогой, какой пришла. Когда выйдешь из дома, увидишь тропинку. Следуй по ней, и довольно быстро доберешься до дома.

— Лиам, я хочу…

— Я знаю, чего ты хочешь. — Он решительно взял ее за руку и вывел из комнаты. — Если бы все было так просто, мы бы уже были наверху и катались по кровати. — Пока она что-то пыталась сказать, Лиам продолжал вести ее к двери. — Но ты не так проста, как привыкла себя считать. И я тоже. А теперь иди домой, Роуэн.

Он практически вытолкнул ее за дверь. Ее характер, проявляющийся на удивление редко, выбрался на поверхность, как только ветер ударил ей в лицо.

— Отлично, Лиам, потому что я не хочу, чтобы все было просто. — Ее глаза вспыхнули. — Я уже устала от простоты. Так что не дотрагивайся до меня, если не собираешься ничего усложнять.

Кипя от злости, она повернулась и даже не подумала о том, откуда здесь взялась тропинка, такая широкая и четкая. Просто пошла по ней и скрылась за деревьями.

Лиам наблюдал за Роуэн с крыльца. Продолжал смотреть, даже когда она уже скрылась из вида, и улыбнулся, как только она дошла до дома и хлопнула дверью.

— Тем лучше для тебя, Роуэн Мюррей.

Глава 4

Он просто вытолкнул ее за дверь, думала Роуэн, врываясь в свой домик. Сначала целует ее до потери сознания, прижимает к своему потрясающему телу, а потом выпроваживает. Вышвыривает из дома, будто она какой-то надоедливый продавец второсортных товаров.

О, это было унизительно.

Все еще заведенная до предела она металась по комнате, делая уже второй круг. Он же сам сделал первый шаг. Поцеловал ее, черт побери. Она ничего не делала.

Только стояла там как столб, поняла Роуэн, когда раздражение начало медленно переходить в замешательство. Она просто стояла там, позволяя прикасаться к себе, целовать, и была настолько поражена, что разрешила бы ему делать с собой все, что угодно.

— Ох, какая же ты дура, Роуэн. — Войдя в кухню, она плюхнулась на стул, нагнулась и тихо стукнулась головой о поверхность стола. — Тупица. Размазня.

Она ведь сама к нему пошла. Блуждала по лесу, как Гретель [6], только с горсткой печенья вместо хлеба. Искала приключений, думала она, прижавшись щекой к гладкому дереву. Ей всегда хотелось найти что-то невероятное. И на это раз, в какой-то момент, она это нашла.

Хуже всего было то, что сначала ты испытываешь невероятный шквал эмоций, а потом у тебя перед самым носом захлопывают дверь.

Неужели ее желание было настолько сильным, что она готова была отдаться мужчине, которого видела до этого всего два раза в жизни, и о котором ничего не знает? Неужели она настолько слабая, что начала фантазировать только из-за его красивого лица?

Дело не только в лице, вынуждена была признать она. Это все из-за… его сущности. Его загадочность и романтичность запросто могли околдовать ее. Она не могла найти более подходящего слова, чтобы описать свои ощущения.

Вполне очевидно, что это было заметно.

Он прикоснулся к ней, потому что видел насквозь ее жалкие оправдания найти его, чтобы поблагодарить, и она просто повисла на нем.

Не удивительно, что он указал ей на дверь.

Но быть таким жестоким было не обязательно, думала Роуэн, заводясь снова. Он ее унизил.

— Ты не готова для меня, — пробормотала она, вспоминая его слова. — Откуда он, черт побери, знает, к чему я готова, когда я сама этого не знаю? Он же не ясновидящий!

Обиженная, она открыла контейнер, достала одно печенье и съела его с хмурым видом, еще раз прокручивая в голове их последнюю сцену. При этом она доставила себе удовольствие и представила, как бы она могла поставить Лиама на место.

— Итак, он меня не хочет, — пробормотала она. — Да кому он нужен? Я просто буду держаться от него подальше. Постоянно. — Она сунула в рот очередное печенье. — Я приехала сюда, чтобы разобраться в себе, а не пытаться понять какого-то ирландца — отшельника.

Ее уже начало подташнивать от печенья, поэтому она вернула крышку на место. Первым делом надо поехать в город и найти книжный магазин, приобрести там парочку книг из серии «Сделай сам» про стандартную работу по дому. С этой мыслью она отправилась в комнату за своей сумкой.

Когда в следующий раз что-нибудь случится, она не станет переживать и все сама исправит. Выходя из дома, Роуэн с мрачным удовольствием думала, как равнодушно скажет Лиаму, что справится сама, когда он снова придет помочь по хозяйству.

Она хлопнула дверцей Ровера, завела двигатель. Внезапная мысль о проколотой шине заставила ее задуматься еще и о книге по ремонту автомобилей.

Роуэн плелась по грунтовой дороге, подавляя желание изо всех сил нажать на газ, чтобы избавиться от чувства разочарования хотя бы частично. Там, где подъездная дорожка выходила на шоссе, она увидела серебристую птицу.

Он был огромным, великолепным. Роуэн тут же свернула на обочину, чтобы остановится и изучить птицу. Ей сразу подумалось, что это орел, хотя она и не знала точно, есть ли среди них такой королевский серебристо-серый вид, и характерно ли для них сидеть на дорожных знаках и смотреть — мрачно смотреть, решила она, — на проезжающие машины.

Роуэн подумала, что в Орегоне удивительно странная фауна, и решила внимательнее перечитать книгу о здешних обитателях. Не удержавшись, она открыла окно и высунулась из машины.

— Ты такой красивый. — Она улыбнулась, когда птица взъерошила перья, будто стараясь покрасоваться. — Такой величественный. Могу поспорить, в небе ты смотришься просто потрясающе. Интересно, как это — летать. Просто… владеть небесами. Ты знаешь.

Его глаза были зелеными. Серебристо-серый орел с кошачьими зелеными глазами. На секунду ей почудилась золотая вспышка среди перьев, будто у птицы на груди висел кулон. Но Роуэн решила, что это просто солнечные блики, и с сожалением вернулась на место.

— Волки, олени и орлы. Зачем кому-то нужно жить в городе? До свиданья, ваше величество.

Когда Ровер скрылся из виду, орел расправил крылья и величественно поднялся в небо с торжественным криком, который раздался эхом среди холмов, лесов и моря. Поднявшись над деревьями, он сделал круг, затем нырнул вниз. Закружился белый дым, замерцал свет, похожий на голубые вспышки молний.

Он опустился на лесную подстилку уже на двух ногах.

Мужчина ростом около шести футов, с копной серебристых волос, глазами как зеленое стекло и лицом, будто вырезанным из лучшего мрамора с зеленых ирландских холмов. Вокруг шеи толстая золотая цепь с амулетом, который свидетельствовал о его ранге.

— Сама бежит как кролик, — пробормотал он. — А потом жалуется на лису.

— Она молода, Финн. — Из зеленой чащи вышла прекрасная женщина, с длинными блестящими волосами, мягкими золотыми глазами и гладкой белой, как алебастр, кожей. — Еще не знает, что у нее внутри, и не понимает, что внутри у Лиама.

— Ей нужен твердый характер и побольше той храбрости, которую она частично продемонстрировала ему сегодня. — Его лицо смягчилось от улыбки. — У тебя никогда не было проблем ни с характером, ни с храбростью, Арианна.

Она засмеялась и взяла лицо мужа в ладони. На одной ее руке блестело золотое кольцо — символ их брака, на другой горел рубин.

— С таким как ты, мне потребовалось и то и другое, a stor [7]. У них своя дорога, Финн. Мы должны позволить им пройти свой собственный путь.

— И кто же тогда должен вести девушку на танцы, если не парень? — спросил он, высокомерно подняв брови.

— Что ж, — она легко провела пальцами по его щеке, — я ведь не сказала, что мы не можем подталкивать их время от времени. Девочка беспокойная, а Лиам — он просто трудный человек, наш Лиам. Совсем как его отец.

— Он больше похож на свою мать. — Все еще улыбаясь, Финн наклонился и поцеловал жену. — Когда девочка придет в себя, у мальчика будет достаточно забот. Он будет смиренным, прежде чем познает истинную гордость. Ей будет больно, прежде чем она осознает, насколько сильна.

— Затем, если так суждено, они обретут друг друга. Она тебе нравится. — Арианна обвила Финна руками за шею. — Она потешила твое самолюбие, вздыхала, назвала красавцем.

Он снова поднял серебряные брови, засверкал улыбкой.

— Я же красавец — ты сама так сказала. Оставим их ненадолго одних. — Он обнял жену за талию. — Пойдем домой, a ghra [8]. Я уже соскучился по Ирландии.

Закружился белый дым, замерцал белый свет, и они вернулись домой.


Роуэн добралась домой только на закате, нагрела себе банку супа и занялась изучением раздела по стандартному ремонту сантехники. Впервые за все время ее пребывания здесь Роуэн не остановилась посмотреть на заходящее солнце и помечтать. Вокруг становилось все темнее, а она лишь ближе пододвигала к себе книгу.

Ее чай уже давно стал холодным. Поставив локти на сток, Роуэн ловила себя на мысли, что ей уже почти хочется, чтобы в доме прорвало трубу — настолько ей не терпелось проверить свои новые знания.

Она чувствовала себя довольной и полностью подготовленной, и решила дальше перейти к разделу «Сам себе электрик». Но сначала нужно сделать обещанный телефонный звонок, который Роуэн и так постоянно откладывала. Она подумала сначала налить себе бокал вина, но посчитала это слабостью.

Сняв очки и отложив их в сторону, Роуэн положила на страницу закладку, закрыла книгу, и посмотрела на телефон.

Это ужасно — бояться позвонить людям, которых любишь.

Она еще немного потянула время, перекладывая купленные книги. Их было больше десятка, и ее до сих пор смешил тот факт, что она взяла несколько изданий с мифами и легендами. Она подумала, что они могут быть достаточно познавательными. Затем еще какое-то время выбирала книгу для чтения перед сном.

Еще нужно было принести дров для камина, помыть и вытереть тарелку из-под супа, и как обычно, изучить вечерний лес в поисках волка, ведь она не видела его весь день.

Когда закончились все отговорки, она подошла к телефону и набрала номер.

Двадцать минут спустя Роуэн, окруженная ярким светом из кухни, сидела на ступенях у заднего входа и плакала.

Она чуть не сломалась под давлением, чуть не поддалась на озадаченный, обиженный голос матери. Да, да, конечно, она вернется домой. Снова будет преподавать, напишет докторскую и выйдет замуж за Алана, создаст семью. Будет жить в милом домике с хорошими соседями. Будет такой, как им угодно, лишь бы они были счастливы.

Не произнести подобных обещаний, и не исполнить их было очень трудно. Но так необходимо.

Сердце обливалось горькими слезами. Как же ей хотелось понять, почему она всегда идет в противоположном направлении, почему ей так необходимо узнать, что кроется на задворках ее сознания.

Там что-то было, и оно ожидало ее. Она была абсолютно уверена, что ей просто необходимо этого достичь.

Когда волк просунул голову под ее руку, она просто обняла его, прижавшись лицом к шее.

— Ох, как я ненавижу делать кому-то больно. Не выношу этого, но не могу ничего изменить. Что со мной не так?

Его шея намокла от ее слез. Сердце дрогнуло. В утешении он ткнулся носом ей в щеку, затем осторожно подбросил в голову мысль.

«Предавая себя, ты предаешь все, что они тебе дали. Любовь открывает двери, а не закрывает их. Когда ты пройдешь через них и найдешь себя, они все еще будут с тобой».

Она неровно выдохнула, потерлась щекой о густую шерсть.

— Я не могу вернуться назад, хотя какая-то часть меня очень этого хочет. Если я это сделаю, что-то внутри меня просто… перестанет существовать. Я это точно знаю. — Она отстранилась, взяв волчью морду в ладони. — Если я вернусь, то уже никогда больше не смогу повстречать такого, как ты. Даже если буду рядом, я просто ничего не увижу. Никогда не побегу за белой ланью и не стану разговаривать с орлом.

Вздохнув, она погладила его по голове и сильной спине.

— Ни за что не позволю какому-то своенравному ирландскому красавцу поцеловать себя еще раз, не стану больше делать таких веселых глупостей, как есть на завтрак шоколадное печенье.

Успокоившись, она положила голову поверх его головы.

— Мне все это нужно. Мне нужно быть тем человеком, который делает все это. Как раз этого они не могут понять. И это ранит и пугает их, потому что они любят меня.

Она снова вздохнула, отстранилась, и начала гладить его по голове, осматривая деревья, шепчущие свои секреты.

— Поэтому я должна заставить все это работать, чтобы больше не ранить и не пугать их. Какая-то часть меня боится, что все получится, а какая-то часть наоборот — что не получится. — Ее губы изогнулись в печальной улыбке. — Я такая трусиха.

Волчьи глаза сощурились, заблестели, из горла донесся рычащий звук, заставивший Роуэн заморгать. Находясь с волком лицом к лицу, она прекрасно видела большие белоснежные зубы. Тяжело сглотнув, она погладила его по голове дрожащей рукой.

— Тише. Тише. Ты голодный? У меня есть печенье. — Она медленно поднялась на ноги, пока волк продолжал ворчать, и попятилась назад, не выпуская его из виду. Он тоже поднялся и последовал за ней. Когда Роуэн достигла дверей, какая-то часть мозга кричала захлопнуть ее, запереть. Это дикий зверь, не вызывающий доверия. Но смотря в его глаза, она не могла забыть, как он прижимался к ней, и был рядом, пока она плакала.

Дверь осталась открытой.

Хотя руки все еще тряслись, она открыла контейнер и достала печенье.

— Тебе, наверно это вредно, как и многие другие вкусности. — Она приглушенно вскрикнула, когда он неожиданно очень аккуратно взял печенье у нее из руки, и могла поклясться, что его глаза при этом улыбались. — Ну что же, теперь мы знаем, что сахар так же хорош для усмирения диких чудовищ, как и музыка. Еще одно, и все.

Когда волк с необыкновенной грацией и скоростью поднялся на задние лапы и поставил передние ей на плечи, она смогла только шумно вздохнуть. Ее огромные удивленные глаза встретились с его блестящим взглядом. Затем волк медленно провел мокрым теплым языком ей от шеи до уха и заставил ее засмеяться.

— Ну, мы и парочка, — пробормотала она, прижавшись губами к его шее.

Волк так же грациозно опустился вниз, по пути забрав печенье у нее из пальцев.

— Очень умно. — Роуэн закрыла контейнер с печеньем и поставила ее на холодильник. — Что мне сейчас нужно, так это горячая ванна и хорошая книга, — решила она. — И тот бокал вина, о котором я мечтала. Не собираюсь думать о том, чего хотят другие, — продолжала она, открывая холодильник. — Не буду думать о сексуальном соседе с потрясающими губами. Буду думать о том, как это прекрасно, когда все время и пространство принадлежит только тебе.

Она налила себе вина и подняла бокал, посмотрев на волка.

— И как здорово иметь рядом тебя. Может, составишь мне копанию наверху, пока я принимаю ванну?

Волк провел языком по зубам, издав звук, вполне похожий на смех и подумал «А почему бы нет?»

Она просто зачаровывала его. Чувство не совсем комфортное, но он никак не мог от него избавиться. И не важно, сколько раз он говорил себе, что это просто обычная женщина, причем с таким багажом, что с ней лучше не связываться.

Но он не мог оставаться в стороне.

Он был уверен, что отвадил ее, когда она хлопнула дверью прошедшим утром. Хоть Лиам и был в восторге от внезапной вспышки ее характера, ставшей причиной блеска в глазах и решительного изгиба губ, ему все же хотелось на какое-то время выкинуть ее из головы.

Так было разумнее и безопаснее.

Но потом он услышал ее плач. Сидя в своем маленьком кабинете и работая над продолжением игры про Мэо, он услышал страдания разбитого сердца и, не смотря на возведенную им стену, почувствовал ее вину и горе у себя внутри.

Он не мог просто проигнорировать это и отправился к ней для поддержки. Потом ужасно разозлился, когда она назвала себя трусихой. Ведь она действительно в это верила.

И что эта трусиха сделала, услышав рычание дикого волка? Предложила ему печенье.

Печенье, во имя Финна!

Она была абсолютно очаровательна.

Затем он развлекался и одновременно мучил себя, сидя рядом и наблюдая, как она лениво раздевается. Святой Боже, эта женщина так снимает свою одежду, что сведет с ума любого мужчину. Потом, надев красный халат и не потрудившись его завязать, она наполнила старомодную ванну водой и добавила пену с запахом жасмина.

Роуэн зажгла свечи — абсолютно женский ритуал, — сделала воду слишком горячей, включила соблазнительную тихую музыку. Выскользнула из халата, витая где-то в облаках. Ему очень хотелось проникнуть в ее голову и увидеть мысли, от которых у нее появился такой мечтательный взгляд и улыбка на губах, но он удержался.

Ему нравилось ее тело. Стройное, гладкое, с сияющей кожей и изящными изгибами. Тонкие кости, стройные ноги и грудь с нежно-розовыми сосками.

Ему хотелось попробовать их на вкус, водить языком от белого к розовому, и снова к белому.

Когда она наклонилась, чтобы выключить воду, потребовалась вся его сила воли, чтобы тихонько не ущипнуть ее за нежную голую попу.

В ней не было ни тщеславия, ни самолюбия — это одновременно и раздражало и очаровывало. Она небрежно заколола волосы на затылке, особо не рассматривая себя в зеркале.

Вместо этого она разговаривала с ним о всякой ерунде, потом зашипела, встав в горячую воду. Она медленно садилась в ванну, пока ее грудь не скрылась под воздушной ароматной пеной.

При этом Лиаму пришлось изо всех сил подавлять желание немедленно трансформироваться и залезть к ней в ванну как мужчина.

Роуэн лишь засмеялась, когда волк подошел к ней, чтобы обнюхать. Одной рукой она погладила его по голове, а другой взяла приготовленную книгу.

Домашний ремонт для чайников.

Название заставило его захихикать, что у волка вышло как тихий лай. Она быстро почесала его за ушами и взяла бокал с вином.

— Здесь говориться, — начала она, — что стандартные инструменты должны быть всегда под рукой. Кажется, я видела что-то подобное в кладовке, но лучше составить список и все проверить. В следующий раз, когда электричество выключится, или вышибет пробки — или это называется предохранитель? — я справлюсь сама. И помощник не понадобится, в особенности такой, как Лиам Донован.

Она вздохнула, потом засмеялась, когда волк сунул язык в ее бокал и начал лакать.

— Эй, эй! Это отличное Совиньон блан [9], и оно не для тебя, приятель. — Она переместила бокал вне зоны его досягаемости. — Здесь объясняется, как сделать простую замену проводки, — продолжила она. — Не то, чтобы я собралась это делать, но все кажется не таким уж сложным. Я хорошо умею следовать инструкциям.

Она нахмурилась.

— Очевидно, слишком хорошо. — Она сделала глоток вина и ниже опустилась в воду. — В этом вся проблемы. Я привыкла следовать указаниям, поэтому все напуганы тем, что я изменила направление.

Роуэн отложила книгу, высунула из воды ногу и провела пальцами по голени.

Лиам мысленно застонал.

— Больше всех удивленной оказалась я сама, когда поняла, что хочу сменить направление. Хочу приключений, — добавила она и улыбнулась волку. — Это действительно мое первое приключение. — Она снова опустилась в воду, и пена вновь облепила ее грудь.

Подхватив в ладонь горсть белых пузырьков, Роуэн провела ими по другой руке вниз и вверх, и лишь засмеялась, когда волк провел языком ей от локтя до плеча.

— В целом, у меня пока что получается отличное приключение.

Роуэн пролежала в пенистой воде не меньше получаса, радуя его. Потом заставила Лиама томиться от желания, когда скинула полотенце, которым вытиралась после ванны. Хотя, во фланелевой пижаме она выглядела не менее соблазнительно.

Когда она села на корточки, чтобы разжечь в спальне камин, он начал щекотать и слегка кусаться, заставив ее хихикать. Она вдруг осознала, что игриво сражается с волком, лежа на ковре у камина, и его дыхание щекочет ей шею. А когда начала чесать ему живот, он заурчал от удовольствия. Его язык прошелся по ее щеке, мокрый и теплый. Безумно счастливая, она обвила его руками за шею и крепко обняла.

— Как я рада, что ты здесь. Рада, что нашла тебя. — Она прижалась к нему щекой, запустила пальцы в густую шерсть. — А может это ты нашел меня? — пробормотала она. — Это не важно. Так здорово иметь друга, который не ждет от тебя ничего, кроме дружбы.

Она свернулась с ним рядом и смотрела на огонь, улыбаясь картинам, которые видела в языках пламени.

— Мне всегда нравилось смотреть на огонь. Когда я была маленькая, то была уверена, что вижу в пламени всякие вещи. Волшебные вещи, — пробормотала она, положив голову волку на шею. — Красивые вещи. Дворцы, облака, скалы. — Голос стал тише, глаза начали слипаться. — Прекрасные принцы, заколдованные места. Я думала, что могу туда отправиться, пройти сквозь дым и попасть в сказку. — Она вздохнула, уже засыпая. — А сейчас там только свет и тени.

И провалилась в сон.

Пока она спит, он позволил себе быть Лиамом, гладил ее по волосам и смотрел на разведенный ею огонь. Он думал о том, что есть способы пройти сквозь дым и оказаться в сказке. Что она скажет, если он покажет ей путь? Если возьмет ее туда?

— Тебе нужно вернуться к остальным, Роуэн. Я не могу удерживать тебя. Не хочу удерживать, — тут же поправился он. — Но как же я хочу обладать тобой.

Она вздохнула во сне, перевернулась, обвила его руками. Он лишь закрыл глаза.

— Тебе лучше поторопиться, — сказал он ей. — Быстрее понять, чего ты хочешь и куда собираешься отправиться. Потому что рано или поздно я приду за тобой.

Он поднялся, аккуратно взял ее на руки и понес к кровати.

— Если ты придешь ко мне, Роуэн Мюррей, — шептал он, укладывая ее на простыни и натягивая повыше одеяло, — я покажу тебе волшебство. — Он легонько коснулся ее губ своими. — Сегодня ты будешь видеть свои сны.

Он поцеловал ее снова, но на этот раз для себя. Ушел от нее как мужчина и исчез в ночном тумане уже как волк.

Всю следующую неделю Роуэн была переполнена энергией и была вынуждена заполнять каждую свою минуту чем-то новым. Исследовала лес, гуляла по скалам и с радостью рисовала все, что попадалось на глаза.

Погода становилась теплее, начали расти цветы. Ночи до сих пор были прохладными, но весна уже была готова вступить в свои права и радостная Роуэн оставляла окна открытыми, чтобы ее поприветствовать.

За прошедшую неделю она не видела никого, кроме волка. Он уже привык проводить с ней не меньше часа каждый день, ходил рядом по лесу, терпеливо ждал, пока она рассматривала дикие цветы и поганки или рисовала деревья.

Еженедельный звонок домой разрывал сердце на части, но Роуэн уверяла себе, что будет сильной. Как и обещала, она написала Алану длинное письмо, умолчав в нем о возвращении домой.

Каждое утро она просыпалась вдохновленной, и каждый вечер отправлялась спать удовлетворенной. Но пока не поняла, что ей делать. Временами ей казалось, что ей просто нужно жить в одиночестве со своими книгами, рисунками и волком.

Но надеялась, что появится что-то еще.

Лиам не чувствовал по утрам никакого вдохновения, да и удовлетворенности по вечерам тоже не было. Он винил за это ее, хоть и понимал, что это не честно.

Все же, если бы Роуэн не была столь невинной, он бы взял то, что она однажды ему предложила, утолил бы физическое желание, после чего эмоциональное притяжение должно было исчезнуть — по крайней мере, он старался себя в этом убедить.

Какие бы планы ни были у судьбы на него — на них, — он отказывался их признавать, пока не обретет абсолютный контроль над своими действиями и решениями.

Сейчас Лиам стоял на скалах и смотрел на море. День был чистым, ветер теплым, воздух наполнен весной. Он пришел сюда, чтобы прочистить голову. Работа не спорилась. И хотя он часто говорил себе, что это лишь забава, развлечение, все равно испытывал гордость за созданные им истории.

Он дотронулся до маленького флюоритового кристалла, который положил в карман. Это должно было его успокоить, помочь привести в порядок мысли. Вместо этого они были такими же тревожными, как простирающееся перед ним море.

В воздухе чувствовалось нетерпение, которое по большей части было его собственным. Но чувство ожидания шло от других. Какова бы ни была его судьба, решения всегда остаются за ним, и ожидающие спрашивали, когда же он их примет.

— Когда буду готов, — пробормотал она. — Моя жизнь принадлежит мне. Всегда есть выбор. Даже не смотря на ответственность и предназначение, всегда есть выбор. Лиам Донован, сын Финна, сделает свой собственный.

Он не удивился, увидев над головой белую чайку. Крылья сверкали в солнечном свете, пока птица летела вниз. Ее глаза — такие же золотые, как его собственные — заблестели, когда она приземлилась на скалы.

— Будь благословенна, мама.

С немного большим размахом, чем того требовалось, Арианна обратилась из чайки в женщину, улыбнулась и протянула руки.

— Будь благословен, любимый.

Лиам подошел к ней и обнял, зарывшись лицом в золотистые волосы.

— Я скучал по тебе. Ты пахнешь домом.

— Где по тебе тоже скучают. — Она отстранилась, взяв его лицо в ладони. — Ты выглядишь уставшим. Плохо спишь в последнее время.

Его улыбка стала печальной.

— Да, плохо. Ожидала, что так будет?

— Нет. — Она засмеялась и поцеловала его в обе щеки, прежде чем повернуться к морю. — Ты выбрал очень красивое место. Ты всегда умел выбирать, Лиам, и у тебя всегда будет выбор. — Она мельком посмотрела на него. — Она очень милая, и чистая сердцем.

— Это ты послала ее мне?

— В тот день? Да. Точнее указала ей дорогу. — Арианна повернулась и села на камень. — Но если ты спрашиваешь в целом, то нет. Существуют силы помимо моих и твоих, которые в состоянии контролировать события. Ты это и так знаешь. — Она положила ногу на ногу, зашуршав длинным белым платьем. — Ты считаешь ее привлекательной.

— Почему бы и нет?

— Она не принадлежит тому типу девушек, которых ты обычно выбираешь для развлечения.

Он заскрипел зубами.

— Взрослые мужчины предпочитают не обсуждать с матерями свою сексуальную жизнь.

— Ох. — Она всплеснула руками. — Секс, основанный на уважении и взаимном притяжении, — это нормальное явление. Я ведь хочу, чтобы мой единственный сын был нормальным. Ты не переспал с ней из-за беспокойства, что это будет больше, чем секс, больше, чем простая привязанность.

— И что, если так? — В голосе появился гнев. — Я должен завладеть ей, ее сердцем, только для того, чтобы потом сделать больно? «Никому не причини вреда». Неужели это распространяется только на магию?

— Нет, — спокойно сказала она, протянув к нему руку. — Это должно распространяться на всю жизнь. Почему ты решил, что сделаешь ей больно, Лиам?

— Иначе никак.

— Любой мужчина может сделать больно женщине, когда их сердца связаны. У тебя риск тот же самый. — Она наклонила голову, изучая его лицо. — Ты думаешь, я и твой отец любим друг друга уже больше тридцати лет без единой царапины и синяка?

— Она не такая, как мы. — Он крепче сжал руку матери, затем отпустил. — Если я сделаю шаг, позволю нам чувствовать нечто большее, чем есть сейчас, мне придется, либо оставить ее, либо отказаться от своих обязательств. Я приехал сюда, чтобы разобраться с этими обязательствами. — Злясь на себя, он повернулся к морю. — И даже еще не закончил. Знаю, отец хочет, чтобы я занял его место.

— Не сейчас, — сказала Арианна с улыбкой. — Но когда настанет время, он действительно надеется, что ты встанешь во главе семьи, как Лиам из рода Донованов, чтобы править.

— Я могу передать обязанности другому. Это мое право.

— Да, Лиам. — Обеспокоенная Арианна поднялась с камня и встала рядом с сыном. — У тебя есть право уйти в сторону и позволить кому-то другому носить амулет. Ты этого хочешь?

— Не знаю. — В его голосе чувствовалось разочарование. — Я не отец. У меня нет его… умения общаться. Его рассудительности, терпения или сострадания.

— Нет. У тебя есть свои собственные. — Она положила руку ему на плечо. — Если бы ты не был способен нести это бремя, у тебя бы его не было.

— Я думал об этом, и пытался принять. Я знаю, что если свяжу себя с женщиной неэльфийской крови, то потеряю право принять эту ответственность. Если я позволю себе полюбить ее, то отвернусь от долга перед своей семьей.

Глаза Арианны настороженно изучали его лицо.

— Ты бы это сделал?

— Если я позволю себе полюбить ее, то отвернусь от всего и от всех, кроме нее.

Она закрыла глаза, чувствуя, как к ним подступают слезы.

— Я так горжусь, слыша эти слова, Лиам. — Она дотронулась рукой до его сердца. — Нет более сильной магии и более могущественной силы, чем любовь. Я больше всего на свете хочу, чтобы ты понял это, познал, почувствовал.

Ее пальца сжались в кулаки, глаза заблестели от досады. Перемена произошла настолько быстро, что Лиам лишь разинул рот, когда она толкнула его в грудь.

— Но, во имя Финна, почему ты не посмотришь? Твоя сила — это твой дар, твое право по рождению. Если не считать твоего отца, в этом с тобой не сравнится никто, кого я знаю. А чем ты занимаешься? — потребовала она, всплеснув руками, и отвернулась. — Бродишь по лесу, воешь на луну, придумываешь свои игры. И роешься в себе. В этом ты чемпион — истинная правда. Ты мучаешься от желания, сидишь с ней во время грозы…

— Которую, между прочим, устроил папа.

— Не о том речь, — отрезала она, наградив его резким устрашающим взглядом, который он помнил еще с детства. — Если ты не проводишь время с девушкой, то будешь думать только своими железами. Секс — это совсем не выход, ослиная ты башка. Только мужчины думают иначе.

— Ну, я же мужчина, черт побери.

— Тупица — вот ты кто, и не смей повышать на меня голос, Лиам Донован.

Он развел руками, произнеся несколько проклятий на гаэльском.

— Мне уже не двенадцать лет.

— Мне все равно, даже если бы тебе было сто двенадцать, ты должен уважать свою мать.

Лиам уже начал медленно закипать, но все же выдавил:

— Да, мэм.

— Так лучше, — кивнула она. — Теперь перестань мучить себя тем, что лишь может произойти, и посмотри на то, что есть. А если принципы не позволяют тебе залезть слишком глубоко, просто спроси ее о родственниках по материнской линии.

Арианна шумно выдохнула, откинув волосы назад.

— А теперь поцелуй меня на прощание, как хороший сын. Она появится здесь с минуты на минуту.

Так как он все еще стоял столбом, она сама поцеловала его и лучезарно улыбнулась.

— Временами ты выглядишь совсем как твой отец. А теперь перестань выглядеть таким свирепым, иначе напугаешь девочку. Будь благословен, Лиам, — произнесла она, потом воздух замерцал, белая чайка расправила крылья и взмыла в небо.

Глава 5

Лиама раздражало, что он ее не почувствовал. Эмоции взяли верх над инстинктами. Теперь, повернувшись, он тут же ощутил запах — женский, невинный, с легкой ноткой жасмина.

Он наблюдал, как Роуэн выходит из-за деревьев, поначалу совершенно его не замечая. Солнце светило прямо ему в спину, к тому же она смотрела совсем в другую сторону, взбираясь по тропинке на скалы.

Волосы завязаны сзади в свободный хвост, с которым играл ветер. Одета в серые, немного поношенные брюки и рубашку цвета нарциссов. Через шею перекинут ремень аккуратной кожаной сумки.

Губы без помады, коротко обстриженные ногти, ботинки — видно, что новые — со свежей длинной царапиной на левом носке. Весь ее вид, пока она поднималась в гору и говорила сама с собой, одновременно и расслаблял и раздражал.

Оба эти ощущения сменились весельем, когда она подпрыгнула, заметив его, и нахмурилась, прежде чем спрятать свои чувства под маской безразличия.

— Доброе утро, Роуэн.

Она кивнула, затем обеими руками вцепилась в ремень сумки, будто не знала, куда их еще деть. В противоположность нервным пальцам, глаза ее были холодны, и смотрели, будто, сквозь него.

— Привет. Я бы пошла другой дорогой, если бы знала, что ты здесь. Наверняка ты хочешь побыть в одиночестве.

— Не совсем.

Ее взгляд вернулся к нему на секунду, потом снова ушел в сторону.

— А я вот хочу, — твердо сказала она и направилась по скалам в противоположную сторону.

— До сих пор злишься, Роуэн?

Она гордо продолжала идти.

— Определенно.

— Это не продлиться долго, сама знаешь. Для тебя это не свойственно.

Она передернула плечами, отлично понимая, что жест выказывал плохое настроение и выглядел по-детски. Сегодня у нее было желание нарисовать море с маленькими лодочками и кружащими в небе чайками, а еще посмотреть, вылупился ли кто-нибудь из тех яиц в гнезде, поэтому она и пришла сюда.

Ей не хотелось встречаться с Лиамом и вспоминать о том, что произошло между ними и какие чувства при этом ему удалось всколыхнуть в ней. Но она не станет бегать от него, как мышь от кошки. Сжав зубы, она села на большой валун и открыла сумку. Четкими движениями вытащила оттуда альбом и карандаш, затем достала бутылку с водой и поставила ее рядом.

Приказав себе сконцентрироваться, она не спеша оглядела воду и начала рисовать, изо всех сил стараясь не поворачиваться. Она была уверена, он все еще стоял там. Иначе, почему все ее мышцы были до сих пор напряжены, а сердце в груди замерло?

Но оглядываться она не станет.

Конечно, она оглянулась. И он все еще стоял в нескольких шагах от нее, руки в карманах, лицо обращено к воде. Ей просто не повезло, что он, по ее мнению, слишком привлекательный. В потрясающих волосах играет ветер, а его профиль, четкий и чистый, напоминал ей о Хитклифе или Байроне, или каком-то другом лирическом герое.

Рыцарь перед битвой, принц, изучающий свои владения.

О, да, он мог бы стать любым героем, и выглядел бы таким же романтичным в своих джинсах и рубашке, как любой рыцарь в сияющих доспехах.

— Я не хочу сражаться с тобой, Роуэн.

Она думала, что слышала его голос, но это было просто невозможно. Он стоит слишком далеко от нее, чтобы она могла слышать такие тихие слова. Наверно она просто представила себе, что бы он ответил, если бы она высказала свои мысли вслух. Она повернулась обратно, посмотрела на свой рисунок и с прискорбием обнаружила, что начала бездумно рисовать его портрет.

Раздраженно вздохнув, она перешла на чистую страницу.

— Нет никакого смысла злиться на меня, или на себя.

В этот раз она была уверена в услышанном и, подняв глаза, увидела, что Лиам направляется к ней. Она сощурилась, прикрыв глаза рукой, так как солнце светило ему прямо в спину, образуя вокруг головы и плеч облако света, похожее на нимб.

— Нет смысла это обсуждать. — Она фыркнула, когда он удобно устроился рядом с ней. Когда он замолчал, будто приготовившись к милым долгим посиделкам, Роуэн постучала карандашом по альбому. — Берег очень длинный. Ты не мог бы обосноваться в другой его части?

— Мне и здесь нравится. — Когда она зашипела и начала подниматься, он попросту дернул ее обратно. — Не глупи.

— Не говори мне этого. Я очень, очень устала от того, что мне говорят мне не вести себя глупо. — Она выдернула руку от него. — Ты меня даже не знаешь.

Он повернулся, чтобы они сидели лицом к лицу.

— Может быть, в этом все дело. Что ты рисуешь там у себя?

— Ничего особенного, — раздраженно сказала она, быстро положила альбом обратно в сумку и снова попыталась встать. И опять он вернул ее на место.

— Отлично, — выпалила она. — Давай поговорим. Я признаю, что тогда рыскала по лесу, потому что хотела увидеть тебя. Ты мне понравился — думаю, ты уже привык к тому, что нравишься женщинам. Я хотела поблагодарить тебя за помощь, но это лишь одна из причин. Я вторглась в твое пространство, признаюсь, но это ты меня поцеловал.

— Да, действительно, — пробормотал он. Ему хотелось сделать это снова, прямо сейчас, когда ее губы сжаты в упрямую линию, а глаза и несчастные, и раздраженные одновременно.

— И я слишком бурно отреагировала. — Воспоминания до сих пор заставляли ее кровь бежать быстрее. — У тебя были причины попросить меня уйти, но не было никаких прав становиться настолько нелюбезным. Ни у кого нет такого права. Вполне очевидно, что у тебя не возникло… реакции, подобной моей, и ты хочешь в дальнейшем сохранить дистанцию.

Она убрала с лица волосы, выбившиеся из хвоста.

— Так что ты здесь делаешь?

— Давай все по порядку, — решил он. — Да, я действительно привык нравиться женщинам. И ценю это, потому что люблю женщин. — Его губы изогнулись в улыбке, когда она тихо фыркнула от отвращения. — Ты бы думала обо мне лучше, если бы я умолчал об этом, но я считаю ложную скромность бессмыслицей и ложью. И хотя большую часть времени я предпочитаю быть в одиночестве, твой визит не был вторжением. Я поцеловал тебя, потому что хотел это сделать, и потому что у тебя красивые губы.

Лиам заметил быструю вспышку удивления на ее лице, прежде чем Роуэн отвернулась от него. Он понял, что ей этого еще никто не говорил, и покачал головой, поражаясь мужскому идиотизму.

— Потому что твои глаза напоминают мне об эльфах, которые танцуют на холмах моей родины. Волосы похожи на старинный дуб, отполированный до блеска, а кожа такая мягкая, что, кажется, будто моя рука пройдет сквозь нее, как сквозь воду.

— Не делай этого. — Ее голос дрожал, руки крепко сцепились на груди. — Не надо. Это не честно.

Возможно, было действительно не честно говорить женщине слова, которые она не привыкла слышать в свой адрес. Но он лишь пожал плечами.

— Это всего лишь, правда. Моя реакция по отношению к тебе оказалась более… резкой, чем я ожидал. Я действительно повел себя нелюбезно, Роуэн, и прошу за это прощения. Но только за это.

Она прыгнула выше собственной головы, связавшись с Лиамом, и ей хотелось, чтобы ужас от сложившейся ситуации не казался настолько приятным.

— Ты извиняешься за нелюбезность, или за свою реакцию по отношению ко мне?

Он понял, что эта женщина умна, и решил сказать ей правду.

— И то, и другое, если уж на то пошло. Я сказал, что не готов для тебя, Роуэн. Это действительно так.

Услышав правду, ее сердце смягчилось и затрепетало. Какое-то время она сидела, молча, и смотрела на свои сцепленные руки. Тишину нарушали лишь шум моря и крик чаек над головой.

— Кажется, я могу это понять. Сейчас у меня сложный период в жизни, — спокойно произнесла она. — Думаю, что-то вроде перекрестка. Очень важно прийти к какому-то заключению и выбрать дальнейшее направление. Я тебя не знаю, Лиам. — Она заставила себя повернуться и посмотреть на него. — И не знаю, что тебе говорить, или что делать.

Интересно, есть ли на свете мужчина, который мог бы сопротивляться такой откровенности?

— Пригласи меня на чай.

— Что?

Он улыбнулся и взял ее за руку.

— Пригласи меня на чай. Дождь начинается, так что пора уходить.

— Дождь? Но ведь солнце… — Пока она это говорила, свет изменился. По небу бесшумно плыли темные облака и уже начали падать первые теплые капли.

Его отец не единственный, кто может управлять погодой, когда необходимо.

— Ох, но ведь обещали, что весь день будет солнечным. — Она сунула бутылку с водой обратно в сумку, потом у нее перехватило дыхание и ослабли колени, когда Лиам простым и быстрым движением поставил ее на ноги.

— Это просто душ, и, причем теплый. — Он повел ее по скалам вниз по тропинке. — На моей родине это называется мягкой погодой. Ты имеешь что-то против дождя?

— Нет, я люблю дождь. Он всегда делает меня мечтательной. — Она подняла лицо, позволив упасть на него нескольким каплям. — Солнце все еще сияет.

— Значит, у тебя будет радуга, — пообещал он, заводя ее под покровы деревьев, где воздух был теплым и влажным и повсюду лежали тени темно-зелеными лужицами. — Ну так как, я получу приглашение на чай?

Она улыбнулась, бросив на него быстрый взгляд.

— Вполне возможно.

— Вот, я же тебе говорил. — Он тихонько сжал ее руку. — Ты не умеешь долго злиться.

— Мне просто нужна практика, — ответила она, заставив его засмеяться.

— Вполне возможно, я дам тебе достаточно поводов для практики, прежде чем мы закончим.

— У тебя привычка раздражать людей?

— О, да. Я трудный человек. — Они шли вдоль ручья, окруженного густым мхом, зарослями папоротника и нераспустившейся наперстянки. — Моя мама говорит, что я брюзга, а папа — что моя голова сделана из камня. Кому лучше знать, если не им?

— Они сейчас в Ирландии?

— Хмм. — Он не мог сказать это с полной уверенностью, пока не посмотрит, но даже если они шпионят где-то поблизости, ему совершенно не хотелось этого знать.

— Ты скучаешь по ним?

— Да, скучаю. Но мы… поддерживаем связь. — Тоска в ее голосе заставила его обернуться, пока они шли по полю. — А ты скучаешь по своей семье?

— Я чувствую себя виноватой, что не скучаю по ним так сильно, как должна бы. Я никогда не была одна так далеко, и мне…

— Это нравится, — закончил он.

— Чрезвычайно. — Она улыбнулась, выудив из кармана ключи.

— В этом нет ничего стыдного. — Он с интересом наклонил голову, пока она отпирала дверь. — От кого ты запираешься?

— Просто привычка. Я заварю чай. Утром пекла булочки с корицей, но они немного подгорели снизу. Один из моих промахов.

— Так и быть, я возьму одну. — Он вошел в кухню вслед за ней.

Роуэн держала кухню в чистоте и уже наложила на нее свой отпечаток. Женщина создает дом. На кухонном столе стояли блюдо с красивыми зелеными яблоками и одна из цветных бутылок Белинды с симпатичными веточками.

Он был с ней, когда она срезала эти веточки.

Волк шел рядом и величественно игнорировал любые ее попытки научить его нести веточки в зубах.

Лиам устроился за столом, наслаждаясь тихим шумом дождя, и вспомнил о разговоре с матерью. Нет, он не станет залезать так глубоко. Можно позволить себе подслушать мысли, но серьезные исследования он считал непозволительными.

Человек, предпочитающий одиночество, должен уважать личную жизнь других.

Но он может ее расспросить без зазрения совести.

— Твоя семья живет в Сан-Франциско.

— Хмм. Да. — Она включила чайник и посмотрела на изумительную коллекцию заварочных чайников Белинды. — Они оба — профессора в университете. Отец возглавляет кафедру английского языка в университете.

— А твоя мать? — он непринужденно вытащил альбом у нее из сумки и положил на стол.

— Она преподает историю. — После недолгих раздумий она взяла чайник в виде феи с крыльями в качестве ручки. — Они замечательные, — продолжала она, осторожно насыпая чай. — И действительно отличные педагоги. В прошлом году мама стала помощником декана и…

Она прервалась, потрясенная и немного напуганная тем, что Лиам рассматривает ее рисунки с изображением волка.

— Чудесные рисунки. — Он даже не потрудился посмотреть на нее, просто перевернул страницу и нахмурился, увидев изображение деревьев и кружевных папоротников. Сквозь воздушные формы проглядывали прозрачные крылышки и смеющиеся глаза.

Она видела фей, с улыбкой подумал он.

— Это просто зарисовки. — Ее пальцы просто чесались от желания вырвать у него альбом и захлопнуть его, но хорошие манеры взяли верх. — Просто хобби.

Когда он стрельнул на нее взглядом, она практически дрогнула.

— Почему ты так говоришь, да еще и стараешься сама в это поверить, когда у тебя есть и талант, и желание?

— Я просто рисую иногда в свободное время.

Он перевернул следующую страницу. Она нарисовала домик так, будто он был из какой-нибудь старой милой легенды, с кольцом высоких деревьев вокруг и гостеприимной верандой.

— И ты еще злишься, когда кто-то называет тебя глупой? — пробормотал он. — Действительно глупо не делать то, что нравится, и вместо этого заламывать себе руки.

— Это просто смешно. Я не заламываю себе руки. — Она повернулась, чтобы взять закипевший чайник, при этом изо всех сил стараясь действительно не заломить себе руки. — Это просто хобби. Оно есть у большинства людей.

— Это твой дар, — поправил он ее, — а ты им пренебрегаешь.

— Невозможно заработать на жизнь, делая зарисовки.

— И как одно с другим связано? — Его тон был настолько похож на королевский, что она засмеялась.

— О, никак, если не считать того, что человеку нужна еда, дом, а за все это нужно платить. — Она поставила чайник на стол, повернулась за чашками. — Маленькие аспекты реального мира.

— Ну, так продавай свои рисунки, если нужно заработать на жизнь.

— Никто не купит карандашные наброски неизвестного учителя литературы.

— Я куплю этот. — Он поднялся, держа альбом открытым на странице с изображением волка, где тот стоял, поражая смотрящего блеском своих потрясающих глаз, так похожих на глаза Лиама. — Назови цену.

— Я его не продам, а ты его не купишь, только чтобы что-то доказать. — Отказываясь принимать его слова всерьез, она жестом послала его обратно за стол. — Садись и пей свой чай.

— Тогда подари мне этот рисунок. — Он снова посмотрел на волка, наклонив голову. — Он мне нравится. И еще этот. — Он полистал альбом, найдя рисунок с деревьями и спрятавшимися феями. — Мне может пригодиться что-то подобное в новой игре. У меня самого нет никакого таланта к рисованию.

— Тогда кто делает графику в твоих играх? — спросила она в надежде сменить тему разговора и уйти наконец-то с зыбкой почвы.

— Ммм. Разные люди, по настроению. — Лиам снова сел и взял одну булочку, которая была жесткой и, несомненно, подгоревшей, но, если не обращать на это внимание, замечательно сладкой и полной корицы.

— Тогда как ты…

— Кто-то из твоих родителей рисует? — прервал ее Лиам на полуслове.

— Нет. — Одна только мысль о том, что кто-то из ее умных и занятых родителей будет сидеть с мечтательным видом с карандашом в руках, заставила ее засмеяться. — Они обеспечили мне уроки в детстве и привили интерес. Мама даже повесила в своем университетском кабинете в рамочке рисунок бухты, сделанный мной в подростковом возрасте.

— Значит, она признает твой талант.

— Она просто любит свою дочь, — поправила его Роуэн, разливая чай.

— Тогда она должна хотеть, чтобы любимая дочь использовала свой талант и развивала его, — спокойно сказал он, продолжая дальше разговор о родственниках. — Возможно, кто-то из твоих дедушек и бабушек был художником.

— Нет. Дед со стороны отца был учителем, поэтому преподавание считается в семье чем-то вроде традиции. Бабушка с той же стороны была, можно так сказать, образцовой женой и матерью в свое время. У нее до сих пор очаровательный дом.

Лиам боролся с собственным нетерпением. Еще ему очень хотелось поморщиться, когда он увидел, что Роуэн кладет в чашку с чаем три ложки сахара.

— А со стороны матери?

— Дед сейчас на пенсии. Они живут в Сан-Диего. Бабушка вышивает изумительные картины, что в своем роде тоже искусство. — Она на секунду поджала губы, перемешивая чай. — Только теперь вспомнила, что ее мать — моя прабабушка рисовала. У нас есть несколько ее картин маслом. Думаю, у бабушки и ее брата их должно быть больше. Она была… эксцентричной, — добавила Роуэн с улыбкой.

— Неужели? Насколько эксцентричной?

— Я никогда ее не знала, но до ребенка часто долетают взрослые разговоры. Поговаривали, она читала по ладони и говорила с животными, хотя ее муж этого не одобрял. Прадед был, насколько я помню, очень прагматичным англичанином, а она — мечтательной ирландкой.

— Значит, она была родом из Ирландии. — Лиам почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Предупреждение, отголосок силы. — И какую же фамилию она носила до замужества?

— Ох… — Роуэн порылась на задворках памяти. — О’Мира. Я названа в ее честь, — добавила она, продолжая пить чай, в то время как внутри Лиама все насторожилось. — Моя мама сделала это, по ее собственному признанию, под влиянием внезапной вспышки сентиментальности. Наверно поэтому мая прабабушка оставила мне свой кулон. Это изумительная старинная вещь. Овальный лунный камень в серебряной оправе.

Лиам уже не чувствовал вкуса чая, поэтому медленно отставил его в сторону.

— Она была Роуэн О’Мира.

— Да. Кажется, там была какая-то прекрасная романтическая история о том, как мой прадед встретил ее во время своего отдыха в Ирландии. Она рисовала на скалах… в Клере. Странно, откуда у меня такая уверенность, что это был именно Клер?

Она задумалась на секунду, но потом отмахнулась от этой мысли.

— В любом случае, они влюбились друг в друга с первого взгляда, и она уехала вместе с ним в Англию, оставив свой дом и семью. Потом они иммигрировали в Америку и осели в Сан-Франциско.

Роуэн О’Мира из Клера. Во имя богов, судьба сделала крутой поворот и заманила его в очередную ловушку. Он снова взял свой чай, чтобы смочить горло.

— Моя мать до замужества носила фамилию О’Мира, — проговорил он холодным плоским голосом. — Твоя прабабка, должно быть, моя отдаленная родственница.

— Ты шутишь? — Роуэн просияла, потрясенная и восхищенная услышанным.

— Я никогда не шучу, если дело касается семьи.

— Потрясающе! Абсолютно потрясающе. Как тесен мир. — Она засмеялась и подняла свою чашку. — Приятно познакомиться, кузен Лиам.

Он обреченно стукнулся с ней чашками. Во имя богини, у этой улыбающейся женщины с потрясающими большими глазами в жилах течет кровь эльфов, а она даже не подозревает об этом.

— Вот твоя радуга, Роуэн. — Он все еще смотрел на Роуэн, но отлично знал, что на небе появилась огромная разноцветная дуга. Он сам ничего не вызывал, но отец, кажется, постарался.

— Ох! — Она подскочила и после беглого взгляда в окно рванула к дверям. — Иди сюда, посмотри. Это великолепно!

Затем выбежала наружу и спустилась по ступеням, задрав голову.

Никогда еще она не видела настолько четкой и яркой радуги. На фоне чистого голубого неба выделялась каждая полоса. Начиная от золотистого края цвета менялись, растворяясь друг в друге, от розового до бледно-лилового, нежно-желтого и ярко-оранжевого. Радуга висела высоко, чуть касаясь вершин деревьев.

— Никогда не видела такой красивой радуги. — Он присоединился к ней, и был немного сконфужен и одновременно тронут, когда она взяла его за руку. Глядя вместе с ней на разноцветную арку, он пообещал себе, что не влюбится в нее, пока не удостоверится, что действительно этого хочет.

Он не позволит себя обойти, задобрить или соблазнить, и примет решение с ясной головой.

Но это не значит, что он не может воспользоваться моментом.

— Это означает не больше и не меньше, чем все остальное, — сказал он.

— Что?

— Это. — Он взял ее лицо в ладони, наклонился и накрыл ее губы своими.

Нежно, как шелк, и осторожно, как дождь, который все еще капал сквозь жемчужный солнечный свет. Он постарается сохранить все таким для них обоих, и надежно запереть все жесткие и острые желания, которые становились небезопасными.

Лиам говорил себе, что лишь дотронется до этой чистоты, до нежного сердца, которое она не знает как защитить. Он сделает все, чтобы не дать этому зайти слишком далеко, иначе он просто может разбить ее сердце.

Но когда ее рука легла на его плечо, а губы стали податливыми, он почувствовал, как наружу продираются все темные желания.

Она не могла удержаться, не могла ничего скрыть от такой нежности. Даже когда пальцы на ее лице напряглись, губы оставались мягкими, легкими, будто обучая ее тому, что было, и что может быть.

Она инстинктивно провела руками по его напряженным плечам, позволив себе раствориться в нем.

Он отстранился, прежде чем желание смогло взять верх. Когда она лишь посмотрела на него своими большими затуманенными глазами, он ее отпустил.

— Наверно это просто, ох, химия. — Ее сердце пустилось вскачь огромными прыжками.

— Химия, — сказал он в ответ, — может быть опасна.

— Любое исследование включает в себя риск. — Ее должен был шокировать подобный комментарий, вылетевший из ее собственного рта и призывающий продолжить, закончить начатое. Но он казался настолько естественным и правильным.

— В любом случае лучше заранее знать все элементы, с которыми имеешь дело. Позволь поинтересоваться, насколько далеко ты готова зайти в своих исследованиях?

— Я приехала сюда для того, чтобы узнать все, что только могу. — Она тихо вздохнула. — Никак не рассчитывала найти здесь тебя.

— Нет. В первую очередь, ты искала Роуэн. — Он сунул большие пальцы в карманы и качнулся на каблуках. — Если я сейчас затащу тебя внутрь и овладею тобой, ты найдешь какую-то ее часть, и довольно быстро. Ты этого хочешь?

— Нет. — Для нее это было еще одним сюрпризом — услышать из собственных уст слово «нет», когда каждый нерв в теле был похож на оголенный провод. — Потому что тогда это будет именно так, как ты говорил раньше. Просто. Я не хочу простоты.

— И все же, я поцелую тебя снова, когда мне этого захочется.

Она наклонила голову, проигнорировав быстрый трепет в животе.

— А я позволю тебе себя поцеловать, когда мне этого захочется.

Он озарился улыбкой, полной силы и уважения.

— В тебе есть что-то от ирландки, Роуэн из рода О’Мира.

— Вполне возможно. — Ей очень нравилась подобная мысль. — Может мне нужно найти больше.

— Значит найдешь. — Улыбка померкла. — И когда это произойдет, надеюсь, ты будешь знать, что делать. Выбери любой день на следующей неделе и приходи. Захвати альбом с собой.

— Зачем?

— У меня есть кое-какая идея. Посмотрим, подойдет ли она для нас обоих.

Роуэн решила, что это ей не повредит. У нее будет достаточно времени подумать о том, что произошло этим утром.

— Хорошо, но один день у меня похож на другой. Расписание всегда свободно.

— Ты поймешь, когда настанет нужный день. — Он начал играть с кончиками ее волос. — Так же как и я.

— Полагаю, это часть ирландского мистицизма.

— Ты даже и половины всего этого не знаешь, — пробормотал он. — Хорошего дня тебе, кузина Роуэн.

Он тихонько дернул ее за волосы, развернулся и пошел прочь.

Подводя итоги дня, Роуэн решила, что он прошел не так уж плохо.

Когда Лиам снова пришел к ней во сне, она ждала его. Когда его разум касался ее разума, соблазняя и возбуждая, она вздыхала, уступая ему.

Она дрожала от наслаждения, выдыхала его имя, чувствуя, что он так же раним как и она сама. Тогда, лишь на одно мгновение он был связан с ней, готовый дать ответ на вопрос, который она задаст.

Если бы только она знала вопрос.

И даже когда ее тело пылало, а мысли витали где-то в облаках, какая-то ее часть оставалась настороже.

О чем она должна была его спросить? Что ей нужно знать?

Роуэн проснулась в одиночестве в темноте, если не считать месяца, льющего свой слабый свет сквозь не зашторенное окно. Она зарылась в подушки и с тревожным сердцем слушала вой волка, взывающего к ночи.

Глава 6

Роуэн наблюдала за тем, как приходит весна, и ей казалось, что вместе с этим у нее внутри тоже что-то оживает. Бурно цвели нарциссы и лютики. Маленькое грушевое дерево у кухонного окна распустило нежные белые цветы и танцевало на ветру.

Глубоко в лесу начали распускаться белые и розовые дикие азалии, набрала толстые бутоны наперстянка. Смотря на обилие цветов вокруг, Роуэн пообещала себе, что во время следующий поездки в город купит книгу о местных растениях. Ей хотелось знать все их названия и характер произрастания.

В то же время, она чувствовала, что сама расцветает. Неужели лицо стало розовее? И глаза блестят еще больше? Она знала, что улыбается чаще и получает удовольствие, когда губы просто так изгибаются в улыбке во время прогулки, или рисования, или во время чтения, сидя на веранде в теплые часы.

Ночи больше не казались одинокими. Когда приходил волк, она разговаривала с ним о чем только вздумается. В его отсутствие она спокойно проводила вечера в одиночестве.

Определенно что-то изменилось, хотя она не была до конца уверена что именно. И впереди ждут другие, еще большие перемены.

Возможно, причиной всему было решение не возвращаться в Сан-Франциско, к преподаванию, в практичную квартиру всего в минуте ходьбы от родительского дома.

Она всегда была осторожна с деньгами. У нее никогда не было особой тяги коллекционировать вещи или заполнять шкаф одеждой, или спонтанно отправляться путешествовать. К тому же она получила небольшое наследство от родственников со стороны матери. Последние несколько лет она осторожно вкладывала эти деньги и получала прибыль.

Их должно быть достаточно для первого взноса за какой-нибудь маленький домик, где-нибудь.

Там, где тихо и красиво, думала она, стоя на веранде с чашкой утреннего кофе в руках. Она знала, что это обязательно должен быть дом. Больше никаких квартир. И это должен быть пригород. Она больше никогда не будет счастлива среди городской суеты. У нее будет сад, в котором она все вырастит сама — конечно, когда научится — и может быть даже маленький ручей или пруд.

Рядом должно быть море, чтобы она могла гулять по берегу и засыпать ночью под его звуки.

Возможно — лишь возможно — при следующем визите в город она посетит риэлтора. Просто посмотрит, что есть в наличии.

Для нее это был огромный шаг — выбрать направление, купить дом, обставить его, управлять. Роуэн поймала себя на том, что накручивает на палец кончик косы, и медленно отпустила руку. Она готова была сделать этот шаг. Значит, она его сделает.

И еще она найдет работу, которая ей понравится. Ей не нужно было много денег. Она будет довольна своим маленьким домиком, будет рисовать и смотреть, как растет ее сад.

Если удастся найти что-то неподалеку, ей не придется оставлять волка. Или Лиама.

При этой мысли она покачала головой. Нет, нельзя делать Лиама одним из параметров выбора, или причиной оставаться где-то поблизости. Он сам по себе, приходит и уходит когда и куда ему угодно.

Прямо как волк, поняла она и вздохнула. И ни один из них ей не принадлежал. Они оба были одиночками, оба были великолепными созданиями, оба ходили сами по себе. Оба внезапно вошли в ее жизнь, в какой-то степени помогая ее изменить. И все же, главный выбор оставался за ней.

Казалось, что после трех недель, проведенных в маленьком домике посреди леса, она готова его сделать. Хватит просто плыть по течению, хватит мечтать. Время предпринимать решительные шаги.

Непонятный звук, похожий на отдаленный шепот, заставил ее повернуть голову и нахмуриться. Она будто слышала, как кто-то тихо произнес ее имя.

Роуэн вспомнила, как Лиам сказал прийти к нему, и что она поймет, когда настанет нужный день. Как известно, нет лучшего времени, чем сейчас, особенно, когда у нее такое настроение. А после визита к нему она отправится в город и встретится с риэлтором.

Лиам знал, что она идет. Он старался ограничить контакт за последние несколько дней, но вероятно был не в силах оставаться совсем в стороне. Он немного беспокоился за нее, когда думал, что она там совсем одна, выдернутая из привычной среды.

Приглядывать за ней было достаточно легко, так как она всегда открывала ему дверь, стоило только подойти к дому. Он не мог отрицать того, что наслаждается ее приветствием, когда Роуэн гладит его по голове и спине или прижимается лицом к шее.

Он знал, что она совсем не боится волка. А вот его присутствие в качестве мужчины заставляло ее насторожиться.

И все же она идет к мужчине, и будет с ним работать. Он считал, что разработал хороший план для них обоих. У нее появится возможность раскрыть свои таланты, а тем временем они лучше узнают друг друга.

Лиам пообещал себе, что пока этого не произойдет, он до нее не дотронется. Будет трудно пробовать, но не глотать целиком. В те ночи, когда позволял себе мысленно овладеть ею, он оставлял ее сияющей и удовлетворенной, при этом ощущая в себе странную нереализованность.

Все же, это должно подготовить ее к нему, к той ночи, когда все полусны станут реальностью. Когда он будет дотрагиваться до нее руками, а не сознанием.

Мысль об этом заставляла живот скручиваться в узлы, мышцы становились каменными. Разозлившись на собственную реакцию, он приказал себе расслабиться, прочистить мысли. Но еще больше разъярился, когда даже его сила не смогла ослабить напряжение.

— Не настал еще тот день, когда я не смогу справится с собственной физической реакцией на какую-то симпатичную ведьму — полукровку, — пробормотал он, возвращаясь в дом.

Будь он проклят, если станет стоять на веранде и ждать ее прихода как безумный влюбленный.

Вместо этого он метался по комнате, бормоча гаэльские проклятья, пока не услышал стук.

Находясь в необъяснимо отвратительном настроении, Лиам открыл дверь. Она стояла там, в лучах солнечного света, с довольной улыбкой на лице и букетом фиолетовых цветов в руках.

— Доброе утро. Думаю, это древесные фиалки, но я не совсем уверена. Мне нужно будет купить книгу.

Она протянула ему букет, и Лиам почувствовал, как в груди дрогнуло сердце, которое он так тщательно защищал. В глазах невинность, на щеках румянец, а в руках полевые цветы. Единственное, что он мог — это смотреть на нее и сгорать от желания. Когда он ничего не ответил, Роуэн опустила руку.

— Ты не любишь цветы?

— Конечно, люблю. Прости, я отвлекся. — «Во имя богов, Донован, возьми себя в руки». Но, даже не смотря на приказ, его угрюмый вид оставался абсолютной противоположностью его словам. — Входи, Роуэн Мюррей. Здесь рады и тебе, и твоим цветам.

— Может, я выбрала неудачное время, — начала она, но Лиам уже отступил назад, широко распахивая дверь в качестве приглашения. — Просто подумала зайти к тебе перед поездкой в город.

— За книгами? — Он оставил дверь открытой, давая ей возможность отступить.

— Отчасти. Еще хочу поговорить с кем-нибудь по поводу недвижимости. Подумываю купить дом где-нибудь поблизости.

— Неужели? — Его брови взлетели вверх. — Значит, это место для тебя?

— Наверно. Вполне возможно. — Она пожала плечами. — Где-то же оно должно быть.

— И когда ты обоснуешься, решила ли ты, чем будешь зарабатывать себе на жизнь?

— Не совсем. — Свет ее в глазах немного померк от волнения. — Но я решу.

Он сожалел о том, что стал виною сомнения, появившегося у нее на лице.

— У меня есть кое-какая идея на этот счет. Пошли на кухню, найдем что-нибудь, куда можно поставить твои цветы.

— Ты был в лесу? Все цветет и распускается. Так красиво. Вокруг дома Белинды так много чудесных цветов. Я не знаю названий даже половины из них, или из тех, что растут здесь у тебя.

— Большинство из этих цветов просты и полезны для того или другого. — Он достал маленькую голубую вазу для фиалок, пока она выглядывала из кухонного окна.

— Ох, у тебя здесь еще больше. А травы есть?

— Да, есть и травы.

— Для готовки.

— И для этого тоже. — Улыбка тронула его губы, пока он ставил цветы в вазу. — И для всего остального. Теперь ты будешь искать книгу о травах?

— Возможно. — Она засмеялась. — Вокруг столько интересных вещей, которых я раньше не замечала. Теперь я не остановлюсь, пока все не узнаю.

— Включая саму себя.

Она замигала.

— Полагаю, что да.

— Итак. — Он не мог сопротивляться желанию поиграть с кончиком ее косы. — Что ты узнала о Роуэн?

— Что она не такая уж неумелая, как ей казалось.

Лиам внимательно посмотрел ей в глаза.

— И почему ты вообще так думала?

— Ох, я не имела в виду в целом. Я знаю, как учиться и как применять полученные знания. Я организована, практична и имею неплохие мозги. Но всегда существовали какие-то мелочи и реально важные решения, с которыми я никогда не знала что делать. Со всем, что между ними, я справлялась просто прекрасно, но мелочи я просто опускала, а на счет важных решений — мне всегда казалось, что я должна делать то, чего другие от меня ожидают.

— Я собираюсь сделать тебе предложение, которое ты назвала бы важным решением, и ожидаю, что ты сделаешь то, что захочешь.

— И что это?

— Имей терпение, — сказал он и сделал приглашающий жест рукой в сторону кабинета. — Зайди, посмотри, чем я здесь занимаюсь.

Сбитая с толку, она вошла в комнату вслед за ним. Компьютер был включен, на экране плыли месяцы, звезды и какие-то другие неизвестные ей символы. Лиам нажал на какую-то клавишу, и на экране выплыл текст.

— Что ты об этом думаешь? — спросил он, и Роуэн наклонилась к экрану, приготовившись читать, но секунду спустя заулыбалась.

— Я думаю, что не могу читать текст, состоящий из компьютерных символов и иностранных слов.

Лиам взглянул на экран и раздраженно вздохнул. Он так увлекся сюжетом, что ничего не заметил. Но это легко можно было исправить. Он чуть ли не щелкнул пальцами, чтобы вернуть тексту нормальный вид, но вовремя отдернул себя и притворился, будто нажимает нужные клавиши, мысленно произнося простейшее заклинание.

— Вот. — Экран мигнул и выдал нормальный текст. — Присядь и почитай.

Так как ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем чтение, она послушалась. Ей хватило всего нескольких строк, чтобы уловить смысл.

— Продолжение игры про Мэо. — Взволнованная, Роуэн повернулась в нему. — Это замечательно! Ты написал еще одну игру. Она уже закончена?

— Почитай и сама увидишь.

— Да, да. — На этот раз она отмахнулась от него, захваченная чтением. — Ох! Похищение. Бринду похитили, и теперь злой ведьмак наложил на нее заклятие, чтобы забрать всю ее силу.

— Колдун, — слегка поморщившись, пробормотал он. — Правильнее будет колдун.

— Правда? Так… Он запер ее силу в магической шкатулке. Все потому что он влюблен в нее, да?

— Что?

— Все должно быть именно так, — настаивала Роуэн. — Бринда такая красивая, сильная, полная света. Он хочет ее, и это его способ заставить ее принадлежать ему.

Размышляя, Лиам сунул руки в карманы.

— Неужели?

— Так должно быть. А вот и прекрасный ведьмак — то есть колдун, который будет сражаться с тем, который злой, чтобы получить шкатулку. Прекрасно!

Она сунула нос почти к самому экрану, пожалев о том, что не догадалась прихватить с собой очки для чтения.

— Только посмотри на все эти ловушки и заклинания, с которыми ему придется столкнуться, чтобы только добраться до нее. Когда он освободит Бринду, у нее все равно не будет магии, чтобы ему помочь. Остается лишь ее ум, — бормотала Роуэн, наслаждаясь историей. — Они будут противостоять злу вместе, рискуя при этом погибнуть. Ух ты, Долина Гроз. Звучит зловеще, страстно. Вот чего не хватало в первой части.

Он посмотрел на нее больше пораженный, чем оскорбленный.

— Прости, что?

— Там было много удивительной магии и приключений, но не было романтики. Рада, что ты добавил ее в этот раз. Рилан безумно полюбит Бринду, а она полюбит его. Они будут работать рука об руку, сталкиваясь с опасностями.

Когда она отстранилась от экрана и снова посмотрела на Лиама, ее глаза блестели.

— Когда они победят злого колдуна и найдут шкатулку, именно их любовь должна разрушить заклятие и вернут Бринде ее силу. Потом они будут жить долго и счастливо до конца своих дней.

Она улыбнулась немного неуверенно под его пристальным взглядом.

— Правда, ведь?

— Да, конечно. — С небольшим дополнением к сюжету, решил он. Но это уж была его задача, и он выполнит ее позже. Во имя Финна, эта женщина была права. — А что ты думаешь по поводу волшебных драконов из Зеркальных Земель?

— Волшебные драконы?

— Вот здесь. — Он наклонился ближе и указал на фрагмент. — Прочитай, — сказал он, его дыхание коснулось ее щеки. — И скажи, что думаешь.

Ей пришлось собраться с мыслями, чтобы проигнорировать резкий скачок собственного пульса, и сконцентрироваться на чтении.

— Потрясающе. Просто потрясающе. Я прямо вижу, как они улетают прочь на драконе, высоко поднимаясь над красным морем и туманными холмами.

— Видишь? Тогда покажи мне это. Нарисуй. — Он достал альбом из ее сумки. — Я не вижу четкую картину.

— Не видишь? Даже не представляю, как можно без этого писать. — Она схватила карандаш и начала рисовать. — Дракон должен быть удивительным. Грозным и красивым, с большими золотыми крыльями и рубиновыми глазами. Длинный, гладкий и могущественный, — бормотала она, делая набросок. — Дикий и опасный.

Это было именно то, чего он хотел, думал Лиам, наблюдая за тем, как оживает рисунок у нее под рукой. Никаких домашних зверьков, никаких чудачеств. Она точно уловила суть: гордая грозная голова, длинное сильное тело с широкими крыльями, хлесткий хвост.

— Теперь сделай еще один. — Нетерпеливым жестом он выдернул первый рисунок и отложил его в сторону. — С морем и холмами.

— Хорошо. — Роуэн считала, что быстрые наброски помогут ему лучше представить свою историю. Закрыв на мгновение глаза, она вызвала в воображении картины широкого пенистого моря с высокими волнами, острых скал, выглядывающих из серебристого тумана, позолоченных солнечных лучей и тенистых гор где-то на горизонте.

Когда она закончила со вторым рисунком, он также вырвал его, отложил в сторону и потребовал нарисовать еще один — на этот раз это должно было быть изображение Иларда, злого колдуна.

Роуэн было так весело, что она улыбалась про себя, пока рисовала. Она решила, что он должен быть красивым. Жестокий красавец. Никаких бородавчатых гномов с горбатыми спинами, а наоборот, высокий энергичный мужчина с длинными волосами и темными безжалостными глазами. Она одела его в мантию, представляя ее красной, как у принца.

— Почему ты не сделала его уродливым? — спросил Лиам.

— Потому что он не должен быть таким. Иначе может показаться, что Бринда отказала ему только из-за внешности. А это не так. Она отказала ему из-за его черного сердца, что видно по его безжалостным глазам.

— Ну а герой — он ведь будет еще красивее.

— Конечно. Так предполагается, даже требуется. Но он не будет похож на женоподобного красавчика с золотыми кудрявыми волосами. — Поглощенная историей, она сама выдернула страницу и снова начала рисовать. — Он будет мрачным, и даже опасным. Несомненно, смелым, но не без недостатков. Мне нравятся герои, похожие на простых людей. Все же он рискует своей жизнью ради Бринды, в первую очередь, во имя чести. И затем во имя любви.

Она засмеялась, немного отодвинув рисунок.

— Он немного похож на тебя, — сказала Роуэн. — Но почему бы нет? Это ведь твоя история. В конце концов, каждый хочет быть героем своей собственной истории. — Она улыбнулась ему. — И это замечательная история, Лиам. Я могу прочитать остальное?

— Пока нет. — Он подумал о том, какие изменения необходимо сделать, и выключил экран.

— Ох. — В ее голосе прозвучало разочарование, порадовавшее его эго. — Я лишь хочу узнать, что случилось после того, как они улетели из Зеркальных Земель.

— Если действительно хочешь, тебе придется принять мое предложение.

— Предложение?

— Деловое предложение. Рисуй для меня. Все, что понадобится. Это большой объем работы, так как большинство уровней будут комплексными. Понадобится огромное количество прорисованных деталей для графики, а угодить мне не так легко.

Она подняла руку, пытаясь остановить его и дать себе время вновь обрести голос.

— Ты хочешь, чтобы я нарисовала историю?

— Это не простая задача. Нужны тысячи рисунков, со всех углов и ракурсов.

— Но у меня нет подобного опыта.

— Неужели? — Он поднял рисунок с драконом.

— Я просто сделала набросок, — настаивала она, вскочив на ноги, при этом чувствуя надвигающуюся панику. — Я не думала.

— Значит, так все происходит? — Очень интересно. — Хорошо, тогда не думай, просто рисуй.

Она никак не поспевала за ним, не могла перевести дух

— Это ведь не серьезно.

— Это очень серьезно, — поправил он, снова отложив рисунок в сторону. — Не ты ли сказала, что хочешь заниматься тем, что делает тебя счастливой?

— Да. — Она неосознанно потерла рукой грудь в области сердца.

— Тогда работай со мной, если тебе это нравится. На жизнь тебе хватит. Наследие Донованов об этом позаботится. Решать тебе, Роуэн.

— Подожди минуту. — Держа руку у сердца, она отвернулась от него и подошла к окну. Небо по-прежнему было голубым, лес — зеленым, и все так же спокойно дул ветер.

Менялась только ее жизнь. Если конечно она это позволит.

Жить, делая то, что ей нравится? С удовольствием использовать свои способности и получать необходимую отдачу? Неужели это возможно? Неужели это реально?

И тогда она поняла, что это не паника сдавила горло и заставила кровь бежать быстрее. Это было возбуждение.

— Ты действительно серьезно? Ты думаешь, мои рисунки подойдут для твоей истории?

— Иначе я бы ничего не предлагал. Выбор за тобой.

— За мной, — тихо произнесла она на выдохе. — Тогда да, мне это очень подходит. — Ее голос был медленным и осмысленным. Но как только до нее дошел полный смысл его предложения, она резко повернулась с горящими глазами. Он снова увидел в них серебряные искры. — Я с удовольствием буду работать с тобой над игрой. Когда начинаем?

Он взял ее протянутую руку и аккуратно сжал в своей руке.

— Мы уже начали.

Позже, стоя на своей кухне с праздничным бокалом вина и сырным сэндвичем, Роуэн пыталась вспомнить, чувствовала ли она себя когда-либо более счастливой.

Ей думалось, что нет.

У нее уже не оставалось времени на поездку в город, так что новые книги и поиски дома пришлось отложить на потом. Вместо этого она обрела новую карьеру, которая будет ее радовать.

Теперь у нее был шанс — настоящий шанс изменить направление.

Пусть даже Лиам Донован не собирается облегчать ей задачу, а как раз наоборот. Он был требовательным, временами властным и очень взыскательным.

Она сделала около дюжины рисунков гномов Фирфа, прежде чем он одобрил один единственный. А его одобрение заключалось в ворчании и кивке.

И так хорошо. Ей не нужно, чтобы ее гладили по голове и расточали комплементы. Она была признательна уже за то, что он ожидал от нее хорошей работы и считал их успешной командой.

Команда. Она ухватилась за это слово. Это делало ее частью чего-то важного. После всех этих лет скромных фантазий она сама рассказывает истории. Пусть не словами, которые ей не поддавались, но своими рисунками. На протяжении многих лет она убеждала себя, что ее любимое занятие — это не больше чем просто хобби.

Теперь это ее призвание.

Все же она продолжала оставаться практичной женщиной. Постаралась обсудить с ним деловые вопросы, заглушив охвативший ее восторг. Жаль, что она была не в силах скрыть свое явное изумление, когда он назвал примерную сумму, которую ей заплатят за работу.

Она засмеялась, думая о том, что теперь у нее будет свой дом, и налила себе еще один бокал вина. Она купит картины и новые книги, растения. Отыщет красивый антиквариат, чтобы обставить свое новое жилище.

И будет жить долго и счастливо. Одна.

Роуэн старалась не обращать внимания на внезапную острую боль. Она привыкнет к одиночеству. Научится им наслаждаться. Возможно, она до сих пор чувствовала притяжение к Лиаму, но понимала, что теперь между ними не может быть личных отношений, только профессиональные.

Теперь он вообще не выказывал никакого желания делать их отношения более личными. Это немного задевало ее гордость, но и к этому она тоже привыкнет.

В старшей школе она была жутко влюблена в капитана дискуссионного клуба, и до сих пор помнила волнение и трепет, которые появлялся лишь при одном его виде. Как же ей тогда хотелось быть чуть общительнее, ярче, симпатичнее и решительнее, чем та девочка, с которой тот постоянно гулял.

Потом в колледже был поэт с грустными глазами и темным видением жизни. Она была уверена, что сможет вдохновить его, понять его душу. И когда, по прошествии целого семестра, он взглянул на нее своими грустными глазами, она свалилась к его ногам, как переспелая слива с ветки.

Она не сожалела об этом, даже когда через две недели он обратил свой грустный взгляд на другую студентку. В конце концов, она получила целых две недели книжной романтики и отдала свою девственность чувственному мужчине, пусть и не склонному к моногамии.

Ей не нужно было много времени, чтобы понять, что она его не любила. Она влюбилась в образ. После этого его небрежный отказ уже не казался ей большой трагедией.

Она поняла, что мужчины просто не считают ее… неотразимой. Таинственной или сексуальной. К сожалению, ей самой нравились именно такие мужчины.

В случае с Лиамом здесь было даже больше.

Конечно, у нее был Алан. Милый, надежный, разумный Алан. Хоть она и любила его, но когда они стали любовниками, поняла, что никогда не испытает с ним той дикой радости, сжигающего желания и нестерпимого томления.

Она пыталась. Его одобряли ее родители, поэтому казалось логичным, что она постепенно в него влюбится и с ним обеспечит себе спокойную жизнь.

Может именно мысли об этой спокойной жизни наконец-то напугали ее настолько, что заставили сбежать?

Теперь она могла точно сказать, что правильно сделала. Поняла, что было бы не правильно останавливаться на чем-то меньшем, чем… все. На чем-то меньшем, чем она нашла сейчас. Она осознала свое место, свои желания, свои слабости и таланты.

Они не поймут — по крайней мере, не сразу. Но Роуэн была уверена, когда она обзаведется собственным домом и карьерой, они все увидят. И, может быть, даже будут гордиться ею.

Она посмотрела на телефон, задумалась, затем покачала головой. Нет, еще не время. Она пока не будет звонить родителям, и рассказывать о своих планах. Ей не хотелось слышать сомнение, беспокойство, и аккуратно скрываемое нетерпение в их голосе, чтобы не испортить момент.

А момент был действительно замечательный. Поэтому, услышав стук в переднюю дверь, она тут же вскочила. Это Лиам, как же иначе?! Просто идеально. Наверняка он принес еще работу. Они смогут сесть в кухне и поговорить, поиграть идеями.

Спеша к двери, она думала о том, что нужно заварить чай. Полутора бокалов вина было достаточно, если она хотела оставить голову ясной. Пока она шла домой, у нее появилась еще ода идея касательно Зеркальных Земель и красного моря.

Сгорая от нетерпения все ему рассказать, она открыла дверь. Веселая приветливая улыбка тут же сменилась потрясением.

— Роуэн, ты не должна открывать дверь, не проверив, кто за ней стоит. Ты слишком доверчива.

В сопровождении весеннего бриза, в дом вошел Алан.

Глава 7

— Алан, что ты здесь делаешь?

Роуэн увидела неожиданную боль в глазах Алана и поняла, что ее тон был неприветливым и очень близким к осуждающему.

— Прошло уже три недели, Роуэн. Мы подумали, что ты будешь рада знакомому лицу. И откровенно говоря… — Он убрал прядь густых песочных волос, упавшую ему на лоб. — Твой голос во время последнего звонка обеспокоил твоих родителей.

— Голос? — Она ощетинилась, но отдернула себя и изо всех сил постаралась изобразить на лице приятную улыбку. — Не понимаю почему? Я сказала, что отлично здесь обосновалась и все в полном порядке.

— Возможно, это их и беспокоит.

Его встревоженные карие глаза заставили ее почувствовать первую вспышку вины. А пока Алан снимал пальто и вешал его на спинку стула, к этому чувству добавилось негодование.

— С какой стати им беспокоится?

— Никто из нас по-настоящему не знает, чем ты тут занимаешься, или чего хочешь добиться, отрезая себя от остального мира.

— Я же все объяснила. — Теперь Роуэн почувствовала усталость. Это был ее дом, черт побери, и ее жизнь. И вот в них вторгаются и начинают задавать вопросы. Тем не менее, манеры заставили ее указать на стул. — Присядь, пожалуйста. Хочешь чего-нибудь? Чай, кофе?

— Нет, спасибо. — Она подумала, что Алан здесь выглядит совсем не на своем месте в элегантном сером костюме и накрахмаленной белой оксфордской рубашке [10]. Он до сих пор носил консервативный полосатый галстук, завязанный аккуратным виндзорским узлом [11]. Ему даже не могло прийти в голову ослабить узел во время долгого путешествия.

Присев в кресло у огня, Алан наконец-то осмотрел комнату. С его точки зрения, домик казался чересчур деревенским и изолированным. Где здесь культура — музеи, библиотеки, театры? Как могла Роуэн похоронить себя посреди леса на все это время?

Он был уверен, что ей лишь нужен хороший толчок, и она тут же соберет вещи и вернется вместе с ним. Ее родители заверили его об этом.

Он улыбнулся ей той плутовской, немного застенчивой улыбкой, которая всегда трогала ее сердце.

— Что же ты делаешь здесь весь день?

— Я же рассказывала тебе в своем письме, Алан. — Роуэн села напротив него. На этот раз она была уверена, что сможет заставить его понять. — Я взяла время, чтобы подумать, поразмыслить над некоторыми вещами. Я читаю, слушаю музыку, подолгу гуляю. Еще много рисую. Вообще-то…

— Роуэн, это все хорошо, но лишь на несколько дней, — прервал он ее. От его терпеливого тона ей хотелось заскрипеть зубами. — Ты вряд ли создана для такого места. Можно было легко прочесть между строк твоего письма, что ты считаешь, в какой-то степени, романтичной жизнь в одиночестве в каком-нибудь маленьком домике где-то в глуши. Но это далеко не Уолденский пруд [12].

Он снова улыбнулся, но на этот раз она не смягчилась.

— Ну, а я не Торо. Определенно. Я счастлива здесь, Алан.

По его мнению, она не выглядела счастливой. Уверенный, что может ей помочь, он взял ее за руку.

— Возможно, это сейчас. На данный момент. Но что произойдет еще через несколько недель, когда ты поймешь, что все это лишь… — он сделал неопределенный жест рукой, пытаясь подобрать слово, — лишь интерлюдия? Ведь к тому времени уже будет поздно возвращать твое место в школе, регистрироваться на те летние курсы, которые ты хотела прослушать для докторской. Арендная плата за квартиру заплачена только на два месяца вперед.

Она держала руки сцепленными на коленях, чтобы вдруг не сжать их в кулаки и не заколотить по подлокотникам кресла.

— Это не интерлюдия. Это моя жизнь.

— Вот именно. — Он просиял так, как будто бы трудный ученик только что успешно объяснил ему сложную тему. — А твоя жизнь в Сан-Франциско. Милая, мы с тобой оба знаем, что тебе нужна более интеллектуальная среда, чем можно найти здесь. Тебе нужны твои занятия, твои ученики. А как на счет твоего ежемесячного книжного клуба? Ты же будешь скучать. А уроки, которые ты хотела брать? И в своем письме ты даже не упомянула о работе, которую пишешь.

— Я не упомянула об этом, потому что ничего не пишу. И не собираюсь писать. — Придя в бешенство от того, что ее пальцы начинают дрожать, Роуэн расцепила руки и вскочила с места. — И я не планировала брать никаких уроков. Это делали за меня другие. Так же, как планировали каждый мой шаг. Я не хочу учиться, не хочу учить. Не желаю никакого интеллектуального стимулирования, которое не выберу сама. Именно это я говорила раньше и тебе, и своим родителям. Но вы просто отказываетесь слушать.

Он заморгал, более чем пораженный ее внезапным взрывом.

— Потому что мы заботимся о тебе, Роуэн. Очень заботимся. — Он тоже поднялся, его голос стал мягче. Роуэн очень редко выходила из себя, но когда это все-таки происходило, она возводила стену, которую не могла сокрушить никакая логика. Нужно было лишь переждать.

— Знаю, что заботитесь. — Она устало потерла пальцами глаза. — Поэтому и хочу, чтобы вы услышали, хочу, чтобы поняли, а если понимание для вас недоступно, то просто приняли. Я делаю то, что мне нужно. И, Алан… — Она опустила руки и посмотрела ему прямо в глаза. — Я не вернусь назад.

Его лицо окаменело, глаза похолодели, как это случалось, когда он излагал логичные доводы, а она не соглашалась с ним.

— Я действительно надеялся, что твоя глупость уже кончилась, и ты улетишь сегодня вместе со мной обратно. Теперь я просто найду какой-нибудь отель поблизости, сниму номер на несколько дней и подожду.

— Нет, Алан, ты меня не понял. Я не вернусь в Сан-Франциско. Вообще. Ни сейчас, ни потом.

Вот, наконец, она и сказала это. Показалось, что с сердца свалился огромный груз. Ей было по-прежнему легко, даже когда она прочла раздражение в его глазах.

— Это просто невозможно, Роуэн. Там твой дом, разумеется, ты вернешься.

— Это твой дом, и дом моих родителей. Все это не делает его моим. — Она подошла и взяла его за руку. Ей так хотелось, чтобы он был так же счастлив, как она сама сейчас. — Прошу, попытайся понять. Мне здесь очень нравится. Я чувствую себя так спокойно, как будто нахожусь на своем месте. Я никогда ничего подобного не чувствовала. Я даже нашла работу художником. Рисую для компьютерной игры. Это так весело, Алан. Так интересно. Еще я планирую поискать домик где-нибудь поблизости. Свое собственное место, рядом с морем. Собираюсь посадить сад и научиться готовить по-настоящему…

— Ты с ума сошла? — Алан сильно сжал ее руки, почти до боли. Он не заметил ни капли ее радости, лишь слышал слова, напоминающие бред сумасшедшего. — Компьютерные игры? Садоводство? Ты хоть сама себя слышишь?

— Да, впервые в своей жизни. Ты делаешь мне больно, Алан.

— Я делаю тебе больно? — Он никогда не был так близко к крику, как сейчас, и теперь вместо рук схватил ее за плечи. — А как на счет моих чувств, моих желаний? Проклятие, Роуэн, я был с тобой терпелив. Именно ты без разумной на то причины решила изменить наши отношения. Вчера мы были любовниками, а сегодня уже нет. Я не давил на тебя и не настаивал. Я старался понять, что тебе нужно больше времени.

Она поняла, что все испортила. Она все испортила и сильно его обидела, не найдя нужных слов. Они и сейчас не шли ей в голову.

— Алан, я сожалею. Я очень сожалею. Дело не во времени. Просто…

— Я старался не обращать внимания на твои перемены настроения, — продолжал он, распалившись настолько, что начал ее трясти. — Я предоставил тебе больше возможностей, чем можно ожидать, думал, что тебе лишь нужно больше свободы перед тем, как мы поженимся. А сейчас тебе нужны компьютерные игры? Игры? И дом в лесу?

— Да. Алан…

Уже почти готовая расплакаться, Роуэн подняла руку к его груди, но не чтобы оттолкнуть, а чтобы попробовать успокоить. Но, тут в открытое окно с воем влетел волк. Сверкнули обнаженные клыки, из пасти донесся угрожающий рык

Массивные передние лапы ударили Алана в плечо, повалив назад. Стол, на который он завалился, треснул под огромным весом. Не успела Роуэн и глазом моргнуть, как Алан уже лежал на полу, а над ним возвышался волк, нацелившись на горло мужчины.

— Нет, нет! — Страх тут же прибавил ей скорости и силы. Она подскочила к ним и обвила волка руками за шею. — Нет, не трогай его. Он не сделал мне ничего плохого.

Она чувствовал, как вибрируют его мышцы, слышала угрожающий рык, похожий на гром. В голове пронеслись ужасающие картины разодранной плоти, пролитой крови и криков. Без задней мысли она наклонилась, сунула свое лицо между ними и посмотрела в блестящие волчьи глаза, казавшиеся сейчас беспощадными.

— Он не сделал мне ничего плохого, — спокойно сказала она. — Алан друг. Он сейчас просто расстроен, но он никогда не обидит меня. Прошу, позволь ему подняться.

Волк снова оскалился, и ей на секунду показалось, что в его глазах мелькнуло что-то почти… человеческое. Она чувствовала его дикость, и все же осторожно прижалась к нему щекой.

— Теперь все в порядке, — шептала она против его шерсти. — Все хорошо.

Волк медленно сдал назад, но прижался к Роуэн так, чтобы быть между ней и Аланом. Она поднялась на ноги и в качестве предосторожности положила руку ему на шею.

— Мне так жаль, Алан. Ты не ранен?

— Господи Боже, — все, что он мог произнести своим дрожащим голосом. Страх превратил мускулы в кашу, легкие горели от каждого вдоха, на груди остались следы атаки животного. — Отойди от него, Роуэн. Назад. — Весь, дрожа от шока, он кое-как поднялся на ноги и схватил лампу. — Уходи, поднимайся наверх.

— Не смей его бить. — Возмущенная, она выхватила лампу у Алана из рук. — Он лишь защищал меня. Думал, что ты меня обижаешь.

— Защищал? Во имя Господа, Роуэн, это же волк.

Она отшатнулась, когда Алан попытался схватить ее. Наверное, впервые в жизни, повинуясь инстинкту, она соврала, даже не задумываясь.

— Конечно же, нет. Не говори ерунды. Это собака. — Ей показалось, что волк напрягся от ее последней фразы. Боковым зрением она заметила, что тот задрал голову и будто осуждающе посмотрел на нее. — Моя собака, — продолжала настаивать она. — И он сделал именно то, что требуется от хорошо натренированной собаки. Он защищал меня от того, что воспринял как угрозу.

— Собака? — Потрясенный и не совсем уверенный в том, что его горло находится вне опасности, Алан перевел взгляд на Роуэн. — У тебя есть собака?

— Да. — Ложь начала закручиваться вокруг ее языка. — И… как видишь, я здесь в полной безопасности. С ним.

— Что это за порода?

— Я сама точно не знаю. — Ох, она ужасно плохая лгунья. — Тем не менее, он — замечательная компания, тем более мне не нужно беспокоиться, что я нахожусь здесь одна. Если бы я его не отозвала, он бы тебя укусил.

— Он выглядит, как чертов волк.

— Подумай, Алан. — Она приложила все силы, чтобы засмеяться, но вышло как-то слабо и пискливо. — Ты когда-нибудь слышал о том, чтобы волк влетал через окно или слушался женщину? Он замечательный. — Она присела и потерлась носом о густую шерсть. — И так же добр со мной, как лабрадор.

При этих словах волк наградил ее стальным взглядом и, отойдя в сторону, лег у огня.

— Видишь? — Ей хотелось вздохнуть от облегчения, но она удержалась.

— Ты никогда не говорила, что хочешь собаку. Кажется, у меня аллергия. — Он быстро достал носовой платок и шумно чихнул.

— Я много чего не говорила. — Она снова подошла к нему и взяла его за руки. — Я сожалею об этом. Я не знала, что должна сказать и как. До этого момента.

Алан покосился взглядом на волка.

— Ты можешь выставить его на улицу?

Выставить его? подумала Роуэн с неуверенным смешком. Волк всегда приходил и уходил когда ему вздумается.

— Он ничего не сделает, я обещаю. Присядь, ты до сих пор немного дрожишь.

— Неудивительно, — пробормотал он. Ему хотелось попросить у нее принести бренди, но для этого ей, скорее всего, придется выйти из комнаты. А Алану совсем не хотелось рисковать, оставаясь наедине с огромным черным зверем.

Как бы подтверждая правоту его решения, волк оскалил зубы.

— Алан. — Роуэн села на кушетку рядом с ним и снова взяла его за руки. — Прости меня. Прости, что не смогла быстро разобраться в себе и заставить тебя понять. Прости, что не могу быть такой, какой ты хочешь. Но я ничего не могу изменить, не могу вернуться к тому, что было раньше.

Алан снова убрал волосы со лба.

— Роуэн, будь благоразумной.

— Я благоразумна, насколько мне известно. Ты мне не безразличен, Алан. Ты был для меня замечательным возлюбленным. Теперь будь другом и будь откровенным. Ты ведь не любишь меня. Тебе просто кажется, что так должно быть.

— Конечно, я люблю тебя, Роуэн.

Задумчиво улыбнувшись, Роуэн сама убрала упрямую прядь волос у него со лба.

— Если бы ты меня любил, то не смог бы принять благоразумное решение больше со мной не спать. — Ее улыбка потеплела, когда он начал неуверенно ерзать на месте. — Алан, мы были замечательными друзьями, но посредственными любовниками. Между нами не было никакой страсти, нетерпения, безрассудства.

Открытое обсуждение подобной темы смущало его. Ему хотелось заметаться по комнате, но тихий рык волка тут же его остановил.

— А почему вообще должно быть так?

— Я не знаю, но уверена, что должно. — Задумавшись, она начала поправлять его галстук. — Ты тот сын, которого всегда хотели мои родители. Добрый, умный, спокойный. Они любят нас обоих. — Она подняла глаза и подумала — понадеялась — что наконец-то увидела в его взгляде какое-то понимание. — Поэтому они и решили, что мы будем вместе, поженимся. И убедили тебя, что ты хочешь того же. Но так ли это на самом деле, Алан?

Он посмотрел на их соединенные руки.

— Ты часть моей жизни, и я не могу представить, что будет иначе.

— Я всегда буду ее частью. — Она наклонила голову, приблизилась и дотронулась до его губ своими. При этом жесте волк поднялся со своего места, подошел ближе и оскалился. Отстранившись, Роуэн положила руку волку на голову и посмотрела на Алана. — Кружится ли у тебя голова, бежит ли быстрее кровь? Конечно, нет, — пробормотала она, прежде чем он смог ответить. — Ты не хочешь меня, Алан, не так, как хочет безумно влюбленный. Любовь и страсть не поддаются логике.

— Если ты вернешься назад, мы можем попробовать. — Когда она лишь покачала головой, он сильнее сжал ее руки. — Я не хочу тебя терять, Роуэн. Ты важна для меня.

— Тогда позволь мне быть счастливой. Позволь думать, что есть хотя бы один человек, важный для меня и заботящийся обо мне, который приминает то, что я делаю.

— Я не могу тебя остановить. — Сдавшись, он пожал плечами. — Ты изменилась, Роуэн. За три короткие недели ты действительно изменилась. Возможно, ты счастлива, или лишь собираешься быть счастливой. В любом случае, мы будем рядом, если ты передумаешь.

— Я знаю.

— Мне пора. До аэропорта долгий путь.

— Я… я могу приготовить ужин. Можешь остаться здесь на ночь, если хочешь, и уехать утром.

— Будет лучше, если я уеду сейчас. — Он поднялся, кинув на волка обеспокоенный взгляд. — Я не знаю, что думать, Роуэн, и понятия не имею, что сказать твоим родителям. Они уверены, что ты вернешься вместе со мной.

— Скажи, что я люблю их. И что я счастлива.

— Хорошо, скажу, и даже постараюсь их в этом убедить. Но так как я не уверен, что верю сам… — Чихнув, он начал пятится к дверям. — Не поднимайся, — сказал он ей, убежденный, что находится в безопасности, пока она держит руку на огромной собачей голове. — Я найду выход. Тебе следовало бы надеть ошейник на это животное… и поинтересоваться о сделанных прививках…

Снова громко чихнув, он направился к выходу, не убирая платок от лица. Казалось, собака смеется над ним, хоть он и понимал, что это глупо.

— Я позвоню тебе, — выговорил он и быстро выскочил на свежий воздух.

— Я обидела его. — Глубоко вздохнув, Роуэн прижалась щекой к верхушке волчьей головы и слушала, как оживает двигатель арендованной машины. — Иного пути я не нашла. Так же, как не могу найти способа полюбить его. — Она повернула голову, успокаиваясь от ощущения теплой мягкой шерсти. — Ты такой храбрый, такой сильный, — промурлыкала она. — Напугал беднягу Алана до полусмерти.

Она тихо засмеялась, но звук больше напоминал всхлип.

— Да и меня тоже. Ты выглядел великолепно, влетая через окно. Такой дикий и свирепый. И такой красивый. Оскаленные зубы, горящие глаза и потрясающе гибкое тело.

Она спустилась с кушетки и села на колени с ним в обнимку.

— Я люблю тебя, — пробормотала она и почувствовала, как встрепенулся волк под ее руками. — С тобой так легко.

Они еще долго сидели рядом, пока волк смотрел на гаснувший огонь и слушал ее спокойное дыхание.


Следующие три недели Лиам старался как можно больше занять Роуэн и держать ее поблизости. В этом отношении она облегчала ему задачу, так как любила работать. Правда была в том, что большинство ее рисунков могли быть — или даже должны быть — сделаны ей самостоятельно. Но она не возражала, когда он настоял на почти ежедневной совместной работе.

Лиам уверял себя, что просто присматривает за ней. Изучает ее, пытается решить, что делать дальше. И когда делать. Это все не из-за того, что он жаждет видеть ее. Он предпочитал работать в одиночестве и совсем не нуждался в том, чтобы она его отвлекала своим видом или запахом. Или разговорами, которые временами были милыми и достаточно откровенными. И уж тем более, ему были не нужны сладости, которые она приносила с собой. Торты, печенья, маленькие пирожные.

Чаще всего они были либо недопеченными, либо подгоревшими — и всегда невероятно сладкими.

Он вполне мог обойтись без нее. Лиам говорил себе это каждый раз, когда беспокойно дожидался ее прихода.

Если он и приходил к ней в форме волка на ночь, то только потому, что чувствовал ее одиночество и что она ждет визита. Возможно, ему даже нравилось лежать с ней на большой кровати под балдахином и слушать, как она читает вслух какую-нибудь книгу. Наблюдать, как она постоянно засыпает с очками на носу и включенным светом.

Если он и наблюдал за ней спящей, то это не потому, что она такая милая и хрупкая, а потому что она представляла собой загадку, которую необходимо разгадать. Проблему, которая требовала логического подхода.

Он полностью заверил себя, что его сердце надежно защищено.

Он знал, что скоро нужно будет сделать следующий шаг. Он предоставит ей выбор, и уже она будет решать, кем они будут друг для друга.

Но перед этим она должна узнать кто он такой. И что он такое.

Он вполне мог стать ее любовником, не раскрывая себя. Он делал так и раньше, с другими женщинами. Его сила, его наследие и его жизнь касались только его. Но в случае с Роуэн все может быть совсем по-другому. У нее было собственное наследие, о котором она не подозревала. Поэтому наступит время, когда он должен будет рассказать ей, убедить в том, что течет в ее собственной крови.

И ей придется выбирать, что с этим делать.

Решение обучать ее было его собственным. Но он все еще защищал свое сердце. Желание было допустимым, но любовь считалась слишком большим риском.

В день солнцестояния, когда магия была сильнее, а ночь наступала позже, он создал круг. Глубоко в лесу он стоял в центре каменного танца. Ветер пел вокруг него — нежные песни древних, живые мелодии молодых, мерцающие напевы тех, кто смотрел и ждал. Свечи были белыми и длинными, как цветы, лежащие между ними. На нем была мантия цвета лунного сияния с поясом, украшенным драгоценностями согласно его рангу. Ветер трепал его волосы, когда он поднял лицо к последним лучам уходящего солнца. Закат горел на верхушках деревьев, золотистые лучи пробирались сквозь ветки и лежали на земле у его ног, похожие на острые сабли.

— То, что я здесь делаю, я делаю добровольно, но не даю никаких обязательств ни женщине, ни собственной крови. Меня не связывают ни долг, ни обещания. Услышь мой голос, прежде чем умрет этот день. Я призову ее, и она придет, но я не стану использовать свою силу помимо этого. Ей решать, что она увидит, что запомнит и чему поверит.

Он посмотрел на серебристого филина, который властно опустился на самый большой камень.

— Отец, — официально поклонившись, сказал Лиам. — Твои желания известны, но если я пойду у них на поводу, смогу ли потом мудро править другими?

Отлично зная, что подобное заявление рассердит отца, Лиам отвернулся, прежде чем улыбка тронула его губы. Он снова поднял голову.

— Земля. — Он разжал руки, показывая лежащую в ладонях землю. — Ветер. — Порывы ветра усилились, закручивая землю в воронки. — И Огонь. — Вспыхнули две колонны ледяного синего пламени. — К вам взываю

Его глаза начали светиться темным пламенем среди блестящего сумрака.

— Судьбы приговор от вас я узнаю.

Кровью поющей и силою рук

Создал для вас на земле этот круг.

Если она это, будет нам знак.

Повелеваю, пусть все будет так.

Он повернулся и зажег все свечи единственным жестом руки. Они взвились вверх, как яркие золотые стрелы. Ветер завыл, словно тысячи волков, но оставался теплым, наполненным запахами моря, хвои и диких цветов. Он играл с широкими рукавами мантии, запутывал волосы, и Лиам чувствовал в нем силу ночи.

— Луна, всей полнотой взойди на небосклон,

Пусть будет путь ко мне, тобою освещен.

У моря к кругу приведи ее.

Да сбудется желание мое.

Он опустил руки, до этого поднятые к небу, и отправился сквозь ночь, через деревья и тени туда, где беспокойно спала она.

— Роуэн, — сказал он с придыханием, — настало время. Тебя никто не обидит. Это единственное обещание, которое я могу дать тебе. Не нужно просыпаться. Ты знаешь дорогу во сне. Я жду тебя.


Что-то… звало ее. Она слышала шепот в голове, вопрос. Все еще не очнувшись ото сна, она пыталась найти ответ. Но были только вопросы. Она поднялась, сладко потягиваясь и наслаждаясь ощущениями, которые дарила коже новая шелковая сорочка. Было так здорово наконец-то выбраться из фланелевых пижам. Улыбаясь про себя, она накинула халат, такой же синий, как ее глаза, сунула ноги в шлепанцы. Кожа вибрировала от нетерпения. В этом полусне она спустилась по ступеням вниз, легко держа руку на перилах. Свет в глазах и улыбка на лице, как у женщины, идущей к своему возлюбленному.

Выходя из дома и вступая в легкий белый туман, она думала о нем, о Лиаме, возлюбленном из ее снов.

И деревья, и тропа были скрыты за плотной пеленой тумана. Чувствовалось теплое и влажное дыхание ветра на коже. Высоко в небе светила полная луна и мерцали ледяные звезды, и Роуэн без страха шла по белому туманному морю.

Деревья сомкнулись, будто часовые. Папоротники шуршали на ветру и блестели от влаги. Роуэн услышала крик филина и тут же обернулась в направлении звука. Она увидела его лишь на мгновение — большая, величественная птица, такая же серебристая, как туман, с золотой отметиной на груди и зелеными глазами. Она как будто вошла в сказку. Одна ее часть узнала, поняла и приняла эту магию, в то время как другая все еще спала, не готовая ни видеть, ни знать. Сердце билось четко и ровно, шаги были быстрыми и легкими.

Даже если из кудрявых листьев папоротника выглядывали глаза, или слышался среди раскидистых еловых веток радостный смех, она лишь наслаждалась этим.

С каждым шагом, с каждым поворотом тропы туман расступался, освобождая ей путь. Тихо пела вода. Она увидела мерцающий свет, маленькие огоньки в ночи. Чувствовался запах моря, воска от свечей и нежных цветов. Как только она вышла на поляну к каменному танцу, на ее лице появилась мягкая улыбка.

Туман кружился снаружи, как легкая пена, но не проскальзывал между камней, свечей и цветов. Лиам стоял в центре на голой земле в белой, как лунный свет, мантии. От драгоценных камней, украшавших его пояс, шли сила и свет.

Даже если его сердце дрогнуло при ее появлении, даже если затрепетало на краю недозволенного, он это проигнорировал.

— Войдешь ли ты внутрь, Роуэн? — спросил он, протягивая руку.

Какая та часть ее стремилась к этому, другая же вздрогнула. И все же она сделала шаг вперед с улыбкой на губах.

— Конечно, войду. — И она прошла между камней.

В воздухе что-то завибрировало, прошлось по коже, затронуло сердце. Роуэн услышала шепот камней. Пламя свечей вздрогнуло, качнулось, затем вновь выпрямилось.

Они коснулись друг друга пальцами. Она смотрела ему в глаза доверчивым взглядом, когда их пальцы переплелись.

— Я каждую ночь вижу сны о тебе, — произнесла она на выдохе и хотела приблизиться к нему, но он положил ей руку на плечо. — И целыми днями тоскую по тебе.

— Ты не понимаешь ни награды, ни последствий. Но ты должна.

— Я знаю, что хочу тебя. Ты уже соблазнил меня, Лиам.

Тонкие пальцы совести прошлись по его спине.

— У меня тоже есть потребности.

Она подняла руку, взяв в ладонь его лицо. Ее голос был мягким, его же наоборот — жестким.

— Я нужна тебе?

— Я хочу тебя. — Нужда слишком серьезна, слишком уязвима, слишком рискованна.

— Я здесь. — Она приблизила к нему свое лицо. — Разве ты не хочешь поцеловать меня?

— Хочу. — Он наклонился, не переставая смотреть ей в глаза. — Запомни это, — прошептал он, когда их разделял всего один вздох. — Запомни это, Роуэн, если сможешь. — И он дотронулся до ее губ своим, затем еще раз, и еще. Пробуя на вкус. Затем легонько сжал губы, заставив Роуэн задрожать.

Когда она медленно и глубоко вздохнула, он накрыл ее рот, стараясь продлить момент, магию, погружаясь в ее вкус. Медленный и жаркий танец языков заставил его пульс участиться.

Вокруг них засиял холодный синий огонь.

— Держи меня. Лиам, прикасайся ко мне. Я так долго этого ждала.

Звук, вылетевший из его горла, был чем-то средним между рыком и стоном, когда он притянул ее к себе и дал волю рукам.

Он хотел взять ее здесь и сейчас, в этом круге, где они будут связаны. Тогда все свершится. Примитивное желание овладеть ей, погрузится внутрь, отчаянно боролось с его честью. Какая разница, что она знает, чего хочет, или во что верит? Какая разница, что она при этом приобретет или потеряет? Есть сейчас, только сейчас, когда она в его руках такая горячая, с пылающими губами.

— Ложись здесь со мной. — Ее губы были для него пыткой, передвигаясь по его лицу, опускаясь к шее. — Займись со мной любовью. — Она уже знала, на что это будет похоже. Знала из собственных снов и фантазий, которые крутились у нее в голове. Нетерпеливо, неудержимо, быстро и мощно. И ей хотелось этого безумия, этой бешеной гонки.

Одним быстрым движением он сорвал сорочку с ее плеча и стиснул зубы на ее нежной коже. Ее вкус прошел сквозь него, словно отравленное вино, затуманивающее сознание.

— Знаешь ли ты, кто я? — спросил он.

— Лиам. — Его имя уже отдавалось эхом у нее в голове.

Он отстранил Роуэн от себя и заглянул в ее темные глаза.

— Знаешь ли ты, что я?

— Ты другой. — Это было единственное, в чем она была уверена, хотя в уголках ее сознания скрывалось намного большее.

— Ты все еще боишься знать. — А если она боится, как сильно ее может напугать собственная кровь? — Когда сможешь произнести это вслух, ты будешь готова отдаться мне. И принять то, что я дам.

Ее глубокие синие глаза горели. Дрожь по всему телу была не от холода или страха, а от рвущегося наружу желания.

— Почему этого не достаточно?

Он провел рукой по ее волосам, пытаясь успокоить и ее, и себя.

— У магии есть обязательства. Сегодня, в самую короткую ночь, она танцует в лесу и поет на холмам моей родины, плавает в морских волнах и парит в воздухе. Сегодня она празднует. Но завтра, как обычно, она должна вспомнить о своем предназначении. Почувствуй ее радость.

Он поцеловал ее в лоб и обе щеки.

— Сегодня, Роуэн Мюррей из рода О’Мира, ты запомнишь все, что хочешь. Завтра выбор будет за тобой.

Он сделал шаг назад и раскинул руки в стороны. Мантия развевалась на ветру.

— Ночь коротка, сойдет на нет.

Лучами тьму прорвет рассвет.

Коль отзовется кровь в груди

Тогда на зов ко мне приди.

Ко мне дорогу ты узнаешь.

Он замолчал на секунду, встретившись с ней взглядом.

— Да будет так, как пожелаешь.

Он нагнутся, взял ветку лунных цветов [13]и протянул ей.

— Спи крепко, Роуэн.

Рукава мантии загнулись, обнажая крепкие мускулы. Одним движением руки он отослал ее прочь.

Глава 8

Роуэн разбудили яркие солнечные лучи, падающие сквозь оконное стекло. Издав протестующий звук, она отвернулась от света, зарывшись лицом в подушку.

Ей хотелось только спать, видеть те замечательные яркие сны, в которых она могла затеряться. Их обрывки до сих пор крутились у нее в голове.

Туман и цветы. Лунное сияние и свет от свечей. Промелькнувший серебристой вспышкой филин, тихий рокот моря. И Лиам, одетый в белую мантию с сияющими драгоценными камнями, держит ее в своих объятиях в центре каменного круга.

Она ощущала его острый мужской вкус на языке, чувствовала дрожь его мускулов и неспокойное биение его сердца рядом со своим.

Ей лишь нужно снова провалиться в сон, чтобы еще раз все это испытать.

Но она только беспокойно ворочалась, не в силах снова ухватить эти сны.

Все казалось таким реальным, думала она, прижавшись щекой к подушке и наблюдая за солнечным лучом. Таким реальным и таким… замечательным. Ей часто снились странные и невероятные сны, особенно в детстве.

Ее мать говорила, что это из-за очень живого воображения. Но ей нужно научиться видеть разницу между реальностью и выдумкой.

Роуэн понимала, что слишком часто выбирала второе и скрывала это, так как знала, что иначе родители будут беспокоиться. Теперь она решила идти по собственному пути и может именно поэтому сны стали возвращаться.

Не нужно было быть большим экспертом, чтобы понять, почему она так часто видела романтические и эротические сны с участием Лиама. Ей казалось, что проще будет наслаждаться ими, но при этом не забывать что реально, а что нет.

Она потянулась, подняв руки вверх и переплетя пальцы. Улыбнулась про себя, проигрывая в голове все события прошедшей ночи, которые могла вспомнить.

Роуэн подумала о том, что сон переплетался с игрой, над которой они работали. Лиам был главным героем, а она — главной героиней. Магия и туман, романтика и отказ. Шепот камней, образующих круг, кольцо свечей, пламя которых светило ярко и прямо, не смотря на ветер. Колонны огня, такого же синего, как озерные воды. Расступающийся перед ней туман.

Очаровательно. Роуэн закрыла глаза, стараясь вернуться назад и вспомнить, что Лиам говорил ей. Она отлично помнила его поцелуи. Сначала нежные, потом страстные и голодные. Но что он тогда говорил? Что-то о выборе, знании и ответственности.

Если бы ей удалось собрать все воедино, она могла бы подать Лиаму идею для следующей игры. Но самыми четкими воспоминаниями были ощущения от его рук на ее теле и рвущееся наружу желание.

Она напомнила себе, что теперь они работают вместе, и думать о нем подобным образом бесполезно и глупо. Меньше всего ей хотелось вводить себя в заблуждение, будто он может влюбиться в нее так же сильно, как она могла бы влюбиться в него.

Поэтому лучше думать о работе и о том удовольствии, которое это работа доставляет. И еще о том доме, который она собирается купить. Настало время действовать. Но для начала она сварит себе кофе и прогуляется.

Роуэн отдернула одеяло в сторону и обнаружила рядом с собой на кровати ветку лунных цветов.

Сердце резко подскочило к горлу, перекрыв дыхание. «Невозможно, невозможно», — повторял ее разум. Но, даже крепко зажмурив глаза, она все еще ощущала нежный запах.

Наверняка она сорвала цветы и просто забыла об этом. Но ведь, ни вокруг ее домика, ни в лесу таких цветов она не встречала. Она тут же вспомнила, что видела такие же цветы во сне — они лежали между зажженными свечами.

Но так не может быть. Это был сон, один из многих, что снятся ей с тех пор, как она сюда приехала. Она не гуляла по ночному лесу среди тумана. Не ходила на ту поляну к Лиаму, не входила в каменный танец. Если только…

Лунатизм, подумала она с небольшим приступом паники. Неужели она лунатик? Не отрывая взгляда от цветов, Роуэн вскочила с кровати и схватила халат.

Подол был влажный, будто она ходила в нем по росе.

Она прижала халат к себе, слишком ясно вспоминая детали сна.

— Это не могло быть на самом деле. — Слова эхом отдались в пустоте. С бурей переполняющих ее эмоций, Роуэн начала быстро одеваться. Она пробежала всю дорогу, даже не задумываясь о том, когда к страху добавилось возмущение. В голове звучала только одна мысль: «Это устроил он». Может он добавлял что-то в чай, которым поил ее каждый день. Что-то вроде галлюциногена.

Это было единственным разумным объяснением. Ведь должно быть какое-то разумное объяснение.

Она влетела вверх по ступенькам к его двери, дыхание прерывистое, глаза огромные, рука до боли сжимает ветку с цветами.

— Что ты со мной сделал? — потребовала она, как только он открыл ей дверь.

Он спокойно посмотрел на нее, делая шаг назад.

— Входи, Роуэн.

— Я хочу знать, что ты со мной сделал. Хочу знать, что все это значит. — Она бросила в него цветы.

— Однажды ты принесла мне цветы, — сказал он с необыкновенным спокойствием. — Я знаю, что ты их любишь.

— Ты что-то подмешал в чай?

Спокойствие тут же превратилось в раздражение.

— Прости, не понял?

— Это единственное объяснение. — Она отвернулась от него и заметалась по комнате. — Что-то в чае заставило меня воображать и совершать странные поступки. Я бы никогда, находясь в здравом уме, не отправилась ночью в лес погулять.

— Я подобными зельями не занимаюсь, — отмахнулся он, что заставило ее трястись от злости.

— О, правда? — Она снова повернулась к нему лицом. Волосы разметались по плечам, глаза стали бездонно синими. — Тогда какими?

— Я в состоянии сделать кое-какие зелья, которые могут облегчить боль, физическую и душевную. Но это… не совсем моя специализация.

— Тогда какая у тебя специализация?

Он бросил на нее нетерпеливый взгляд.

— Если бы твой разум был более открыт, ты бы увидела, что уже знаешь ответ на этот вопрос.

Она уставилась на него. Когда в сознании вдруг вспыхнул образ волка, она тряхнула головой и сделала шаг назад.

— Кто ты?

— Ты знаешь, кто я. И, черт побери, я дал тебе достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому.

— К чему? К чему привыкнуть? — повторила она, тыкая его пальцем в грудь. — Я ничего не знаю о тебе. — На этот раз она закричала на него, и его выдержка дала трещину. — Я не понимаю что, по твоему мнению, я должна знать. Мне нужны ответы, Лиам, и нужны сейчас, а иначе тебе придется оставить меня в покое. Я не хочу, чтобы со мной играли, или дурачили. Поэтому либо ты говоришь, что все это значит, — она выхватила у него цветы, — либо я умываю руки.

— Значит, умываешь руки? Хочешь ответов? — Злость и обида затмили здравый смысл, и он кивнул. — Отлично, вот тебе ответ.

Он развел руки в стороны. Холодный синий свет, появившийся больше от зашкаливающих эмоций, чем по необходимости, заструился из его пальцев. Тонкий белый дым заполонил фигуру, оставив видными лишь яркие золотые глаза.

Теперь этими глазами на нее смотрел волк, его оскаленные зубы напоминали ухмылку, черная шерсть блестела.

Как только туман рассеялся, кровь отхлынула от лица Роуэн, голова закружилась. Будто где-то вдали она слышала резкие хриплые звуки собственного дыхания и дрожащий крик, раздавшийся лишь у нее в голове.

Она шагнула назад, покачнулась. Зрение затуманилось, перед глазами заплясали искры.

Когда ее колени подогнулись, Лиам выругался и подхватил ее, прежде чем она успела упасть.

— Проклятие, только попробуй упасть в обморок! Не заставляй меня чувствовать себя монстром. — Он усадил ее в кресло и пригнул ей голову к коленям. — Дыши глубже и в следующий раз будь поосторожнее со своими желаниями.

Казалось, в голове поселился целый пчелиный рой, а кожи касались тысячи холодных пальцев. Роуэн что-то пробормотала, когда он поднял ей голову, и хотела отстраниться, но он аккуратно взял ее лицо в ладони.

— Просто смотри, — спокойно пробормотал он. — Просто посмотри на меня. Успокойся.

Уже со знанием дела, она почувствовала, как он касается ее сознания. Инстинкт заставил ее отпрянуть, руки поднялись, чтобы оттолкнуть его.

— Нет, не надо со мной бороться. Я не обижу тебя.

— Нет… я знаю, что не обидишь. — В этом она, почему-то, была абсолютно уверена. — Могу я… можно мне воды?

Она заморгала, увидев стакан, который он уже держал в руке, а когда заколебалась, уловила вспышку раздражения в его глазах.

— Это просто вода. Даю слово.

— Слово. — Роуэн сделала глоток, неровно выдохнула. — Ты… — Это же смешно, но ведь она видела. Господи боже, она все видела. — Ты оборотень.

Глаза Лиама округлились от удивления, затем он резко поднялся на ноги и уставился на нее, сбитый с толку.

— Оборотень? Во имя Финна, откуда ты этого набралась? Оборотень. — Он бормотал это, ходя по комнате. — Ты же не глупая, просто упрямая. Ты понимаешь, что сейчас день? Разве ты видела там снаружи полную луну? Разве я собирался вцепиться тебе в горло?

Он пробормотал какие-то проклятия на гаэльском, развернулся и посмотрел на нее.

— Я Лиам из рода Донованов, — сказал он с гордостью в голосе. — И я колдун.

— О, замечательно. — Ее смех был быстрым, с легким налетом истерики. — Тогда все хорошо.

— Не смей отшучиваться, — рявкнул он, обидевшись, когда Роуэн скрестила руки на груди. — Я дал тебе время, чтобы все увидеть, чтобы подготовиться. Мне бы не пришлось действовать подобным образом, если бы ты не подтолкнула меня.

— Время увидеть? Подготовиться? К этому? — Она провела дрожащей рукой по волосам. — Как это возможно? Наверно я снова сплю, и это сон, — пробормотала она, затем сильнее вжалась в кресло. — Сон. О, мой Бог.

Увидев ее мысли, он засунул руки в карманы.

— Я не брал то, что ты не хотела отдавать.

— Ты занимался со мной любовью… ты ложился ко мне в кровать, пока я спала…

— Мой разум с твоим, — прервал он ее. — Руки я держал подальше от тебя… по большей части.

К ее лицу вернулся цвет, щеки залились румянцем.

— Это были не сны.

— Они были снами в достаточной степени. Ты отдала бы мне намного больше, Роуэн. Мы оба это знаем. Я не стану извиняться за сны с тобой.

— Сны со мной. — Она приказала себе подняться, но вынуждена была схватиться за кресло, чтобы оставаться на ногах. — И я должна в это поверить?

— Да. — У него на лице появилась легкая тень улыбки. — Должна.

— Поверить, что ты колдун, что ты можешь превращаться в волка и влезать в мои сны, когда тебе этого захочется.

— Твое желание тоже важно. — Он решил пойти другим путем. Тем, который мог устроить их обоих. — Ты вздыхала по мне, Роуэн. Трепетала. — Он подошел к ней и провел ладонями по ее рукам. — И улыбалась во сне, когда я уходил от тебя.

— То, что ты говоришь, происходит лишь в книгах, в играх, которые ты пишешь.

— И в мире тоже. Ты уже была в том мире. Я брал тебя туда. Ты ведь помнишь прошедшую ночь, я вижу твои мысли насквозь.

— Не лезь мне в голову. — Она дернулась, удивившись, что действительно верит, будто он может это сделать. — Мысли — это личное.

— Твои мысли так часто написаны у тебя на лице, что мне нет необходимости смотреть глубже. И я не стану смотреть глубже, если тебя это расстраивает.

— Верно. — Она закусила нижнюю губу. — Ты медиум?

Лиам шумно выдохнул.

— У меня есть способность видеть, если ты это имеешь в виду. Еще я создаю заклинания, вызываю гром. — Он небрежно элегантно пожал плечами. — Меняю форму по желанию.

Анимаг. Святой Боже. Она, конечно, читала о подобных вещах. В романах, в книгах с мифами и легендами. Это не может быть на самом деле. И все же… как она может отрицать то, что видела собственными глазами? Что чувствовала своим сердцем?

— Ты приходил ко мне как волк. — Если даже она сумасшедшая, у нее, по крайней мере, будут сумасшедшие ответы.

— Тогда ты меня не боялась. Другие испугались бы, но только не ты. Ты приглашала меня внутрь, обнимала, плакала на моей шее.

— Я же не знала, что это ты. Если бы я знала… — Роуэн прервалась от нахлынувших воспоминаний. — Ты видел меня раздетой! Сидел рядом, пока я принимала ванну.

— У тебя прекрасное тело. Зачем стесняться того, что я его видел? Всего несколько часов назад ты сама просила прикасаться к тебе.

— Это совсем другое.

В глазах Лиама мелькнуло что-то очень похожее на скрываемое веселье.

— Попроси меня дотронуться до тебя сейчас, с полным осознанием происходящего, и различий будет еще больше.

Она тяжело сглотнула.

— Почему же ты… не трогал меня раньше?

— Тебе нужно было время, чтобы лучше узнать меня, и себя тоже. У меня нет прав посягать на твою невинность, пусть даже предложенную, если вместе с этим нет полного знания.

— Я не невинна. У меня раньше были мужчины.

Теперь в его глазах сверкнуло что-то темное, что-то не совсем цивилизованное. Но голос был ровным, когда он заговорил.

— Они не тронули твоей невинности, не изменили ее. Я изменю. Если ты ляжешь в мою постель, Роуэн, это будет все равно, что в первый раз. Я дам тебе удовольствие, которое заставит тебя гореть…

Его голос сделался ниже. Когда он провел пальцами по ее шее, Роуэн дрогнула, но назад не отступила. Кем бы и чем бы он ни был, он волновал ее. Он взывал к ней.

— А что почувствуешь ты?

— Радость, — шептал он, наклоняясь и проводя губами по ее щеке. — Необходимость. Желание. Ты желала страсти, но не находила ее в других. Ты говорила о нетерпении. О безрассудстве. Ты вызываешь во мне эти чувства, независимо от моих желаний. Ты имеешь надо мной огромную власть. Тебе достаточно?

— Не знаю. Я ни в ком никогда не вызывала ничего подобного.

— Во мне вызываешь. — Он расстегнул две верхние пуговицы ее простой хлопковой рубашки. — Позволь увидеть тебя, Роуэн. Здесь, при свете дня.

— Лиам. — Это безумие. Как такое может быть реальным? Но ее ощущения были слишком сильными, слишком яркими. Роуэн с некоторым удивлением поняла, что для нее ничего уже не могло быть более реальным. — Я верю. — С губ сорвалось дрожащее дыхание. — Я хочу этого.

Он смотрел в ее глаза, видел там и страх, и согласие.

— Я тоже.

Его пальцы оставляли горячий след на ее коже, пока он расстегивал и снимал ее рубашку. Сердце Роуэн дрогнуло при виде его улыбки.

— Кажется, ты очень спешила этим утром, — прошептал он, заметив, что она не нашла времени надеть лифчик.

Чтобы порадовать себя, он легко провел пальцами вниз по округлой груди, вокруг соска, и увидел, как темнеют ее глаза.

— Ты знаешь, я не могу тебя остановить, — сказала она, смотря на него.

— Конечно, можешь. — Борясь с желанием, он касался ее нежно. — Хватит лишь слова. Надеюсь, ты не станешь этого делать. Я сойду с ума, если не получу тебя немедленно. Хочешь, чтобы я прикасался к тебе?

— Да. — Даже больше, чем ей хотелось дышать.

— Ты однажды сказала, что это не должно быть просто. — Не сводя с Роуэн глаз, Лиам расстегнул на ней джинсы. — Не будет. — Опытные пальцы проникли под ткань, пробуя, пробуждая. — Ни для кого из нас.

Это было похоже на сон. Просто еще один потрясающий сон.

— Почему ты этого хочешь?

— Потому что ты в моих мыслях, в моей крови. — Это была чистая правда, но он говорил себе, что все еще в силах не пускать ее к своему сердцу. Поддавшись вперед, Лиам провел зубами по ее подбородку. — А я в твоей.

Зачем ей это отрицать? Почему Роуэн не может принять переполняющие ее эмоции, тот жар внизу живота и трепещущий пульс? Он был тем, кого она хотела, испытывая голод, который не чувствовала с другими мужчинами.

Бери, твердил разум, чего бы это ни стоило.

Все же ее пальцы дрожали, пока она снимала с него рубашку, а затем немного удивленно провела руками по его груди.

Твердая, теплая. Сила на грани с опасностью, находящаяся под безжалостным контролем. Она знала эту грудь, и все же любопытные пальцы пустились в путешествие по плечам, мускулистым рукам. Услышав нежное мурлыкание, она не сразу поняла, что эти звуки доносятся из ее горла.

Их взгляды встретились, в ее глазах он видел смесь удивления и радости.

— Я делала это раньше… во сне.

— С тем же успехом. — Лиаму хотелось, чтобы его голос звучал бесстрастно, но напряженность удивила его. Он приказал себе обращаться с Роуэн осторожнее. — Выйдешь ли ты за пределы снов, Роуэн, ляжешь ли в мою постель?

В качестве ответа она приблизилась к нему и поднялась на цыпочки, чтобы их губы встретились. От красоты такого жеста Лиам крепко сжал ее в объятиях и прошептал:

— Держись крепче.

Роуэн почувствовала колебание воздуха и услышала шелест ветра. Было ощущение взлета, кружения и падения, и все за один единственный удар сердца. Не успев испугаться или даже вздохнуть, она уже лежала под ним, прижатая к кровати, такой же мягкой, как облака.

Широко распахнув глаза, она уставилась на полированные деревянные перекрытия на потолке и потоки солнечного света.

— Но как…

— Это волшебство для тебя, Роуэн. — Он прижался губами к нежной коже ее шеи. — Любое волшебство.

Она поняла, что они лежат на его кровати. В мгновение ока он перенес их из одной комнаты в другую. А сейчас его руки… ох, боже, как простое касание плоти о плоть может вызывать столько эмоций?

— Дай мне свои мысли. — Его голос был резким, а руки легкими, как воздух. — Позволь мне коснуться их и показать тебе.

Она открылась ему и застонала, не только почувствовав жар его тела и прикосновение его рук, но и увидев это. Где-то в сознании появилось изображение их сплетенных тел на огромной кровати в свете летнего солнца.

Каждое ощущение, каждый трепет возвращался назад, будто отражаясь от тысячи сверкающих серебряных зеркал в ее сердце. Поэтому одним поцелуем, одним долгим, соблазняющим поцелуем, он нежно довел ее до вершины.

Роуэн застонала от удовольствия, когда тело охватила бархатная пелена. Ее мысли разлетелись в разные стороны, померкли, а потом совсем исчезли, превращаясь в невероятный водоворот цветов, чтобы разлететься снова, когда зубы Лиама задели ее плечо.

Она была бесценна. Ее открытость, полная капитуляция перед ним и ее собственные желания оказались настоящим сокровищем. Теперь, наконец-то, его руки могли брать, его рот мог пировать. Мягкая, шелковая кожа, столь же светлая, как луна, нежные изгибы и соблазнительные запахи.

Животное, рвущееся наружу, жаждало опустошить, захватить и ворваться внутрь. Она не отвергла бы его. Зная это, он крепче стиснул зубы вопреки собственным желаниям и предлагал лишь нежность

Она, тихо вздыхая, двигалась под ним. Ее руки свободно путешествовали по его телу, разжигая маленькие очаги пламени. Ее глаза, темные и тяжелые встретились с его глазами, когда он поднял голову.

Ее губы медленно изогнулись.

— Я так долго ждала этих ощущений. — Она подняла руку и провела пальцами по его волосам. — Даже не знала, что жду.

Любовь ждет.

Слова вернулись к нему, похожие на барабанную дробь. Проигнорировав их, он наклонился и захватил ртом ее грудь. Она выгнулась, тихо вскрикнув от неожиданного и немного грубого жеста.

Затем она застонала, ее пальцы, запутавшиеся в его волосах, сжались в кулак, заставляя его прижиматься к ней еще сильнее. Вспыхнул жар, ударив в самый центр. Лиам мучил ее языком, прикусывал кожу зубами с легким намеком на боль. Роуэн отдалась этим ощущениям, отдалась ему, снова задрожав, когда ее разум и тело погрузились в удовольствия.

Никто и никогда не прикасался к ней подобным образом, настолько глубоко, казалось, он знает ее желания и секреты лучше, чем она сама. Ее сердце дрогнуло, затем воспарило под его спокойным безжалостным ртом. И открылось, заполняясь любовью.

Роуэн сильнее прижималась к нему, бормоча всякие безумства, пока они катались по кровати, плоть стала влажной от желания, мысли затуманились от восторга.

Она была великолепна. Лиам смутно думал об этом, пока его засасывало в пучину, ранее не изведанную с другими женщинами. Все его чувства разом обострились и были заполнены ею. Запах, похожий на пряные специи, вкус как медовое вино, кожа подобная теплому шелку. Она давала все, чего бы он ни попросил, роза раскрывалась лепесток за лепестком.

Она поднялась, когда он потянулся к ней. Ее тело было необыкновенно мягким, губы казались пламенем на его плечах, груди, алчном рте.

Она была теплой и влажной под его рукой, ее тело выгнулось как натянутая тетива, когда его пальцы проникли внутрь. Не отрывая взгляда от ее лица, он видел, как ей в который раз овладели шок, удовольствие и страх, пока он вел ее к вершине.

Дыхание стало похоже на всхлипы, тело дернулось, когда ее пронзила новая стрела наслаждения, заставив беспомощно дрожать. Когда ее голова обессилено упала ему на плечо, которое только что терзали ее ногти, он снова затянул ее в водоворот ощущений.

Когда они снова упали на кровать, Лиам сгреб ее руки, подождал, пока его собственное зрение проясниться, пока откроются ее глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Сейчас.

Слово казалось лишь вздохом, когда он вошел в нее.

Замерев, едва сдерживая дрожь, он увидел, как широко распахнулись и помутнели ее глаза. Затаив дыхание, он ощущал, как кровь наполняется трепетом от слияния с ней.

Затем она начала двигаться.

Движения бедер затягивали его все глубже. Медленно, мучительно медленно, с низкими стонами при каждом долгом, глубоком толчке.

Теперь она видела лишь его глаза, блистательно золотые и невероятно глубокие, когда они вместе попали в неизведанное пространство, где воздух трепетал на коже, словно бархат. Их пальцы были переплетены, глаза оставались открытыми. Все импульсы, сотрясающие ее тело, превращались в постоянный трепет, который переполнял сердце, готовое разорваться.

Когда оно не выдержало, наряду с разумом и телом, Роуэн выгнулась Лиаму навстречу, произнеся его имя с некоторым изумлением. Он ответил, назвав ее по имени, зарылся лицом в ее волосы и бросился вниз вместе с ней.

Он лежал сверху, голова покоилась между ее грудей, тело стало мягким, как воск. Она не открывала глаза, стараясь удержать ощущение взлета, падения. Никогда прежде она не находилась в такой гармонии со своими желаниями, или с желаниями мужчины.

Роуэн поняла, что раньше не была настолько готова отдаться этим желаниям. Сейчас она даже стремилась к этому.

Ее губы немного изогнулись в улыбке, рука лениво прошлась по его волосам. Она видела в своей голове, как они вместе лежат, растянувшись на кровати, обнаженные, потные, сплетенные друг с другом.

Еще она думала о том, сколько времени пройдет, прежде чем он снова захочет ее.

— Я уже хочу. — Голос Лиама был тихим и низким. Он провел языком по ее груди, заставив Роуэн задрожать.

— Мысли — это личное.

Она была мягкой и теплой от любви. Он скользнул рукой вверх, медленно прошелся по изгибам ее тела.

— Я был внутри твоих мыслей. — Сосок затвердел под его языком, и желание вспыхнуло вновь. — Я был внутри тебя, a ghra. Какой теперь смысл в секретах?

— Мысли — это личное, — повторила она, но последнее ее слово закончилось стоном.

— Как пожелаешь, — он выскользнул из ее мыслей, в то же время, заходя в нее.

Должно быть, она уснула. Последнее, что она помнила — как свернулась рядом с ним после второго удивительного полета в рай. Она потянулась и обнаружила, что находится в кровати одна.

Солнечное утро превратилось в дождливый день. Мирный стук дождевых капель и золотистый туман, будто задержавшийся в ее теле, уговаривали ее снова скользнуть в сон.

Но любопытство было сильнее. Глупо улыбаясь, она подумала о том, что находится в его кровати. В его комнате. Проведя рукой по спутанным волосам, она села и огляделась.

Кровать была потрясающей. Пышная перина, покрытая шелковыми простынями, со спинкой из блестящего темного дерева с вырезанными на ней звездами, странными буквами и символами. Роуэн медленно провела пальцами по резьбе.

У него тоже напротив кровати был камин. Этот был выложен из какого-то темно-зеленого камня и заканчивался сверху такой же каминной доской. Украшением служили разноцветные кристаллы. Роуэн тут же представила себе, как они будут сиять, поймав солнечный свет. С одной стороны стояли в подсвечнике три толстые белые свечи.

Еще в спальне стояло высокое кресло, спинка которого была похожа на спинку кровати. На одном из его подлокотников висело синее тканое покрывало с полумесяцами.

На столике рядом с кроватью стояла лампа с основанием из бронзовых русалок. Зачарованная, Роуэн провела рукой по закручивающимся хвостам.

Она заметила, что Лиам предпочитает минимум мебели, но отбирает вещи очень тщательно.

Она поднялась, потянулась, откинула назад волосы. Дождь заставлял ее ощущать приятную лень. Вместо того чтобы искать свою одежду, она подошла к шкафу, надеясь найти там халат, в который можно завернуться.

Она нашла то, что заставило ее пальцы крепче сжать дверь — длинную белую мантию с широкими рукавами.

Он был в ней прошлой ночью, в каменном круге при лунном свете. Мантия колдуна.

Быстро закрыв дверь, она начала обшаривать комнату взглядом в поисках своей одежды. Внизу, с дрожью подумала она. Он раздел ее внизу, а потом…

Что она наделала? О чем только думала? Все было по-настоящему, или она просто сошла с ума?

Неужели она провела с ним в кровати несколько часов?

Если это все по-настоящему, если все, что она до этого считала фантазиями, оказалось чистой правдой, мог ли он использовать свою силу, пробы заманить ее сюда?

За неимением лучшего, она стащила с кресла покрывало, завернулась в него и как раз завязывала потуже концы, когда открылась дверь.

Лиам удивленно поднял бровь, когда увидел ее завернутую в покрывало, которое мать соткала для него на двадцать первый день рождения. Роуэн выглядела немного взъерошенной и очаровательной, и необыкновенно желанной. Он сделал шаг вперед, прежде чем уловил тень подозрения у нее в глазах.

Раздраженный, он прошел мимо нее и поставил на стол чайный поднос, который принес с собой.

— О чем ты еще подумала и что я еще не объяснил?

— Как ты можешь объяснить то, что невозможно?

— Что есть, то есть, — просто сказал он. — Я потомственный колдун, потомок кельтского Финна. Вся моя сила дана мне с момента рождения.

Это она приняла. Она все видела, все чувствовала. Она распрямила плечи, ее голос был ровным.

— Ты использовал свою силу на мне, Лиам?

— Ты просила не влезать в твои мысли. Так как я уважаю твои желания, впредь будь конкретнее в своих вопросах. — Явно рассердившись, он сел на край кровати и взял чашку с чаем.

— С первой минуты я почувствовала к тебе сильное физическое влечение. Я вела себя с тобой так, как ни с кем другим. Я только что была с тобой в постели и чувствовала такое… — Она глубоко вздохнула под его пристальным взглядом и увидела победный блеск в его глазах. — Ты околдовал меня, чтобы затащить в постель?

Блеск потух, победа так быстро сменилась злостью, что Роуэн инстинктивно отступила на шаг назад. Китайский фарфор звякнул о дерево, когда он поставил чашку. Где-то не так далеко раздался невероятно сильный раскат грома.

Все же он медленно поднялся на ноги, как волк, думала она, преследующий добычу.

— Любовные заклинания, зелья? — Он подошел к ней ближе, она отскочила назад. — Я колдун, а не шарлатан. Еще я мужчина, а не мошенник. Думаешь, я стану тратить свой дар и порочить имя семьи ради секса?

От одного его пренебрежительного жеста оконные стекла дрогнули и покрылись трещинами. Роуэн тут же поняла насколько может быть опасен его характер.

— Я не просил о тебе, женщина. Не знаю, какую роль здесь сыграла судьба, но ты приехала в это место, ко мне, по собственной воле. И точно так же ты вольна уйти.

— А ты ожидал, что я не стану задавать вопросов? — ответила она. — Просто пожму плечами и приму все как есть? О, Лиам — колдун. Он может превращаться в волка, читать мои мысли и в одно мгновение перенестись из одной комнаты в другую, когда пожелает. Правда, удобно?

Она резко отвернулась от него, так что покрывало закружилось вокруг ее голых ног.

— Я образованная женщина, которую только что с головой окунули в какую-то сказку. Я, черт побери, имею полное право задавать любые вопросы.

— Ты нравишься мне еще больше, когда злишься, — пробормотал он. — Интересно, почему?

— Не имею понятия, — бросила она в ответ. — Между прочим, я не злюсь. И никогда не кричу, но с тобой все наоборот. Я не падаю к мужчинам в кровать и не ругаюсь с ними, завернутая лишь в одно покрывало, и поэтому вопрос о том, не использовал ли ты на мне свою магию, кажется мне вполне логичным.

— Возможно, ты права. Обидным, но логичным. Ответ — нет. — Теперь он говорил почти устало, возвращаясь к кровати и поднимая чашку с чаем. — Никаких заклинаний, никакой магии. Я викканин, Роуэн. Самое важное правило нашей жизни, которое не может быть нарушено, гласит «Не навреди». Я никогда не причиню тебе вреда. А моя гордость не позволит мне влиять на тебя. Ты чувствуешь то, что чувствуешь.

Когда она ничего не сказала, он небрежно пожал плечами, будто его сердце не сжимал сейчас когтистый кулак.

— Тебе нужна твоя одежда. — С этими словами на кресле появились ее джинсы и рубашка.

Она коротко засмеялась и покачала головой.

— И ты еще думаешь, что я не должна удивляться подобным вещам. Ты ждешь слишком многого, Лиам.

Он снова посмотрел на нее, подумав о том, что течет в ее крови. Понял, что она еще совсем не готова знать, и остался недоволен собственным нетерпением.

— Да, вполне возможно. Ты на многое способна, Роуэн, нужно лишь поверить в себя.

— Никто никогда по-настоящему не верил в меня. — Наконец-то успокоившись, она подошла к нему. — Та магия, что ты предложил мне, означает намного большее, чем все чудеса. Я начну с того, что… Я поверю, что мои чувства к тебе реальны. Достаточно ли этого для начала?

Он накрыл ладонью ее руку, держащую край покрывала. Заполнившая его нежность была настолько новой, неожиданной и приятной, что он не стал задавать вопросов.

— Достаточно. Сядь, выпей чаю.

— Я не хочу чаю. — Ее радовала собственная смелость. Она ослабила хватку и позволила покрывалу упасть на пол. — И одежду не хочу. Я хочу тебя.

Глава 9

Она была околдована. Но это было не колдовство, которое требовало волшебных заклинаний, магических сил и способностей. Она была влюблена, и считала это старейшей и самой естественной магией.

У нее никогда не было мужчины, с которым ей было бы настолько комфортно, и вместе с тем так не просто. Только с Лиамом она была такой стеснительной и такой решительной одновременно. Оглядываясь назад и анализируя свои действия, реакции, слова и желания, она решила, что попала под это заклятье, когда впервые увидела его на скалах.

Ветер в волосах, раздражение в глазах и Ирландия в голосе. Изящное, мускулистое тело со всей его мощью, находящейся под жестким контролем.

Любовь с первого взгляда. Еще одна страница ее личной сказки.

После любви — ее любви — они найдут способ остаться друзьями, и она будет дорожить этой дружбой. Она знала, что ему нравится находиться с ней рядом, вместе работать, разговаривать, или тихо сидеть и смотреть, как изменяется вечернее небо.

Она могла судить это по тому, как он улыбается ей, смеется, или небрежно проводит рукой по ее волосам.

В такие моменты она чувствовала, как одолевающее его беспокойство переходит в, своего рода, удовлетворение. Точно так же это происходило, когда Лиам приходил к ней в форме волка, ложился рядом и слушал ее чтение.

Забавно, не правда ли, что в поисках собственной гармонии она в какой-то степени помогла и ему тоже?

Она села, чтобы зарисовать наперстянку, которая росла у ручья, и подумала о том, что жизнь — замечательная штука. И сейчас, наконец-то, она начала жить.

Было так здорово делать то, что нравится, жить там, где чувствуешь себя счастливой, и исследовать собственные таланты, смотреть на солнце, просачивающееся сквозь древесную листву, и на шумный извилистый ручей.

Столько всего можно было изучить вокруг. Все оттенки зеленого цвета, самые разные формы, кора Дугласовой ели со своими сложными рисунками, очаровательно причудливый пышный папоротник.

Теперь у нее было время и для себя, и для всего этого.

Ей больше не нужно было подниматься с утра, надевать консервативный костюм, пробираться через утренние пробки, ехать под дождем с портфелем, полным бумаг, планов и проектов. Не нужно стоять в классе, осознавая, что она не достаточно хороша в своей работе, не достаточно компетентна, чтобы дать ученикам то, что они заслуживают.

Ей больше не нужно возвращаться вечером в свою квартиру, где она никогда не чувствовала себя как дома, есть взрослый ужин, копаться с бумагами а потом отправляться спать. Исключения составляли бы воскресенья и среды, когда родители ждали ее на ужин. Они бы обсуждали свои ближайшие планы, и она слушала бы их советы и направления относительно ее карьеры.

Неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Не удивительно, что они были настолько шокированы и травмированы, когда она разрушила привычный порядок. Что они бы ответили, если бы она рассказала им, что побывала далеко за пределами любого воображения и влюбилась в колдуна? Анимага, волшебника.

Эта мысль заставила ее улыбнуться и покачать головой. Нет, определенно, некоторые аспекты ее новой жизни лучше держать при себе.

Ее столь любимые и, несомненно, земные родители никогда не поверят, и уж тем более не поймут.

Она сама еще не во всем разобралась. Бессмысленно было что-то отрицать, все происходило на самом деле. Но как он мог быть тем, кем себя назвал? Как он может делать то, что делает?

Ее карандаш дрогнул, поэтому она положила его и начала нервно играть с кончиком своей косы. Она узнала все это меньше недели назад. С тех пор произошло с десяток небольших, непонятных событий.

Роуэн видела, как Лиам зажигает свечи силой мысли, вытаскивает из воздуха белую розу, а однажды, находясь в особом настроении, он, лишь улыбнувшись, снял с нее одежду.

Это восхищало и веселило ее. Но сидя здесь в одиночестве, она могла признаться себе, что какая-то ее часть боится всего этого.

Он обладает огромной силой. Над всем вокруг, включая ее тоже.

«Он никогда не использует эту силу, чтобы навредить тебе».

Голос, раздавшийся в ее голове, заставил Роуэн подсочить. Альбом с рисунками полетел с ее колен вниз на лесную подстилку. Прижав руку к трепещущему сердцу, она заметила серебристого филина. Он наблюдал за ней немигающими зелеными глазами, сидя на нижней ветке дерева. Золото на его груди сверкало на фоне серебра перьев.

Очередная страница из сказки, подумала она и поднялась на ноги.

— Привет. — Слово было похоже на скрип, что заставило Роуэн прочистить горло. — Я Роуэн.

Она проглотила вскрик, когда филин расправил величественные крылья, соскользнул с ветки и, заискрившись серебряным светом, превратился в мужчину.

— Я отлично знаю кто ты, девочка. — В его голосе были слышны музыка и магия, эхо зеленых холмов и туманных долин.

Нервозность была забыта, когда ее переполнило истинное удовольствие.

— Вы — отец Лиама.

— Это так. — Строгое выражение его лица смягчилось улыбкой. Он подошел к ней, беззвучно ступая по земле мягкими коричневыми ботинками, взял ее руку и галантно поцеловал. — Приятно познакомится с тобой, юная Роуэн. Почему ты сидишь здесь одна и беспокоишься.

— Мне нравится порой побыть в одиночестве. А беспокоиться у меня получается лучше всего.

Он покачал головой, щелкнул пальцами и ее альбом оказался открытым у него в руках.

— Нет, вот, что у тебя получается лучше всего. — Он сел на поваленное дерево, наклонив голову так, что его волосы рассыпались по плечам, словно жидкое серебро. — У тебя есть дар, очаровательный дар. — Он пододвинулся, освобождая место. — Присядь, — сказал он, когда она не двинулась с места. — Я тебя не съем.

— Это все так… ошеломляет.

Он встретился с ней взглядом, в его зеленых глазах вспыхнуло искреннее изумление.

— Почему?

— Почему? — Она сидит в лесу на поваленном дереве рядом с колдуном, уже вторым за свою жизнь. — Для вас это привычное дело, но для простого смертного это немного удивительно.

Отец Лиама нахмурился, и если бы Роуэн умела читать мысли, то остолбенела бы, услышав, как он ворчит на своего сына. «Упрямый мальчишка еще не сказал ей. Чего же он ждет?»

Финну пришлось напомнить себе, что это дело Лиама, а не его собственное, и он снова улыбнулся Роуэн.

— Ты ведь читала книги? Слышала легенды и песни, рассказывающие о нас?

— Да, конечно, но…

— И откуда ты думаешь, юная Роуэн, берутся истории, легенды и песни, если они не основаны на правде? — Он по-отцовски сжал ее руку. — Хотя правду часто переворачивают с ног на голову, и ведьмы начинают мучить маленьких невинных детей, желая съесть их на обед. Ты ведь не думаешь, что мы собираемся тебя зажарить?

В его голосе чувствовалось веселье.

— Нет, конечно, нет.

— Тогда перестань бояться. — Не обращая внимания на ее смущение, он начал листать альбом. — У тебя хорошо получается. Хорошо. — Он засверкал улыбкой, дойдя до рисунка, где из моря цветов выглядывали глаза феи. — Это отлично, девочка. Почему же ты не используешь цвета?

— У меня не очень хорошо получается с красками, — ответила она. — Но я начинаю подумывать рисовать мелками. Я не часто делала пастели и думаю, что это может быть интересно.

Он одобрительно хмыкнул, продолжая листать альбом. Дойдя до рисунка, на котором был изображен надменный Лиам, стоящий на скалах, Финн заулыбался как мальчишка. И во взгляде и в голосе чувствовалась гордость.

— О, это так на него похоже, не правда ли? Ты поймала момент.

— Правда? — пробормотала она и залилась румянцем, когда Финн снова посмотрел на нее своим зеленым взглядом.

— У каждой женщины есть сила, Роуэн. Нужно лишь научиться пользоваться ей. Попроси его о чем-нибудь.

— О чем?

— Чего тебе хочется. — Он указал на рисунок. — Подаришь мне его? Для его матери.

— Да, конечно. — Она только собралась вырвать страницу, как та испарилась.

— Она скучает по нему, — просто сказал Финн. — Хорошего дня тебе, Роуэн из рода О’Мира.

— Но может быть вы… — Он исчез, и Роуэн даже не успела предложить ему прогуляться вместе с ней до дома Лиама. — «И в небе и в земле сокрыто больше, Горацио» [14], — пробормотала она, поднялась с дерева и отправилась к Лиаму в одиночестве.

Он ее не ждал. Лиам старательно убеждал себя в этом. У него и так достаточно дел. Он, конечно же, не слоняется по дому, ожидая женщину. Желая ее.

Разве он не сказал ей, что не собирается сегодня работать? Разве он не сделал это специально, чтобы у каждого из них было свободное время? Им ведь требуется хоть какое-то время побыть в одиночестве?

«Так, где же ее черти носят?» — думал он, бесцельно слоняясь по дому.

Он мог посмотреть, но это было бы слишком явным доказательством того, что он хочет видеть ее здесь. Она довольно ясно выразилась по поводу личного пространства. Он, как никто другой, понимал и уважал потребность побыть в одиночестве.

Разве он не предоставил ей такую возможность? Он не шел на поводу у желаний и не заглядывал в зеркало, чтобы посмотреть на нее, не касался ее мыслей.

Проклятье.

Он мог позвать ее. Лиам остановился, думая над этой идеей. Лишь легкий шепот ее имени в воздухе. Это вряд ли можно считать вторжением, и она вправе его не замечать. Соблазнительно, крайне соблазнительно. Он подошел к двери, открыл ее и вышел на воздух.

Но Роуэн не станет его игнорировать. Она слишком великодушна и щедра. Если он позовет, она придет. Если он позовет, это покажет его слабость к ней.

Лиам убеждал себя, что это лишь физическая потребность. Лишь тоска по ее вкусу, запаху, формам. Даже если эти потребности становились настолько острыми, что вызывали беспокойство, это лишь из-за его собственной сдержанности.

Он всегда был с ней нежен. Неважно как горяча была его кровь, он обращался с ней осторожно. Когда все его инстинкты требовали взять больше, он сдавал назад.

Лиам говорил себе, что она хрупкая. Его обязанностью было контролировать ритм их занятий любовью, сдерживать ярость, которая может испугать ее.

Но он хотел большего, он жаждал большего.

Почему у него не может этого быть? Лиам сунул руки в карманы и начал расхаживать взад-вперед по крыльцу. Почему он не может вести себя так, как ему хочется? Если он решит — а решение все еще остается за ним — принять ее как супругу, она тоже должна будет принять его. Таким, какой он есть.

С него достаточно ожиданий, пока она ходит где-то там и игнорирует его. Пока он расхаживал, его нрав и страсть пробудились, становясь все жестче и беспокойнее. Этого было достаточно, чтобы сделать следующий шаг.

Настало время ей узнать, с чем она имеет дело — и в отношении его, и в отношении себя.

— Роуэн Мюррей, — прошептал он, прожигая воздух взглядом. — Тебе лучше быть готовой к такому, как я.

Он поднял руки и с яркой вспышкой света переместился к ней на крыльцо.

И тут же понял, что ее здесь нет.

Лиам зарычал, выругался, разозлившись на самого себя за то, что так явно продемонстрировал свою потребность в Роуэн, и на нее, потому что она не оказалась именно в том месте, где он ожидал ее найти.

Во имя богов, он ведь может это исправить?


Роуэн, улыбаясь, вышла из-за деревьев. Ей не терпелось рассказать Лиаму, что она встретилась с его отцом. Она представила, как они сядут на кухне, и он будет рассказывать ей про свою семью. У него так здорово получается рассказывать истории. Она часами могла слушать его музыкальный голос.

И теперь, когда она встретилась с его отцом, можно попробовать попросить его встретиться с другими членами его семьи. Он время от времени упоминал кузенов и кузин, так что…

Она остановилась, только что осознав происходящее. Белинда. Ради всего святого, в их первую встречу он сказал, что они в Белиндой родственники. Не значит ли это, что Белинда была…

— Ох! — Засмеявшись, Роуэн закружилась на месте. — Жизнь полна сюрпризов.

Как только она это сказала, ее смех взлетел вверх, воздух содрогнулся. Альбом выпал из рук уже второй раз за день. «Землетрясение?» — тут же подумалось ей в приступе паники.

Она почувствовала, как ветер усилился и закружил ее. Перед глазами вспыхнул ослепительно яркий свет. Она пыталась позвать Лиама, но его имя застряло у нее в горле.

Затем она обнаружила себя в его объятиях, вокруг все еще сиял свет и кружился ветер. Лиам припал к ее губам.

Она не могла дышать, в голове не осталось ни одной четкой мысли. Грохот сердца в груди отдавался эхом в голове. Ноги болтались в воздухе, так как он поднял ее над землей с силой, которая одновременно казалась и небрежной, и ужасающей.

Его рот был грубым, жестким и голодным, ловя каждый ее вздох. Он был у нее в голове, запутывая мысли, соблазняя их так же, как соблазнял ее тело. Не в силах отделить одно от другого, она задрожала.

— Лиам, подожди…

— Возьми то, что я даю. — Он отвел ее голову назад, позволив увидеть устрашающий огонь в его глазах. — Желай меня таким, каков я есть.

Он терзал ее горло, подгоняемый каждым ее беспомощным всхлипом. И одним лишь сознанием яростно довел ее до вершины. Когда она вскрикнула, он опрокинул ее на кровать. Ее волосы распустились, как ему больше всего нравилось, и лежали вокруг ее головы подобно блестящему озеру. От смеси страсти и страха ее глаза стали огромными и темными, как полуночное небо.

— Дай то, что мне необходимо.

Когда ее сознание прошептало согласие, он взял все.

Жар накатывал волнами, будто то и дело, сжимая их в кулак. Когда он увлек ее за пределы цивилизованности, осталась лишь огромная масса мучительных ощущений. Сейчас он был волком, разрывая ее одежду. Если не по форме, то по темпераменту. Дикий и беспощадный. Когда он захватил ртом ее грудь, она услышала рычащие звуки, доносящиеся из его горла.

Затем она услышала собственный крик, который означал восторг.

Не было времени прийти в себя или даже вздохнуть. Только безумная гонка, стоны от того, что каждый ее нерв был воспален до предела. Дыхание с трудом вылетало из истерзанных легких, тело выгибалось и закручивалось, заряжаясь от каждого нового жесткого требования.

Его руки были грубыми, зубы до боли прикусывали кожу, доставляя темное удовольствие.

Где-то у нее внутри в ответ раздался крик «Еще».

Он дернул ее вверх, чтобы они оба стояли на кровати на коленях, тело к телу, и чтобы он мог найти больше. Взять больше. Освободить животное, пожирающее его изнутри, разрушать. И продолжать охоту дальше.

Руки скользили по плоти, влажной от секса. Рты снова столкнулись. Они катались по кровати, переплетенные, потерянные друг в друге. У желания появились клыки и голос, похожий на рев животного.

Он снова довел ее до вершины жестко и быстро. Она выкрикнула его имя, ее тело дрогнуло, ногти впились в его спину. Она ловила ртом воздух, обжигающий горло, и изо всех сил пыталась обрести хоть какое-то равновесие.

И тут Лиам накинулся на нее своим ртом.

Роуэн стала дикой под ним, выгибалась, брыкалась. Голова металась из стороны в сторону, руки цеплялись за простыни, за его волосы и спину. Используя зубы и язык, он довел их обоих до сумасшествия и задрожал сам, когда ее поразил очередной оргазм, ее тело вспыхнуло, как пламя, затем медленно растаяло, став мягким, как воск.

— Ты кончишь со мной, — задыхаясь, выдавил он, покрывая ее дрожащее тело жаркими голодными поцелуями. Одним движением он приподнял ей бедра, открывая ее для себя.

Затем ворвался внутрь.

Их тела и мысли переплелись в жарком, жестком, быстром танце. Лиам впился зубами в ее плечо, входя все глубже с каждым свирепым толчком. Обезумев, она сжалась вокруг него, жаждая всех темных и опасных удовольствий. Энергия била сквозь нее ключом, дикая и сладкая, поэтому ее движения и требования были такими же свирепыми, как и его.

Кровь взывала к крови, сердце к сердцу. С последним яростным толчком, с диким криком он излился в нее. И она наконец-то позволила себе рассыпаться на части.

Лиам был слишком потрясен, чтобы говорить, слишком ошарашен, чтобы двигаться. Он знал, что полностью лежит на ней, чувствовал охватившую ее дрожь. Ее быстрое прерывистое дыхание звучало у него над ухом, заставляя стыдиться.

Он, позабыв о контроле, использовал ее.

Умышленно, целенаправленно, эгоистично.

Было совершенно ясно, что он позволил себе пойти на поводу у своих желаний и взял ее, словно лесное животное во время охоты, не предоставив ей выбора.

Он принес в жертву сострадание и ласку ради страсти и мгновенного физического удовлетворения.

Теперь придется столкнуться с последствиями: во-первых, она будет бояться его, и, во-вторых, он пренебрег своей самой важной клятвой.

Лиам откатился в сторону. Он был не готов смотреть Роуэн в лицо. Должно быть оно ужасно бледное, глаза огромные от страха.

— Роуэн… — Он обругал себя. Любые извинения, приходящие на ум, стали бы лишь напрасным сотрясанием воздуха.

— Лиам. — Она выдохнула его имя, затем повернулась, намереваясь свернуться рядом с ним, но он отстранился, поднялся с кровати и подошел к окну.

— Хочешь воды?

— Нет.

Когда она села, ее тело все еще продолжало сиять. Она даже не подумала прикрыться, как это обычно делала, а просто сидела, свернув простыни у ног. Пока она изучала его напряженную спину, сияние начало исчезать. Появились сомнения.

— Я что-то не так сделала?

— Что? — Он оглянулся назад. Ее волосы рассыпались по плечам спутанной густой коричневой массой. На нежном белом теле начали проступать следы от его рук и царапки от щетины.

— Я подумала, что у меня нет никакого опыта в том, что сейчас здесь произошло, — сказала слабым голосом Роуэн. — Но ты, по крайней мере, мог бы мне сообщить, если я сделала что-то не так, или просто не сделала того, что ты ожидал.

Лиам уставился на нее.

— Ты что, с ума сошла?

— Я вполне разумна. — Настолько разумна, что ей сейчас же хотелось зарыться лицом в подушку, сжать кулаки и заплакать. И закричать. — Возможно, у меня было не так много практики в сексе, но я уверена, что без общения и искренности этот аспект отношений обязательно провалится.

— Эта женщина читает мне лекцию, — пробормотал он, хватаясь обеими руками за волосы. — В такой момент она начинает читать мне лекцию.

— Прекрасно. Тогда не слушай. — Обиженная и смертельно оскорбленная, Роуэн выбралась из кровати. — Можешь стоять здесь сколько угодно и брюзжать, глядя в окно, а я отправляюсь домой.

— Ты дома. — Это почти рассмешило его. — Это твой дом, твоя спальня и твоя кровать, в которой я тебя только что чуть не растерзал.

— Но… — Сбитая с толку, она отвела взгляд от остатков своей рубашки, которые держала в руках и сосредоточилась. Да, это ее спальня. Кровать с балдахином, разделявшая их сейчас, кружевные занавески на окне, где сейчас стоит Лиам, обнаженный и раздражительный. — Отлично. — Она схватила рубашку и то, что осталось от ее достоинства. — Тогда ты можешь убираться.

— У тебя есть полное право злиться.

— Разумеется. — И она не собиралась затевать ссору, стоя в чем мать родила. Она открыла шкаф и достала халат.

— Я извинюсь, Роуэн, но это кажется бесполезным после того, что я с тобой сделал. Я дал слова, что не сделаю тебе больно, и не сдержал его.

Она неуверенно повернулась, прижав халат к груди, вместо того, чтобы надеть его.

— Сделал мне больно?

— Я хотел тебя, и не мог думать ни о чем другом. Сознательно не задумывался о последствиях. Я брал, что хотел и сделал тебе больно.

Она поняла, что в его глазах было не раздражение. Это была вина. Очередная загадка.

— Ты не сделал мне больно, Лиам.

— Я оставил следы по всему твоему телу. У тебя такая нежная кожа, Роуэн, а я поранил ее из-за своей беспечности. Это легко исправить, но…

— Подожди, постой минуту. — Она подняла руку, как только он двинулся по направлению к ней. Лиам тут же остановился, невольно поморщившись.

— Я не собирался тебя трогать, просто хотел убрать синяки.

— Оставь мои синяки там, где они есть. — Пытаясь разобраться в происходящем, она отвернулась, надевая халат. — Ты расстроен, потому что хотел меня.

— Потому что хотел тебя настолько, что забыл самого себя.

— Правда? — Она повернулась с улыбкой на лице, ей было приятно увидеть подозрительность в его глазах. — Что ж, я рада. Никто никогда не хотел меня до такой степени. За всю мою жизнь меня никто так не хотел. Я не представляла, что это вообще возможно. Наверно мое воображение не настолько… обширно, — решила она.

Теперь она сама подошла к нему.

— Теперь мне не нужно ничего представлять, потому что я точно знаю.

Он провел пальцами сквозь ее волосы, прежде чем понял, что хочет этого. Нуждается в этом.

— Я завладел твоими мыслями, несмотря на то, что ты просила меня этого не делать.

— И в то же время дал мне свои. Учитывая обстоятельства, я не могу жаловаться. — Она перекрестила руки на груди, отказываясь теперь быть стеснительной. — То, что сейчас произошло, было потрясающе. Прекрасно. Ты заставил меня почувствовать себя желанной. Безумно желанной. Ты можешь причинить мне боль, только если начнешь жалеть об этом.

Лиам понял, что Роуэн представляет собой нечто большее, чем он догадывался. А ее желания, возможно, были менее… деликатны.

— Тогда я нисколько не сожалею. — Все же он взял ее за руку и загнул рукав халата. — Позволь мне убрать синяки. Я не хочу видеть на тебе следы, Роуэн. Это важно для меня.

Он поцеловал ее пальцы, от чего ее сердце совершило большое медленное сальто. Затем перешел к лицу. Как только его губы нежно сомкнулись на ее губах, Роуэн почувствовала на коже легкий холодок. Слабая боль, которую она едва замечала, ушла прочь.

— Как ты думаешь, привыкну ли я к этому когда-нибудь?

— К чему?

— К магии.

Он начал накручивать на палец прядь ее волос.

— Даже не знаю. — «Ты бы знал, если бы заглянул», — прошептал голос у него в голове.

— У меня был очень волшебный день. — Она улыбнулась. — Я уже шла к тебе, когда ты… поменял направление. Хотела рассказать, что встретилась с твоим отцом.

Его пальцы в ее волосах замерли, он быстро посмотрел ей в глаза.

— С моим отцом?

— Я рисовала в лесу, и он просто был там. Ну, сначала был филин, но думаю, что я практически сразу узнала его. Я уже видела его однажды, — добавила она. — Только в облике орла. У него всегда на шее висит золотой кулон.

— Да, всегда. — Тот амулет, который Лиаму предстоит либо принять, либо отвергнуть.

— Потом он… ну, изменился, и мы поговорили. Он очень красивый и добрый.

Чувствуя себя неуютно, Лиам повернулся и начал одеваться.

— О чем же вы говорили?

— В основном о моих рисунках. Он попросил подарить ему один с твоим изображением. Для твоей матери. Надеюсь, рисунок ей понравится.

— Понравится. Она обожает меня.

Роуэн улыбнулась, услышав любовь в его голосе.

— Он сказал, что она скучает по тебе, но я думаю, он говорит не только о ней, но и о себе тоже. Я даже думала, что он согласится прийти повидать тебя вместе со мной. — Закусив губу, она посмотрела на скомканные простыни. — Это даже хорошо, что он, ну, не заскочил.

— Он никогда не станет заходить к тебе в спальню, чтобы повидаться, — сказал Лиам. Теперь он расслабился, на лице появилась озорная улыбка. — Это моя привилегия.

— Но ведь тебе тоже хотелось бы увидеть его.

— Мы поддерживаем связь, — ответил он и понял, что очарован тем, как она заправляет кровать. «Ты лишь теряешь время, Роуэн Мюррей, скоро я снова уложу тебя в эту постель».

— Он гордится тобой. И, кажется, я ему понравилась. Он сказал… наверно я не должна тебе этого говорить.

— Но ты ведь скажешь. — Лиам откинул волосы назад и подошел к Роуэн, пока та взбивала подушки. — В тебе нет ни капли хитрости.

— Это не так уж плохо. — Она почти обиделась, но чувствовала себя слишком счастливой, чтобы о чем-то беспокоиться. — Он сказал, я должна попросить тебя о чем-нибудь.

— Неужели? — Засмеявшись, Лиам плюхнулся на кровать. — И чего тебе угодно, Роуэн Мюррей? Что я могу тебе предложить? Сапфиры под цвет твоих глаз? Сверкающие бриллианты у твоих ног? Стоит только попросить, все будет.

Он улыбнулся, любуясь тем, как она снова прикусила нижнюю губу. Лиам подумал о том, что женщины любят всякие безделушки, и начал прикидывать, что он подарит Роуэн.

— Я бы хотела встретиться с другими членами твоей семьи, — выпалила она, прежде чем успеть передумать.

Он дважды моргнул.

— Моей семьи?

— Да. Я встречалась с твоим отцом, и еще с Белиндой — ты сказал, что вы родственники, хотя я раньше этого не знала. Вы ведь родственники?

— Да. — Рассеянно ответил он, пытаясь привести мысли в порядок. — Ты предпочитаешь это бриллиантам?

— А что бы я стала делать с бриллиантами? Тебе может это показаться странным, но мне просто хотелось бы увидеть, как твоя семья… живет.

Он подумал, пытаясь прикинуть все за и против.

— Это может помочь тебе лучше понять магию, жизнь.

— Да, вполне возможно. И еще мне просто любопытно, — призналась она. — Но если ты предпочитаешь не…

Он прервал ее на полуслове.

— У меня есть кузины, с которыми я давненько не виделся.

— В Ирландии?

— Нет, в Калифорнии. — Он был слишком увлечен этой мыслью и не заметил ее разочарованный взгляд.

Ей так хотелось побывать в Ирландии.

— Мы нанесем им визит, — решил он, поднимаясь, и протянул к ней руку.

— Сейчас?

— А почему нет?

— Потому что я… — Она не ожидала, что он согласиться, или, что будет действовать настолько быстро, и лишь беспомощно осмотрела себя с ног до головы. — Ну, для начала мне нужно переодеться.

С довольной улыбкой он взял ее за руку.

— Не говори глупостей, — сказал Лиам и они тут же испарились.

Глава 10

В следующую секунду Роуэн поняла, что стоит, сжимая Лиама стальной хваткой и уткнувшись лицом ему в плечо. Ее сердце отбивало бешеный ритм, желудок подпрыгнул куда-то вверх, а в голове был слышен шум ветра.

— Телепортируй меня, Скотти [15], — это было лучшее, что пришло ей на ум. Лиам засмеялся.

— Так намного проще и к тому же веселее, — решил он, затем поднял ее лицо и доставил себе удовольствие, запечатлев на ее губах долгий, затуманивающий разум поцелуй.

— Да, есть свои плюсы. — Ее голос стал хриплым, как бывает от возбуждения. Это заставило Лиама задуматься, возможно ли отложить их импульсивное путешествие еще ненадолго. Роуэн ослабила хватку, но Лиам продолжал обнимать ее за талию. — Где мы?

— В саду моей кузины Морганы. Она живет здесь, в одном из старинных семейных особняков, уже со своей собственной семьей.

Она отстранилась и осмотрела себя со смешанным чувством удивления и облегчения. Вместо халата на ней были надеты простые брюки и рубашка персикового цвета.

Подняв руку к волосам, она поняла, что они все еще распущенные и спутанные.

— Полагаю, расчески мне ждать не стоит.

— Мне нравится твои волосы в таком виде, — ответил он и снова притянул ее к себе, зарывшись носом в ее волосы. — Так легче запускать в них пальцы.

— Хмм. — Как только ее организм начал приходить в норму, она почувствовала запах цветов. Дикие розы, гелиотроп, лилии. Повернувшись, она посмотрела на залитые солнцем клумбы и прохладные тени сада. Беседки утопали в зелени, это был водоворот цветов и форм. Казалось, что выложенные камнем дорожки вились без какого-либо порядка.

— Здесь красиво. Удивительно. Ох, как бы мне хотелось знать, как создается такое волшебство. — Она отодвинулась, чтобы осмотреть деревья, которые под влиянием ветра приняли изогнутые, жутковатые формы. Затем просияла, увидев серого волка, величественно идущего к ним по дорожке. — Ох, это…

— Волк, — быстро сказал Лиам. — Не родственник. Он Морганин. — Из-за камней вынырнул мальчик с черными волосами и синими как ляпис [16]глазами, затем остановился, наблюдая за гостями живым и любопытным взглядом потрясающих глаз. — И он тоже. Будь благословен, кузен.

Лиам почувствовал толчок в собственной голове, который оказался намного сильнее, чем он ожидал от пятилетнего мальчика, и удивленно поднял бровь.

— Знаешь, это грубо — без разрешения залезать так глубоко, или пытаться это сделать.

— Вы в моем саду, — просто ответил мальчик, но губы его изогнулись в приятной улыбке. — Ты кузен Лиам.

— А ты Донован. Будь благословен, кузен. — Лиам сделал шаг вперед и официально протянул руку. — Я привел с собой друга. Это Роуэн. И она предпочитает держать свои мысли при себе.

Юный Донован Керкленд наклонил голову, но хорошие манеры не позволяли ему что-то большее, чем просто посмотреть незнакомке в лицо.

— У нее красивые глаза. Заходите. Мама на кухне.

Когда пристальность во взгляде исчезла, он стал просто нормальным маленьким мальчиком, который бежал впереди них по дорожке, чтобы скорее предупредить маму о прибытии гостей, а пес спешил за ним следом.

— Он… он колдун? — Роуэн была поражена, как только до нее дошел весь смысл произошедшего. Он был ребенком, удивительно прелестным, с отсутствующим передним зубом, но уже владел силой.

— Да, конечно. Его отец нет, но в нашей семье очень сильная кровь.

— Не сомневаюсь. — Роуэн глубоко вздохнула. Колдуны они, или нет, это все-таки дом, а Лиам даже не потрудился предупредить о своем появлении. — Мы не можем просто… свалиться на голову твоей кузине. Она может быть занята.

— Нам будут рады.

— Как это похоже на мужчин полагать… — ее мысли тут же улетучились, как только она увидела дом. Высокий, красивый, сияющий на солнце. Башни и башенки взмывали вверх в чистое синее небо Монтерея. — Ох! Он как будто из книжки. Какое потрясающее место.

Когда отварилась задняя дверь, Роуэн застыла, почувствовав смешанные чувства благоговения и чистой женской зависти.

Теперь было понятно, от кого мальчик получил свою красоту. Она никогда не видела более красивой женщины. Черные волосы каскадом спадали на изящные, сильные плечи, кобальтовые глаза были окружены густыми черными ресницами. Кожа светлая и нежная, фигура стройная и грациозная. Женщина стояла, держа одну руку на плече у сына, вторую — на голове у волка, а в ногах у нее терся огромный белый кот.

И она улыбалась.

— Будь благословен, кузен. Добро пожаловать. — Она подошла к ним и поцеловала Лиама в обе щеки. — Я так рада тебя видеть. И тебя, Роуэн.

— Надеюсь, мы вас не побеспокоили, — начала Роуэн.

— Для семьи двери всегда открыты. Заходите, выпьем чего-нибудь холодненького. Донован, беги наверх и скажи отцу, что у нас гости. — Произнося это, она повернулась и посмотрела на сына. — Не ленись. Иди наверх и скажи ему немедленно.

Вяло пожав плечами, мальчик скрылся в доме, громко зовя отца.

— Ну, можно и так, — пробормотала Моргана.

— У него сильный дар видеть.

— И он научится правильно им пользоваться, — сказала Моргана тоном опытной и слегка сердитой матери. — Сейчас будет холодный чай, — сказала она, когда они вошли в большую просторную кухню. — Пэн, сидеть.

— Да я не против, — сказала быстро Роуэн, когда Пэн сунул к ней морду, и почесала животное за ушами. — Он прекрасен.

— Полагаю, ты уже привыкла к симпатичным волкам. — Весело посмотрев на Лиама, Моргана вытащила из холодильника кувшин с золотистым чаем. — Это все еще твоя любимая ипостась, Лиам?

— Она мне подходит.

— Это верно. — Она обернулась, когда Донован вбежал в кухню вместе со своей сестрой — близнецом.

— Он идет, — сказал мальчик. — Только ему сначала нужно кого-то убить.

— Большим и острым ножом, — с наслаждением добавила девочка.

— Как мило. — С этими словами Моргана посмотрела на испуганное лицо Роуэн и засмеялась. — Нэш пишет сценарии, — объяснила она. — Он часто совершает жестокие убийства на бумаге.

— О, да. — Роуэн приняла стакан чая. — Конечно.

— Можно нам печенье? — поинтересовались близнецы в унисон.

— Да, но сначала сядьте и успокойтесь. — Она лишь вздохнула, когда высокая стеклянная банка, полная глазированного печенья, соскользнула с полки и приземлилась на столе с тихим стуком. — Алисия, ты должна подождать, пока я накрою для гостей.

— Да, мэм. — Но она тут же озорно улыбнулась, когда ее брат захихикал.

— Я бы тоже присела… если вы не против. — Ноги Роуэн ослабели и она медленно опустилась на стул. — Простите, я просто… я пока не совсем приспособилась ко всему этому.

— Ты не… — Моргана прервалась на полуслове, оценила ситуацию и быстро улыбнулась. — Да, к поведению моих детей действительно нужно немного приспособиться.

Она отправилась за тарелками, открывая мысли своему кузену.

«Ты еще не сказал ей, болван?»

«Это мое дело. Она еще не готова».

«Бездействие — сродни обману»

«Я знаю, что делаю. Накрывай на стол, Моргана, и дай мне справится с ситуацией собственным путем».

«Упрямый осел».

Лиам улыбнулся, припомнив, что однажды в детстве она угрожала превратить его в осла. Он был уверен, что тогда Моргана вполне справилась бы с задачей. У нее всегда была огромная сила в данной области.

— Я Элли, а ты кто?

— Я Роуэн. — Успокоившись, она улыбнулась девочке. Поначалу она приняла ее за мальчика из-за нескладного детского тела и ободранных коленок. — Я подруга твоего кузена.

— Ты не вспомнишь меня. — Лиам подошел и уселся за столом. — Но я помню тебя, маленькая Алисия, и твоего брата, и ту ночь, когда вы появились на свет. Это произошло в этом самом доме во время грозы, в той же комнате, где родилась ваша мама в такую же грозовую ночь. Дома, на зеленых холмах засияли звезды и зазвучали песни, чтобы отпраздновать это событие.

— Иногда мы ездим в Ирландию к бабушке и дедушке, и живем в их замке, — сказал ему Донован. — Когда-нибудь у меня тоже будет замок высоко на скалах у моря.

— Я надеюсь, что для начала ты научишься убираться в собственной комнате. — Это сказал вошедший в кухню мужчина, у которого в каждой руке было по розовощекой маленькой девочке. — Мой муж Нэш и наши дочери Эрин и Мойра. Нэш, это мой кузен Лиам и его подруга Роуэн.

— Приятно познакомиться. Девочки проснулись, почувствовав запах печенья.

Он опустил дочерей на пол. Одна из них сразу направилась к волку, который клянчил подачку, сидя у стола, и с радостью повисла у него на шее. Другая же пошла прямо к Роуэн, забралась к ней на колени и поцеловала ее в обе щеки, как до этого делала Моргана, приветствуя Лиама.

Очарованная Роуэн обняла девочку и прижалась щекой к мягким золотистым волосам.

— Ох, у вас просто очаровательные дети.

Рыбак рыбака видит издалека, подумал Лиам, наблюдая за тем, как спокойно сидит Мойра на коленях у Роуэн.

— Мы решили их оставить. — Нэш протянул руки и начал щекотать старших двойняшек. — Пока не подвернется что-то получше.

— Папа. — Алисия посмотрела на него обожающим взглядом и быстро схватила печенье, прежде чем Нэш сгреб ее в охапку.

— Ты быстра. — Он снова начал ее щекотать и выхватил печенье у нее из пальцев. — Но я умнее.

— Прожорливее, — поправила его Моргана. — Следи за своим печеньем, Роуэн. Когда дело касается сладостей, ему нельзя доверять.

— А какому мужчине можно? — Лиам стащил одно печенье у Роуэн с тарелки, заставив Донована захихикать. — Как поживают Анастасия и Себастьян, их семьи?

— Проверишь сам. — Моргана мгновенно приняла решение позвать кузенов на семейный сбор. — У нас сегодня семейный пикник, и мы будем вам рады.

Роуэн поняла, что магия порой может сбивать с толку, а может казаться совершенно нормальным явлением. Она может быть ошеломляющей или такой же естественной, как дождь. Окруженная Донованами и плененная ароматами сада Морганы, она начинала верить, что в мире существует не так уж много более нормальных и естественных вещей.

Муж Морганы, Нэш, ее кузен, Себастьян, и муж Анастасии, Бун, спорили по поводу самого правильного способа приготовления мяса на гриле. Ана спокойно сидела в плетеном кресле и кормила своего новорожденного сына, пока трое ее старших отпрысков бегали по двору с другими детьми и с собаками. Звучала симфония из смеха, визгов и дикого лая.

Моргана лениво ела канапе и болтала с женой Себастьяна, Мэл, о детях, работе, мужчинах, погоде и остальных вещах, которые могут всплывать во время семейного или дружеского разговора летним днем.

Роуэн поняла, что Лиам держится немного в стороне, и ей было очень интересно почему. Но когда к нему подбежала маленькая дочка Аны с солнечными волосами и протянула вверх руки, он улыбнулся, подхватил ее на руки и с ловкостью усадил к себе на бедро.

Она с некоторым удивлением наблюдала, как он прогуливался вместе с ней и внимательно слушал ее быстрый лепет.

Она поняла, что он любит детей, и почти вздохнула, почувствовав внутреннее беспокойство от тоски.

Это был дом. Какая бы сила не жила здесь, это был дом, где дети смеются и ссорятся, падают и хнычут, как все другие. Мужчины спорят и обсуждают спорт, а женщины сидят и разговаривают о детях.

Роуэн размышляла о том, что все они были просто поразительны. Физически великолепны. Моргана с ее ослепительной темной красотой, милая и нежная Анастасия, энергичная и чувственная Мэл, тело которой было еще более привлекательным из-за большого живота, где рос ребенок.

Мужчины не уступают. Только посмотрите не них! Красавцы. Лихой, золотой Нэш прекрасен, как кинозвезда, Себастьян романтичен, как принц из старинной сказки, но с налетом опасности, и статный, строгий Бун.

И конечно Лиам. Темный и задумчивый Лиам с веселыми искорками в золотистых глазах.

Интересно, сможет ли она остановить себя и не влюбиться в него? Нет, ни за что. Тут не поможет никакая сила ни на небе, ни на земле.

— Леди. — Себастьян неспешно подошел к ним. Хоть он и улыбался Роуэн, пристальный взгляд его глаз заставлял ее немного нервничать. — Мужчины ждут пива в награду за проделанную работу.

Мэл фыркнула.

— Тогда вы должны быть в достаточной степени мужчинами, чтобы достать его из холодильника самим.

— Намного веселее, когда тебя обслуживают. — Он прижал руку к ее животу. — Она неугомонная, — пробормотал он. — Ты не хочешь прилечь?

— Мы в полном порядке. — Она погладила его по руке. — Не суетись.

Но когда он наклонился и прошептал что-то нежное ей в ухо, ее улыбка перешла в мягкое сияние.

— Бери свое пиво, Донован, и ступай играть со своими друзьями.

— Ты знаешь, как мне нравится, когда ты задеваешь меня. — Он ущипнул Мэл за мочку уха, заставив ее засмеяться, затем достал четыре бутылки пива из холодильника и удалился.

— Этот мужчина размякает, когда дело касается детей, — сказала Мэл, пододвигаясь поближе к столу, чтобы достать до закусок. — Когда родился Эйден, Себастьян ходил такой важный, будто все сделал сам в одиночку.

Она наблюдала, как сын обхватил ноги Себастьяна, затем ее элегантный муж, игриво хромая, направился к остальным мужчинам, волоча за собой Эйдена.

— Он прекрасный отец. — Ана положила сонного ребенка на плечо, поглаживая его спинку. Она улыбнулась, когда к ней подошла девочка с густыми блестящими коричневыми волосами — ее падчерица.

— Могу я теперь его подержать? Я буду его укачивать, пока он не заснет, а потом положу в кроватку в тенек. Пожалуйста, мама, я буду осторожна.

— Я знаю, Джесси. Держи своего брата.

Роуэн внимательно изучала десятилетнюю девочку. Так как она была падчерицей Аны, а Бун не был… значит Джесси тоже была обычной. Тем не менее, девочка чувствовала себя абсолютно комфортно среди своих кузенов и кузин. Роуэн даже заметила, как Джесси нетерпеливым тоном старшего ребенка отчитывала Донована за то, что он попал в нее резиновым мячиком.

— Как на счет вина, Роуэн? — Не дождавшись ответа, Моргана налила в бокал светло-золотистую жидкость.

— Спасибо. Так мило с вашей стороны принять нас, хотя мы нагрянули без предупреждения.

— Мы только рады. Лиам такой редкий гость. — Ее глаза, теплые и дружелюбные, встретились с Роуэн взглядом. — А теперь расскажи нам, как тебе удалось затащить его сюда?

— Я просто попросила встретиться с его семьей.

— Просто попросила, — повторила Моргана, обменявшись с Анастасией многозначительным взглядом. — Правда это… интересно?

— Надеюсь, вы останетесь на пару дней. — Ана предостерегающе ущипнула Моргану под столом. — Мой прежний коттедж сейчас служит как гостевой дом для семьи и друзей. Он стоит совсем рядом с нашим домом. Вы можете там остановиться.

— Спасибо, но я даже не взяла с собой ничего. — Она посмотрела на блузку и брюки, вспомнив при этом, в чем была, когда они отправлялись из Орегона. — Полагаю, это не важно?

— Ты привыкнешь. — Мэл засмеялась и откусила кусок от морковной палочки. — По большей части.

Роуэн не была в этом уверена, но она знала, что ей комфортно здесь, среди всех этих людей. Наслаждаясь вином, она смотрела на Лиама, который разговаривал с Себастьяном. Она считала, что это здорово, когда есть семья, которая понимает и поддерживает тебя.


— Ты идиот, — невозмутимо произнес Себастьян.

— Это мое дело.

— Ты всегда так говоришь. — Отставив в сторону свое пиво, он посмотрел на кузена веселыми серыми глазами. — Ты не меняешься, Лиам.

— А почему это я должен меняться? — Он знал, что это звучит по-детски, но присутствие Себастьяна часто вызывало в нем раздражение и защитную реакцию.

— Что ты пытаешься сделать? Какие тебе еще нужны доказательства? Она предназначена тебе.

По спине Лиама пробежал холодок, который он отказывался принимать за страх.

— Решение остается за мной.

Себастьян готов был засмеяться, но тут увидел беспокойство в глазах Лиама, почувствовал его мерцание.

— Ты точно глупец, — пробормотал он, но на этот раз с большей симпатией. — Если ты испытываешь подобные чувства, кузен, почему не скажешь ей?

— Я рассказал ей, кто я такой. — Лиам старался говорить спокойно, чтобы его слова не звучали как оборона. — Показал ей. Она чуть не свалилась в обморок. — Он вспомнил тот момент и свой гнев вместе с чувством вины. — Ее вырастили на неверии.

— Но она верит. Это всегда было в ней. Но пока ты ей не расскажешь, у нее нет выбора. Ты ведь сам считаешь выбор наиболее ценным правом?

Лиам смотрел на самодовольную ухмылку Себастьяна с открытой неприязнью, которую порой испытываешь только к членам семьи. Будучи ребенком, Лиам соревновался со старшим кузеном, стараясь быть таким же быстрым, хитрым, умным. Но за всем этим скрывалось тайное поклонение перед своим идеалом.

Даже сейчас, будучи взрослым мужчиной, ему хотелось получить одобрение Себастьяна.

— Когда она будет готова, у нее будет выбор. И она его сделает.

— Когда ты будешь готов, — исправил его Себастьян. — Это высокомерие, или страх, Лиам?

— Это здравый смысл, — резко ответил Лиам, борясь с желанием оскалить зубы. — У нее едва ли было время переварить все, что я ей уже рассказал, и уж тем более понять. Ее собственное наследие зарыто так глубоко, что в ее голове от него остались только тусклые проблески. Она только начала осознавать себя как женщина. Объясни мне, как я могу сейчас просить ее принять свой дар?

«Или меня». Он не произнес этого вслух и разозлился на себя за то, что подумал об этом.

Лиам повернулся и хмуро посмотрел в направлении пляжа. Себастьян понимал, что он влюблен в Роуэн. Но слишком твердолоб, чтобы признаться в этом. В который раз его губы расплылись в улыбке. «Значит, великий канатоходец будет бороться до конца», — размышлял он.

— Возможно, Лиам, ты не достаточно доверяешь этой женщине. — Он обернулся и посмотрел на Роуэн, которая сидела за столом рядом с Мэл. — Она прелестна.

— Она считает себя простой. Обыкновенной. Но ее нельзя назвать ни той, ни другой. — Лиам не стал оборачиваться. Он и так мог увидеть ее образ в своем сознании в любое время. — Но она хрупкая. В конечном итоге, я могу спросить с нее намного больше, чем она готова отдать.

Себастьян подумал, что Лиам влюблен до безумия, и посочувствовал кузену. Он испытал подобные чувства, когда встретил Мэл. И вполне возможно делал те же самые глупые ошибки из-за любви.

— Ни одна женщина не может быть подготовлена к жизни с тобой. — Он улыбнулся, когда Лиам обернулся и наградил его жестким взглядом золотых глаз. — От одной только мысли, что ей каждый день придется смотреть на твою уродливую, сердитую физиономию, я начинаю ее жалеть.

Улыбка Лиама была острой как лезвие.

— А как же Мэл выносит вид твоей физиономии, кузен?

— Она сходит по мне с ума.

— А на меня она произвела впечатление умной женщины.

— Ее ум похож на кинжал, — сказал Себастьян, посмотрев с улыбкой на свою жену.

— И много ли времени у тебя ушло, чтобы сотворить заклинание для ее ума?

На этот раз Себастьян громко засмеялся и быстрым движением схватил Лиама за шею.

— Намного меньше, чем понадобится тебе, чтобы убедить свою очаровательную леди, что ты настоящий подарок.

— Поцелуй меня в… — Лиам мог лишь ругаться, борясь со смехом, когда Себастьян смачно поцеловал его в рот. — Мне придется убить тебя за это, — начал он, затем увидел, как маленький Эйдан обхватил ручками ноги отца. — Позже, — решил Лиам, и сам поднял мальчика на руки.

Было уже поздно, когда Лиам покинул Роуэн, спящей в коттедже Аны рядом с морем. Он чувствовал тревогу, нерешительность и смятение, вызванные не проходящей болью в сердце.

Он подумывал о том, чтобы пробежаться по берегу или полетать над морем. Пока он вновь не успокоится.

И еще он думал о Роуэн, которая сладко спала в тихом доме.

Лиам прошел сквозь тени и запахи сада Аны, пытаясь обрести покой в мыслях. Он шагнул через живую изгородь из розовых кустов, пересек газон и поднялся на веранду дома, где жила Ана со своей семьей. Он знал, что она здесь.

— Ты уже должна спать.

Ана просто протянула руку.

— Я подумала, что ты захочешь поговорить.

Но взяв ее за руку, он сел рядом, и какое-то время просто наслаждался тишиной. Он не знал никого, кроме Анастасии, с кем было бы так спокойно находиться рядом.

Луна над головой то появлялась, то снова пряталась за облаками, как и сияющие звезды. Дом, где спала Роуэн, был тих и полон снов.

— Я даже не думал, что так скучаю по всем, пока не увидел вас сегодня.

Анна крепче сжала его руку в качестве поддержки.

— Тебе было необходимо побыть какое-то время одному.

— Да. Не потому, что я блокировал вас какое-то время, а вы не придавали значения. — Он дотронулся до ее волос. — А как раз наоборот, потому что вы беспокоились.

— Я знаю, Лиам. — Она провела пальцами по его щеке и почувствовала его смятение в собственном сердце. — Твой разум тревожен. — Ее спокойные серые глаза встретились с ним взглядом, губы мягко изогнулись. — Неужели тебе обязательно всегда так усердно думать?

— Иначе я не умею. — И все же он чувствовал, что начинает расслабляться рядом с ней, развязывать один узел за другим. Это был дар Аны. — У тебя замечательная семья, Ана, и замечательный дом. Твой муж идеально тебе подходит. Твои дети — твоя радость. Я вижу, как ты счастлива.

— А я вижу, как ты несчастлив. Ты разве не хочешь семью и дом, Лиам? Что сделает тебя счастливым?

Он посмотрел на их переплетенные пальцы, зная, что может сказать ей то, что не сказал бы никому другому.

— Возможно, я для этого не гожусь.

Ну, конечно, поняла Ана. Стандарты Лиама по отношению к самому себе всегда были выше, чем у кого-либо.

— Почему ты так думаешь?

— Я привык думать о себе и за себя. Привык делать то, что хочу. И мне это нравится. — Он посмотрел на нее и улыбнулся. — Я эгоистичен, а судьба требует от меня принять ответственность, с которой так хорошо справляется мой отец, и взять женщину, которая поймет лишь часть из того, что все это значит.

— Ты не позволяешь ни себе, ни ей, поверить в то, какой ты есть. — Теперь в ее голосе появилось нетерпение, которое для Аны было редким явлением, и поэтому, действовало очень эффективно. — Ты можешь быть упрямым и гордым, но ты никогда не был эгоистичным. На самом деле ты просто слишком серьезно воспринимаешь слишком многие вещи. И поэтому не можешь ими наслаждаться. — Она вздохнула, покачав головой. — А Роуэн может понять — и поймет — намного больше, чем ты думаешь.

— Я предпочитаю идти своим путем.

— И этот путь привел тебя прямо к ней, не так ли? — На этот раз Ана улыбнулась. Он выглядел таким раздраженным от того, что логика развернулась и застала его врасплох. — Знаешь, что мне всегда нравилось в тебе? Умение задавать вопросы и раскладывать все по полочкам. Это поражает и раздражает одновременно. А делаешь ты это потому, что слишком беспокоишься обо всем. Ты предпочел бы не беспокоиться, но ты беспокоишься.

— А что бы ты сделала, Ана, если бы была на моем месте?

— Ох, проще простого. — Ее взгляд был нежным, улыбка мягкой. — Я бы слушала свое сердце. Я всегда так делаю. И ты сделаешь так, когда будешь готов.

— Не каждое сердце говорит так четко, как твое. — Снова встревожившись, он забарабанил пальцами по скамейке. — Я показал ей, кто я есть, но, ни слова не сказал о том, что это может для нее значить. Я сделал ее своей любовницей, но не дал ей любви. Познакомил ее со своей семьей, но не рассказал ей о ее семье. Так что да, это беспокоит меня.

— Ты можешь все изменить. Все в твоих руках.

Он кивнул, всматриваясь в ночь.

— Как только она проснется, мы вернемся назад. И я покажу ей то, что скрыто у нее внутри. А на счет остального пока не знаю.

— Не показывай ей лишь обязанности, Лиам, не ограничивайся ответственностью. Покажи ей и радость тоже. — Она поднялась, не отпуская его руки. — Ребенок просыпается. Он будет голоден. Если хочешь, утром я попрощаюсь за тебя с остальными.

— Благодарю. — Он тоже поднялся, притянул ее ближе. — Будь благословенна, кузина.

— Не пропадай надолго. — Она поцеловала его в обе щеки и пошла в дом, но у порога остановилась и оглянулась назад. Он стоял в лунном свете. Один. — Любовь ждет, — прошептала она.

Да, ждет, думал Лиам, проскальзывая в кровать рядом с Роуэн. Здесь, во сне. Будет ли она ждать утром, когда он разбудит в Роуэн все, что так долго спало?

Как принцесса из сказки, подумал он, ждущая поцелуя. Тот факт, что он был кем-то вроде принца, заставил его улыбнуться в темноте.

Он подумал, что судьба наверняка наслаждается такой иронией.

Мысли не давали ему уснуть до самого рассвета. С первыми лучами солнца он накрыл руку Роуэн своей, переплел пальцы и вернул их обратно в Орегон, в ее кровать.

Она что-то пробормотала во сне, перевернулась и снова успокоилась. Лиам поднялся с кровати, и оделся, наблюдая за спящей Роуэн. Потом тихо спустился вниз, чтобы сварить очень крепкий кофе.

Решил, что это может понадобиться им обоим.

Так как Лиам был настроен на ее волну, он сразу понял, что Роуэн проснулась. Он вышел наружу, держа в руке свою кружку с кофе. Она придет к нему, будет задавать вопросы.

Наверху сбитая с толку Роуэн осматривала свою комнату. Неужели ей все это приснилось? Не может быть, потому что воспоминания о прошедшем дне были слишком четкими. Голубое небо Монтерея над головой, музыка детского смеха вокруг. Тепло и гостеприимство.

Все должно быть по-настоящему.

Она уткнулась лбом в согнутые колени, издав слабый смешок. Больше ничего уже не должно было быть настоящим.

Она поднялась с кровати и приготовилась встретить очередной волшебный день.

Глава 11

Когда Роуэн увидела его на веранде, ее в который раз закружил водоворот чувств. Дикий трепет, любовь, восхищение. Она теряла дар речи от восторга при мысли о том, что ее может хотеть этот потрясающий, необыкновенный мужчина.

Действуя импульсивно, она вышла на веранду, обвила его руками и прижалась щекой к сильной спине.

Лиама поразили ее нежные, чистые чувства, которые она так легко показывала, и свой быстрый отклик на них. Ему хотелось развернуться, схватить ее и унести туда, где не надо думать ни о ком и ни о чем, кроме нее.

Вместо этого он накрыл свободной рукой ее руку.

— Ты вернул нас, прежде чем я успела попрощаться с твоей семьей.

— Ты увидишь их снова, если захочешь.

— Конечно. Мне хочется увидеть магазин Морганы. Должно быть он замечательный. И конечно лошадей Себастьяна и Мэл. Мне очень понравились твои родственники. — Она потерлась щекой о его рубашку. — Тебе так повезло с такой большой семьей. У меня есть кузены со стороны отца, но они живут на восточном побережье. Я не видела их с тех пор, как была ребенком.

Лиам нахмурился. Нельзя представить более удобного момента, чтобы рассказать ей все, что он хотел.

— Иди внутрь, Роуэн, налей себе кофе. Мне нужно с тобой поговорить.

Ее хорошее настроение пошатнулось, поэтому Роуэн ослабила объятия и сделала шаг назад. Она была так уверена, что Лиам повернется и обнимет ее. Вместо этого он даже не смотрел на нее, его голос был холодным.

Роуэн зашла в дом и тупо уставилась на разноцветные коврики на полу. Что она сделала не так? Что-то не то сказала? Или не сказала? Может…

Роуэн крепко зажмурила глаза, рассердившись на себя. Почему она это делает? Почему всегда думает, что дело именно в ней?

Она больше не будет так делать. Ни с Лиамом, ни с кем-то другим. Слегка мрачная, она взяла чашку и налила ее до краев горячим черным кофе.

Когда она повернулась, Лиам стоял рядом и смотрел на нее. Проигнорировав тугой узел страха в животе, она постаралась, чтобы ее голос звучал бесстрастно.

— О чем ты хочешь поговорить?

— Садись.

— Мне и так хорошо. — Она откинула назад спутанные волосы и сделала глоток кофе, который был такой горячий, что обжег язык. — Если ты почему-то сердишься на меня, просто скажи. Мне не нравится гадать.

— Я не сержусь на тебя. Почему я должен сердиться?

— Не имею понятия. — Чтобы занять руки, она достала буханку хлеба, намереваясь сделать тосты, которые, как она предполагала, скорее всего, застрянут у нее в горле. — Но иначе, зачем тебе хмуриться, глядя на меня.

— Я не хмурюсь.

Она обернулась, посмотрев на его лицо, и хмыкнула.

— Определенно хмуришься, но мне до этого нет дела.

Его брови удивленно взлетели вверх. Ее настроение очень быстро сменилось с мягкого и веселого на холодное и раздражительное.

— Тогда прошу прощения. — Он нетерпеливым жестом выдвинул стул, сел на него и приказал себе просто продолжить разговор. — Я познакомил тебя со своей семьей, и именно о семье я хотел поговорить. И я предпочел бы, чтобы ты села на чертов стул, а не носилась по кухне.

От его сердитого тона ей хотелось напрячь плечи, заняв оборонительную позицию, но вместо этого она заставила их распрямиться.

— Я собираюсь сделать завтрак, если ты не против.

Он что-то пробормотал, махнул рукой, и на стойке появилась тарелка со слегка поджаренными тостами.

— Вот. Хотя я не понимаю, как ты можешь называть это завтраком. Теперь сядь и успокойся.

— Я предпочитаю все делать сама. — Но она все же поставила тарелку на стол, и намеренно полезла в холодильник за джемом, чтобы потянуть время.

— Роуэн, ты испытываешь мое терпение. Я лишь прошу, чтобы ты села и поговорила со мной.

— До этого момента не просил, но сейчас, когда ты это сделал, я так и быть, присяду. — Роуэн вернулась к столу и села, удивленная тем, насколько самодовольно она себя чувствовала после этой маленькой победы. — Хочешь тостов?

— Нет, не хочу. — Услышав резкость в собственном голосе, Лиам вздохнул. — Спасибо.

Она улыбнулась ему с такой внезапной и открытой теплотой, что его сердце дрогнуло.

— Я очень редко выигрываю споры, — сообщила она ему, намазывая джемом тост. — Особенно когда не знаю предмет спора.

— Этот ты выиграла, не правда ли?

В ее глазах заплясали искры, когда она откусывала первый кусок от тоста.

— Я люблю выигрывать.

Лиам не мог не улыбнуться.

— Я тоже. — Он положил руку на ее запястье, когда она хотела поднять кружку с кофе. — Ты не добавила ни сливки, ни сахар. Я знаю, ты не любишь черный кофе.

— Только потому, что я делаю плохой кофе. Твой хороший. Ты сказал, что хочешь поговорить о твоей семье.

— О семье. — Он убрал руку, чтобы больше ее не касаться. — Ты понимаешь, что течет в крови моей семьи.

— Да. — Он сидел так близко и так внимательно смотрел на нее, что Роуэн боролась с желанием поерзать на месте. — Твой дар. Наследие Донованов. — Она улыбнулась. — Так называется твоя компания.

— Да, верно. Потому что я горжусь тем, откуда я родом. Сила — это обязанности и ответственность. Это не игра, но и бояться ее нечего.

— Я тебя не боюсь, Лиам, если тебя именно это беспокоит.

— Возможно, в какой-то мере.

— Я не боюсь, просто не могу бояться. — Она хотела потянуться к нему, сказать, что любит его, но Лиам встал из-за стола и начал метаться по кухне, хотя ранее сам просил Роуэн так не делать.

— Ты воспринимаешь все как сказку. Магия, романтика, «и жили они долго и счастливо». Но это просто жизнь, Роуэн, со всей ее неприглядностью и ошибками. Жизнь, — повторил он, снова повернувшись к ней, — которой нужно жить.

— Ты прав лишь наполовину, — ответила она. — Я не могу перестать видеть магию и романтику, но я понимаю и остальное. Как я могу не понимать, после встречи с твоими кузеном, кузинами и их семьями? Вот что я вчера увидела — семью. Не картинку из сказочной книги.

— И тебе было… комфортно среди них?

— Абсолютно. — Ее сердце затрепетало где-то у самого горла. Она видела, что для него это очень важно. Важно, чтобы она приняла и его, и его семью. Потому что… возможно ли, потому что он тоже любит ее? Что хочет сделать ее частью своей жизни? Ее накрыло волной радости.

— Роуэн. — Он снова сел, поэтому ей пришлось спрятать трясущиеся руки под столом. — У меня много родственников. И здесь, и в Ирландии. В Уэльсе и Корнуолле. Среди них есть и Донованы, и Мэлоуны, и Райли. Есть и О'Мира.

Ритм ее сердца эхом отдавался в ее голове, подгоняя фантазию.

— Да, ты говорил, что твоя мать из рода О'Мира. Мы даже можем быть отдаленными родственниками. Правда, это здорово? Значит, каким- то извилистым путем я могу быть связана с Морганой и остальными.

Он подавил желание глубоко вздохнуть, затем решительно взял ее руки в свои и пододвинулся ближе.

— Роуэн, я не сказал, что мы можем быть родственниками. Мы и есть родственники. Отдаленные, конечно, но у нас есть общая кровь. Наследие.

Роуэн, сбитая с толку его неожиданно серьезным тоном, уставилась на Лиама.

— Да, думаю, это вполне возможно. Кузены в десятой степени или что-то в этом роде. Я не совсем уверена как это правильно называется. Это интересно, но… — Тут ее сердце екнуло. — Что ты имеешь в виду? — проговорила она медленно. — У нас общее наследие?

— Твоя прабабушка, Роуэн О'Мира была колдуньей. Такой как я. Такой как ты.

— Это абсурд. — Она хотела вырвать руки, но он лишь крепче сжал их. — Это чушь, Лиам. Я даже не знала ее, а уж ты тем более.

— Я знаю о ней. — Теперь его голос был спокойным. — О Роуэн О'Мира из Клера, которая влюбилась и вышла замуж, покинула своих родных и отреклась от своего дара. Она сделала это, потому что об этом попросил муж, которого она любила. Она сделала это по доброй воле, и это было ее право. Когда у нее родились дети, она ничего не говорила им о своем наследии, пока они не выросли.

— Ты наверно ее с кем-то путаешь, — это все, что она смогла сказать.

— Они называли ее эксцентричной, возможно, немного загадочной, но не верили. Когда они родили своих детей, то лишь сказали им, что Роуэн О'Мира была странной. Доброй и любящей, но странной. И когда дочь ее дочери родила свою дочь, этот девочка росла, не зная, что течет в ее крови.

— Человек бы знал. Как такое можно не знать? — На этот раз он отпустил ее руки, дав ей возможность выскочить из-за стола. — Ты бы ощутил это. Почувствовал.

— Разве ты не ощущаешь? — Он тоже поднялся из-за стола. Как же ему хотелось рассказать ей все, и при этом не напугать. — Разве ты не чувствуешь это время от времени? Это волнение, этот огонь в крови?

— Нет. — Роуэн тут же поняла, что это ложь, и сдала назад. — Я не знаю. Но ты ошибаешься, Лиам. Я самая обыкновенная.

— В детстве у тебя были необыкновенно яркие сны. Ты могла видеть картины в языках пламени, чувствовала трепет силы под кожей, и в голове.

— Воображение, — настаивала она. — У детей всегда отличное воображение. — Но сейчас ее начала бить дрожь, частью которой был страх.

— Ты сказала, что не боишься меня. — Мягко сказал он, будто разговаривал с пугливым оленем в лесу. — Почему же тогда ты боишься себя?

— Я не боюсь. Я просто знаю, что все это неправда.

— Тогда ты наверняка захочешь все проверить, посмотреть, кто из нас прав?

— Что проверить? Как?

— Первый приобретенный навык, который остается с человеком дольше всех — это создание огня. Твоя внутренняя память знает, как это делать. Я лишь напомню тебе. — Он подошел к ней и взял ее за руки, прежде чем она смогла отступить. — И я даю тебе слово, что ничего не сделаю сам. Но и ты дай мне слово, что не станешь блокировать то, что придет к тебе.

Казалось, теперь задрожала даже ее душа.

— Мне не нужно ничего блокировать, потому что во мне ничего нет.

— Тогда иди за мной.

— Куда? — спросила она, когда он потянул ее к выходу. Но она уже и так знала.

— К танцу, — ответил он. — У тебя еще не достаточно контроля, а круг защищен.

— Лиам, это смешно. Я простая женщина, и чтобы развести огонь, мне нужны спички и дрова.

Он остановился, чтобы лишь посмотреть на нее.

— Думаешь, я тебе лгу?

— Думаю, ты просто ошибаешься. — Ей приходилось напрягаться, чтобы успеть за ним. — Возможно, действительно существовала Роуэн О'Мира, которая была ведьмой. Это вполне возможно, Лиам, но она не была моей прабабушкой. Моей прабабушкой была милая, слегка ненормальная старушка, которая красиво рисовала и рассказывала сказки.

— Ненормальная? — Он тут же уцепился за это обидное слово. — Кто тебе это сказал?

— Моя мама… это…

— Ясно, — кивнул он, будто это подтверждало его слова. — Ненормальная, — бормотал он, возобновив свой путь. — Женщина отдает все ради любви, и ее называют ненормальной. Возможно, так и есть. Лучше бы она осталась в Ирландии и связала свою жизнь с себе подобным.

Тогда он бы не шел сейчас по лесной тропинке, держа в своей руке дрожащую руку Роуэн.

Лиам никак не мог решить, рад он подобному повороту судьбы, или нет.

Дойдя до каменного круга, он поставил Роуэн в центр. Она не могла перевести дыхание от быстрой ходьбы и плавающего вокруг нее воздуха.

— Круг сотворенный пусть началом будет.

Прошу о безопасности ее.

Она пришла чтоб истину постигнуть.

Да сбудется желание мое.

Как только его слова умолкли, ветер ворвался между камней, сомкнувшись теплом вокруг Роуэн. Слегка напуганная, она скрестила руки на груди, обняв себя за плечи.

— Лиам…

— Ты должна успокоиться, хотя тебе это будет сделать тяжело. Клянусь, здесь ничего не причинит тебе вреда. — Он взял ее руки в свои. И поцеловал в губы нежно, но глубоко, пока напряжение в ее теле не спало. — Если ты не доверяешь себе, доверься мне.

— Я доверяю тебе, но это… Я боюсь всего этого.

Лиам провел рукой по ее волосам, понимая, что его действия в каком-то смысле сейчас похожи на соблазнение девственницы. Все должно быть нежно, терпеливо, с мыслями только о ней.

— Думай об этом как об игре. — Он улыбнулся ей и сделал шаг назад. — Более основательной, чем ты сейчас представила. — Он опустился вместе с ней на колени. — Дыши медленно и глубоко, пока не услышишь удары сердца у себя в голове. Закрой глаза, если это поможет, пока не успокоишься.

— Ты говоришь, что мне нужно зажечь огонь из ничего, и при этом просишь меня успокоиться. — Но она все же закрыла глаза. Чем скорее она докажет ему, что он ошибается, тем скорее все это закончится. — Игра, — сказала она при первом глубоком вздохе. — Хорошо, просто игра, и как только ты увидишь, что у меня ничего не вышло, мы пойдем домой и закончим завтрак.

«Вспомни то, о чем никогда не слышала, но всегда знала — Голос Лиама шепотом звучал в ее голове. — Почувствуй то, что всегда чувствовала, но никогда не понимала. Слушай свое сердце. Поверь своей крови».

— Открой глаза, Роуэн.

Интересно, похоже ли это на гипноз. Быть в полном сознании, при этом находится где-то за пределами себя. Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом, пока между ними струился солнечный свет.

— Я не знаю, что делать.

— Разве? Откройся, Роуэн. — В его голосе появился слабый намек на веселье. — Поверь в себя, прими дар, который ожидает тебя.

Игра, снова подумала она. Просто игра. Как будто она потомственная ведьма, и где-то внутри у нее спит сила. Чтобы пробудить ее, нужно было поверить, захотеть, принять.

Роуэн вытянула дрожащие руки и посмотрела на них, будто они были чужими. Изящные красивые руки с длинными пальцами без колец, отбрасывающие на землю две тени.

Она слушала биение своего сердца, так как говорил Лиам. Затем услышала собственное медленное, глубокое дыхание, будто слушала себя спящую, находясь при этом в полном сознании.

Огонь, подумала она. Для света, для тепла. Для уюта. Она видела его в своей голове. Светло-золотистые языки пламени, слегка бордовые по краям. Он спокойно ярко сияет и шипит, поднимаясь в небо. Такой красивый.

Огонь, снова подумала она. Он дает тепло и свет, согревает и днем, и ночью.

Роуэн слегка покачнулась. Лиаму пришлось бороться с собой, чтобы не кинуться к ней.

Затем ее голова откинулась назад, глаза стали необыкновенно синими. Ветер затих в ожидании. Лиам наблюдал, как Роуэн теряет нечто, похожее на невинность.

Сила прошла сквозь нее, как внезапно появившийся ветер, разметавший ее волосы. Неожиданный жар заставил ее вздохнуть, содрогнуться. Он пронесся по руке, как ракета и выстрелил из пальцев, образуя поток света. Роуэн посмотрела затуманенным взглядом на огонь, который только что сотворила сама. Он потрескивал на земле, танцевали тонкие языки пламени, золотистые с красным. Тепло согрело колени, затем руки, когда она протянула их к огню. Как только она отдернула их назад, пламя резко выстрелило вверх.

— Ох. О, нет!

— Тише, Роуэн. Тебе еще нужно научиться контролировать себя.

Лиам усмирил тонкую колонну огня, пока Роуэн, заикаясь, смотрела на него.

— Как я это… Как я могла… — Она стрельнула на него взглядом. — Ты.

— Ты знаешь, что это был не я. Это твое наследие, Роуэн, и тебе предстоит сделать выбор — принять его или нет.

— Пламя зародилось во мне. — Она закрыла глаза, медленно вдыхая и выдыхая, пока дыхание не перестало дрожать. — Оно зародилось во мне, — повторила она, посмотрев на Лиама. Теперь не было смысла отрицать то, что какая-то ее часть знала. Возможно, всегда знала. — Я чувствовала это, видела это. В голове были слова, похожие на заклинание. Я не знаю, что думать или что делать.

— Что ты чувствуешь?

— Изумление. — Она удивленно засмеялась и посмотрела на свои руки. — Волнение. Ужас, и восторг, и удовольствие. Во мне есть магия. — Ее глаза засияли, лицо озарилось. Она снова засмеялась, но уже свободно и легко, потом вскочила и сделала круг внутри кольца камней.

Широко улыбаясь, Лиам сел, скрестив ноги, и смотрел, как Роуэн начинает осознавать себя. Это сделало ее красивой. Чувство чистой радости наполнило ее яркой, особенной красотой.

— Всю свою жизнь я была простой. Самой обыкновенной, абсолютно нормальной. — Она сделала еще один круг, затем плюхнулась на землю рядом с ним и обняла его за шею. — Теперь во мне есть магия.

— Она всегда была в тебе.

Она чувствовала себя ребенком, которому предстоит открыть и изучить тысячи красиво завернутых подарков.

— Ты можешь научить меня большему.

— Да. — Понимая отчасти, что сейчас с ней происходит, он провел пальцами по ее щеке. — Могу. И научу. Но не прямо сейчас. Мы и так провели здесь больше часа, и я хочу наконец-то позавтракать.

— Час. — Она заморгала, когда он поднялся и поставил ее на ноги. — А казалось, что прошло всего несколько минут.

— Тебе потребовалось какое-то время, чтобы осознать некоторые вещи. В следующий раз это будет не так долго. — Они погасил огонь силой мысли. — Посмотрим, какие таланты нам удастся в тебе откопать, но только после того, как я получу свой завтрак.

— Лиам. — Она на мгновение повернулась к нему, прижавшись губами к его шее. — Спасибо.


Роуэн быстро училась. Лиам не считал себя очень хорошим учителем, но понял, что многое зависит от самого ученика.

Она была открыта, сообразительна и жаждала знаний.

Они достаточно быстро поняли, что ее способности направлены на магию, как у Морганы. Через пару дней стало понятно, что у Роуэн нет дара видеть. Она могла обмениваться с Лиамом своими мыслями, но его мысли могла прочесть, только когда он сам вкладывал их ей в голову.

Даже после часа усиленной концентрации она не смогла трансформироваться сама, зато превратила скамейку для ног в розовый куст, смеясь от восторга.

«Покажи ей радость», — сказала ему Ана. Но Лиам понял, что все происходит как раз наоборот — это Роуэн показывала ему радость происходящего, танцуя на поляне, превращая ранние летние цветы в водоворот самых разных оттенков и форм. Камни становились разноцветными кристаллами, бутоны мгновенно распускались, взрываясь фейерверками блестящих цветов. Маленький ручей вырос в прекрасный водопад, светящийся синевой.

Он не сдерживал ее. Она заслужила того, чтобы насладиться чудесами. Ответственность и выбор и так появятся достаточно быстро.

Она создавала свою собственную сказку. Было так просто увидеть всю картину целиком в своей голове. А увидев, сделать ее реальной. Здесь был ее маленький домик в лесу, потрясающий сад вокруг, журчание бегущей воды, гул свободного ветра. И мужчина.

Она повернулась, не зная о том, как потрясающе выглядит с распущенными блестящими волосами, поднятыми вверх руками и огнем молодой силы в глазах.

— Только на сегодня. Я знаю, все не может оставаться так, но пусть будет хотя бы на один день. Я часто видела сны о том, что нахожусь в подобном месте, с журчащей водой, шумом ветра, с цветами, такими большими и яркими, что слепнут глаза. А их запах…

Она прервалась, когда поняла, что видела именно такой сон. И в нем был Лиам Донован. Он спускался с крыльца очаровательного домика и шел к ней, проходя над перголой [17]с цветами, которые дождем роняли лепестки на землю.

Он срывал с высокого куста белоснежную розу и протягивал ей.

— Я видела сны, — снова сказала она. — Когда была маленькой.

Он действительно сорвал белоснежную розу с огромного куста и протянул ей.

— О чем были эти сны, Роуэн Мюррей?

— Об этом. — О тебе. Они так часто были о тебе.

— Только сегодня ты можешь осуществить этот сон.

Она вздохнула, проведя розой по щеке, и подумала о том, что сегодня будет достаточно.

— На мне было длинное синее платье. Точнее халат. А твой был черным с золотой отделкой. — Она засмеялась, околдованная, когда почувствовала шелк на своей коже. — Это сделала я или ты?

— Какая разница? Это твой сон, Роуэн, но я надеюсь поцеловать тебя в этом сне.

— Да. — Она снова вздохнула, утонув в его объятиях. — Тем поцелуем, который заставляет мечтать.

Он прижался губами к ее губам. Сначала нежно, согревая их, делая мягче, пока они не раскрылись. Затем глубже, но не сразу, а постепенно. Роуэн обвила Лиама руками, ее пальцы запутались в его волосах.

Пока Лиам целовал ее, в его памяти тоже что-то дрогнуло. Что-то однажды увиденное или когда-то желанное. Отдаваясь этим ощущениям, он начал плыть во сне вместе в ней. И поэтому прижал ее к себе.

Они закружились вместе в изящном танце под ритм своих сердец.

Ее ноги уже не касались земли. Мечты романтичной юной девочки изменились и стали желаниями взрослой женщины. Тепло заскользило по коже, когда она крепче обняла Лиама, впуская его в свое сердце. Предлагая ему больше. Предлагая ему все.

Во сне были свечи. Десятки зажженных тонких белых свечей в серебряных подсвечниках с позолоченными листьями вокруг. Они освещали кровать, застеленную белым и золотым.

Когда он положил ее на простыни, Роуэн была одурманена любовью, захвачена чудесами.

— Откуда я могла знать? — Она потянула его за собой на кровать. — Как я могла забыть?

Он сам думал о том же, но не стал задавать вопросов, не сейчас, когда она такой мягкой, такой открытой. Ее губы раскрылись под его губами, ее вздох удовольствия скользнул в него, как вино из золотой чаши.

Солнце садилось за деревьями, озаряя их огнем, расширяя небесную палитру. Вслед уходящим солнечным лучам на деревьях пели птицы.

— Ты такая красивая.

Роуэн не поверила бы этому. Но здесь, сейчас она чувствовала себя красивой. Могущественной. Любимой. Только на один день, подумала она, встретившись с ним губами.

Он выпивал ее с жаждой, но без жадности. Сильнее прижимал к себе, но без отчаяния. Они оба знали, что время здесь может растянуться надолго. А может пролететь мгновенно.

Языки встретились, переплетаясь в медленном танце. Дыхания перемешались. Шепот растаял.

Она прошлась руками по шелку его халата, затем скользнула под ткань, дотронувшись до кожи. Такая теплая. Такая гладкая. Он дотронулся губами до ее шеи, заставляя откинуть голову назад, и слегка прикусил кожу там, где бьется пульс. Неровный ритм манил его пройтись по ее коже языком, наполнить себя ее ароматом.

Легкими, как воздух, движениями он снял с нее халат. Когда его рот и руки всецело завладели ей, она медленно выгнулась.

Казалось, она говорила: «Наслаждайся мной. Околдовывай меня».

Она вздыхала вместе с ним, двигалась вместе с ним, пока воздух наполнялся ароматами и теплом, а приятный ветер казался обнаженной кожи. Ощущения мерцали, переплетаясь с восторгом, становясь ярче и глубже. Затерявшись в них, окунувшись в них, она перекатилась вместе с Лиамом и оказалась сверху. Ее тело было стройным, белым, как мрамор в тусклом свете. Волосы растрепаны ветром, глаза полны тайн. Плененный, он провел руками по ее бедрам, ягодицам, животу, затем сжал ее грудь.

Ее сердце билось такими же мощными толчками, как и его собственное.

— Роуэн, — прошептал он, когда в ее глазах заблестели таинственность и сила. — Ты колдунья во всех смыслах.

Ее смех был быстрым и радостным. Она наклонилась, накрыв его рот своими губами. Жар, внезапный и беспощадный, пронзил его тело, ворвался в кровь, словно огонь, который Роуэн создавала всего несколько часов назад.

Она тоже почувствовала эти резкие изменения, которые сотворила сама. И с диким трепетом подумала «Вот она, настоящая сила». Ведомая этими ощущениями, она вобрала Лиама в себя, прогнулась назад, наслаждаясь шквалом ощущений, и посмотрела на водоворот звезд в черном небе над головой.

Его руки сжали ее бедра, дыхание с шумом вылетало из легких. Он инстинктивно старался захватить контроль, хотя тот выскользнул у него из рук, как только Роуэн завладела им.

Она брала. Ее бедра двигались, словно молнии, тело воспарило от дикой энергии, которая подталкивала Лиама, гнала вперед, затягивая его вместе с ней.

Она довела себя до безумства, и далеко за его пределы, но продолжала гонку дальше. Он произнес ее имя. Она услышала звук, сорвавшийся с его губ, когда он пронзил ее. Увидела, как они взлетели, как загорелись его глаза, а потом потемнели и затуманились.

Она готова была разрыдаться от восторга, когда полетела вниз вместе с ним.

Он никогда не позволял женщине завладеть контролем. Теперь, когда Роуэн лежала на нем, он понял, что уже не сможет это остановить. Только не с ней. Существовало множество вещей, которые он не мог остановить, если дело касалось ее.

Он повернул голову, зарывшись лицом в ее волосы, и подумал о том, что же будет дальше. Лишь секунду спустя, когда она заговорила, он все понял.

— Я люблю тебя, Лиам, — тихо сказала она, прижимаясь губами к его груди напротив сердца. — Я люблю тебя.

Панику, которая поднялась у него внутри от этих слов, он назвал здравым смыслом и ответственностью.

— Роуэн…

— Тебе не нужно отвечать мне тем же. Я просто больше не могу держать это в себе. Раньше я боялась это произнести. — Она повернулась, посмотрев на него. — Не думаю, что теперь когда-нибудь буду чего-то бояться. Так что, я люблю тебя, Лиам.

Он сел рядом с ней.

— Ты не знаешь всего, что нужно знать, поэтому не можешь быть уверена в своих мыслях или чувствах. Или в своих желаниях, — добавил он, раздраженно вздохнув. — Мне нужно кое-что тебе объяснить, кое-что показать. Это лучше сделать в моем доме.

— Хорошо. — Ее улыбка была легкой, не смотря на появившийся в ее сердце страх, что волшебство сегодняшнего дня закончилось.

Глава 12

Что он еще мог ей рассказать? Будет ли это для нее шоком или сюрпризом? Роуэн не могла не задавать вопросов. Лиам сказал ей, что он колдун, доказал это и каким-то образом заставил ее принять данный факт. Ее представление о себе самой складывалось на протяжении двадцати семи лет. А Лиам изменил его, рассказав Роуэн, что она тоже колдунья. И доказал это. Ей нужно было не только принять это, но и изучить.

Что же может быть еще?

Ей хотелось, чтобы он заговорил. Но Лиам молчал всю дорогу, пока они при лунном свете шли к его домику. Роуэн уже достаточно изучила его, поэтому знала, что он не скажет ни слова, пока не будет готов.

Когда они добрались до его дома и вошли внутрь, ее нервы были уже натянуты до предела.

Она отказывалась думать о том, что причиной его молчания является ее признание в любви.

— Это настолько серьезно? — Она старалась, чтобы в голосе была легкость, но слова звучали невнятно и напоминали мольбу.

— Для меня да. Тебе же еще предстоит решить.

Он прошел в спальню, и, пробежав пальцами по стене у камина, открыл дверь, о существовании которой Роуэн даже не догадывалась. Потайная дверь вела в комнату, которой, по мнению Роуэн, просто не могло быть.

Оттуда шло мягкое свечение, бледное и холодное, как лунный свет.

— Тайная комната?

— Не тайная, — поправил он. — Частная. Входи, Роуэн.

Роуэн поняла, что это было испытанием на доверие, поэтому вошла внутрь. Пол был каменным и гладким как зеркало, стены обиты полированным деревом. Свет и создаваемая Роуэн тень отражались от поверхностей и переливались как вода.

На богато украшенном резьбой столе лежали волшебные предметы. Чаша из толстого синего стекла, оловянный кубок, тонкие фигурки из аметиста, небольшое зеркальце в серебряной оправе, украшенной завитками.

В другой чаше лежали маленькие разноцветные кристаллы. Рядом, на серебряных спинах трех крылатых драконов располагался шар из дымчатого кварца.

Что он видит, когда заглядывает в него? А что увидела бы она сама?

Но она все же развернулась, наблюдая за тем, как Лиам зажигает свечи, их пламя взвилось вверх, наполняя воздух ароматным дымом.

Затем она увидела второй стол — маленькая круглая поверхность на простой ножке. Лиам открыл шкатулку, которая стояла там, и вытащил серебряный амулет на цепочке. Подержал его, будто оценивая вес, затем положил на стол. Раздался глухой стук металла о дерево.

— Это что… церемония?

Лиам обернулся, взгляд его золотистых глаз был рассеянным, будто он уже забыл, что она здесь. Но он не забыл о ней. Лиам ничего не забывал.

— Нет. Тебе пришлось со многим столкнуться, не так ли, Роуэн? Ты просила меня не прикасаться к твоим мыслям, поэтому я не знаю, что у тебя сейчас на уме и как ты относишься ко всему этому.

Он не собирался трогать Роуэн, но вдруг понял, что касается пальцами ее щеки.

— Но очень многое я могу прочесть, лишь посмотрев тебе в глаза.

— Я говорю тебе о том, что думаю и чувствую.

— Да, говоришь.

А вот ты не говоришь мне, подумала Роуэн. Все это причиняло ей боль, и Роуэн отвернулась.

— Ты объяснишь мне, зачем все это? — спросила она, проведя пальцами по завиткам на маленьком зеркальце.

— Инструменты. Просто красивые инструменты, — ответил он. — Тебе понадобятся свои собственные.

— Ты можешь видеть всякие вещи в зеркале?

— Да.

— Ты когда-нибудь боялся туда заглядывать? — Роуэн немного улыбнулась и повернулась к Лиаму. — Я думаю, что могла бы испугаться.

— То, что там видишь это… лишь вероятности.

Она прошлась по комнате, избегая его взгляда. Грядут перемены. Она была неуверенна, откуда это знала — интуиция подсказала, или же, открывшийся дар.

В застекленном шкафу были еще камни, потрясающие глыбы с острыми пиками, гладкие цилиндры, яркие шары.

Лиам молчал, но не потому, что ждал чего-то, а от того, что не знал, как начать. Когда Роуэн повернулась к нему с нервно сцепленными руками и глазами, полными сомнений, Лиаму ничего не оставалось, как сделать выбор.

— Я знал, что ты будешь здесь.

Он не имел в виду сейчас, здесь, в этой комнате. Лиам видел, что она понимала его.

— Знал ли ты… что произойдет?

— Лишь вероятности. Всегда есть выбор. Каждый из нас сделал свой, но и тебе, и мне еще многое предстоит решить. Ты отчасти знаешь о своем наследии и о моем тоже, но не все. В моей стране, в моей семье, есть традиция. Думаю, проще было бы сравнить это со званием, хотя это не совсем так. Но один всегда занимает место главы рода. Чтобы направлять, советовать, разрешать споры, когда они возникают.

Он снова поднял амулет, и снова положил его на стол.

— У твоего отца есть такой же, только золотой.

— Да, есть.

— Потому что он глава рода?

Она быстро соображала. Было глупо с его стороны забыть об этом.

— Да, до тех пор, пока он не решит передать свои полномочия.

— Тебе.

— Традиционно амулет передается старшему ребенку в семье. Но тут существует право выбора, с обеих сторон, и еще есть… некоторые условия. Чтобы занять место главы, наследник должен быть этого достоин.

— Конечно, ты достоин этого.

— И он должен этого хотеть.

Ее улыбка померкла, превращаясь в недоумение.

— Разве ты не хочешь?

— Я еще не решил. — Он сунул руки в карманы, чтобы снова не схватить амулет. — Я приехал сюда, чтобы подумать. Это должен быть мой выбор. Я не стану идти на поводу у судьбы.

Королевский тон его голоса снова заставил ее улыбнуться.

— Нет, не станешь. Это еще одна причина, по которой ты этого достоин. — Она хотела подойти к нему, но он поднял руку.

— Есть еще одно условие. В случае заключения брака, избранница должна быть эльфийской крови. И этот союз должен быть по любви, а не по обязанности. Оба супруга должны вступить в него добровольно.

— Потому что это правильно, — сказала она, затем остановилась. Как Лиам и думал, она была очень сообразительна. — Во мне течет кровь эльфов, и я только что сказала, что люблю тебя.

— И если я возьму тебя, мой выбор уменьшится.

Она застыла на мгновение. Это было сказано таким холодным тоном, будто в ее сердце воткнули ледяной меч.

— Твой выбор. Понятно. — Она медленно кивнула, думая при этом как сохранить осколки разбитого сердца и жалкие лохмотья собственной гордости. — А выбор этот заключается в том, принять свое наследие или отказаться от него. Ты ведь воспринимаешь все это очень серьезно, не так ли, Лиам?

— А как же иначе?

— А я что-то вроде гири, которую ставят на весы. Тебе лишь нужно решить, на какую чашу меня поставить. Как… затруднительно для тебя.

— Все не так просто, — резко ответил он, сбитый с толку ее резким тоном. — Это моя жизнь.

— И моя, — добавила она. — Ты сказал, что знал о моем прибытии, а я о тебе ничего не знала. Так что здесь у меня не было выбора. Я влюбилась в тебя при первой же встрече, но ты был подготовлен, у тебя был собственный план. Ты знал, что я влюблюсь в тебя.

Лиам уставился на Роуэн, услышав горькие обвинения в свой адрес.

— Ты ошибаешься.

— Неужели? Как часто ты залезал в мои мысли? Или приходил ко мне в обличие волка и слушал меня? Не давая мне выбора, которым ты так одержим. Ты знал, что я отвечаю нужным требованиям, поэтому изучал, оценивал, обдумывал варианты.

— Я не знал! — выкрикнул он, взбешенный тем, что его действия считают обманом. — Не знал, пока ты не сказала мне о твоей прапрабабушке.

— Понятно. А до этого ты либо играл со мной, либо прикидывал, можешь ли использовать меня как причину, если решишь отказаться от своего звания.

— Это просто нелепость.

— Затем оказалось, что ты напоролся на колдунью. Ты хотел меня — я не сомневаюсь, что ты меня хотел, а я оказалась легкой добычей. Я брала все, что ты решал мне дать, и была благодарна.

Она чувствовала себя униженной, думая об этом, вспоминая, как бросилась в его объятия, отдавая свое сердце. Доверяя ему.

— Я заботился о тебе, Роуэн. Ты мне не безразлична.

В мерцающем свете ее щеки казались бледными, как у привидения, а глаза глубокими и темными.

— Ты хоть знаешь, как это оскорбительно? Как унизительно осознавать, что ты знал о моей любви, и при этом прикидывал возможные варианты и делал выводы? Какой выбор был у меня, какой выбор ты дал мне?

— Какой только мог.

Она резко покачала головой.

— Нет, только какой хотел. Ты прекрасно знал, насколько я была уязвима, когда приехала сюда, как потеряна.

— Да, знал. Вот почему я…

— Поэтому предоставил мне возможность работать с тобой, — прервала она его. — Зная, что я уже одурманена тобой, зная, как необходимо мне было чем-то заняться. Затем, когда тебе стало угодно, ты рассказал мне кто ты, а потом — кто я сама. В твоем ритме, Лиам, всегда под твоим контролем. И каждый раз я делала именно то, что ты от меня ожидал. Это была лишь еще одна игра.

— Это неправда. — Возмущенный, он схватил ее за руки. — Я думал о тебе, чертовски много думал. И делал то, что считал правильным, наилучшим.

Удар прошел по его пальцам, вверх по руке, такой мощный и горячий, что отбросил его на два шага назад. Лиам лишь уставился на Роуэн, потрясенный тем, что она смогла застать его врасплох.

— Проклятье, Роуэн. — Его руки до сих пор гудели от ее волевого удара.

— Я больше не позволю управлять собой. — Ее колени превратились в желе от осознания того, что у нее есть не только возможность, но и гнев, чтобы оттолкнуть его лишь силой мысли. — Это не то, что ты ожидал, не одна из твоих вероятностей. Я должна была прийти сюда этой ночью, выслушать тебя, затем сложить руки, склонить голову, как положено тихой маленькой мышке, которой я являюсь, и оставить решение за тобой.

Ее глаза стали ярко-синими, лицо больше не было бледным, а пылало от злости. К его сожалению, она выглядела великолепно.

— Это не так, — сказал он с достоинством. — Но решение действительно остается за мной.

— И черт с этим! Тебе действительно давно пора решить чего ты хочешь, но не думай, что я буду тихо сидеть, пока ты выбираешь, принять меня или отказаться. Всегда, всю мою жизнь за меня принимали решение другие люди, сами выбирали мне направление. Разве ты не сделал то же самое?

— Я — не твои родители, — ответил он. — И не Алан. Здесь совершенно другие обстоятельства.

— Да какая разница, какие обстоятельства. Ты взял контроль в свои руки и управлял мной. Больше я этого не позволю. Я была обыкновенной. — Слова вылетали из нее, прямо из сердца. — Тебе никогда этого не понять, ты никогда не был обыкновенным. А я была, всю свою жизнь. Но такой я больше никогда не буду.

— Роуэн. — Он решил, что нужно попробовать спокойствие и здравый смысл. — Я хотел для тебя того же, что ты сама хотела для себя.

— Я скажу, чего хотела. Я хотела, чтобы ты любил меня. Просто меня, Лиам, кем бы или чем бы я ни была. Я не позволяла себе надеяться на это, но я этого хотела. Моя ошибка заключалась в том, что я все еще не достаточно думала о себе.

В ее глазах заблестели слезы, лишая Лиама равновесия.

— Только не плачь, Роуэн. Я никогда не хотел тебя обидеть. — Он взял ее за руку, и Роуэн позволила ей безучастно лежать в его руке.

— Нет, я уверена, что не хотел, — тихо сказала она. Запал исчез. Теперь осталась лишь усталость. — И от этого еще печальнее, еще жальче. Я сказала, что люблю тебя. — В ее голосе до сих пор дрожали слезы. — Ты знаешь, это так. Но ты не можешь сказать, не можешь решить… подходит ли тебе это.

Она проглотила слезы, ухватившись за гордость, которой так редко пользовалась.

— Теперь я сама буду строить свою судьбу. — Она вырвала свою руку от него и попятилась. — А ты строй свою.

Когда она повернулась к двери, его окатила неожиданная и непонятная волна паники.

— Куда ты идешь?

— Куда захочу. — Она обернулась. — Я никогда не была твоим партнером, Лиам, я была лишь твоей любовницей. Но я не стану довольствоваться этим, даже ради тебя. — Она тихо вздохнула, смотря на него в мерцающем свете. — Ты держал мое сердце в своих руках, — прошептала она. — И не знал, что с ним делать. Я могу тебе сказать, без кристального шара и дара провидения, что больше у тебя такого не будет.

Когда она ушла, Лиам уже знал, что это не предположение, а простая правда.


Роуэн потребовалась неделя, чтобы разобраться со всеми делами. Сан-Франциско не изменился за месяцы ее отсутствия, да и за эти несколько дней тоже. Но изменилась она сама.

Сейчас она смотрела на город и понимала, что ее не удовлетворяло не место, а свое положение в этом месте. Она сомневалась, что когда-нибудь будет жить здесь снова, но знала, что сможет оглядываться назад и вспоминать — и хорошее, и плохое. В жизни всегда есть и то, и другое.

— Ты уверена, что все делаешь правильно, Роуэн? — спросила Белинда. Это была стройная женщина, маленького роста, похожая на эльфа, с короткими черными волосами и зелеными глазами.

Роуэн отвела взгляд от упакованных вещей и посмотрела на обеспокоенную Белинду.

— Нет, но я все равно это сделаю.

Было заметно, что Роуэн изменилась. Ей нанесли травму, но она определенно стала сильнее.

Белинду грызла вина.

— Я чувствую себя ответственной за все произошедшее.

— Нет, — спокойно сказала Роуэн, укладывая свитер в чемодан. — Ты здесь не причем.

Встревоженная Белинда подошла к окну. Спальня была уже почти пуста. Она знала, что Роуэн половину вещей раздала, остальные сохранила. Утром она уедет.

— Я послала тебя туда.

— Нет, я сама попросила разрешения пожить в твоем доме.

Белинда повернулась.

— Я могла тебе хоть что-то рассказать.

— Ты не должна была — я это понимаю, Белинда.

— Если бы я знала, что Лиам будет таким болваном, я… — Она прервалась, скривившись. — Я должна была это предвидеть, ведь я знаю его всю свою жизнь. Еще не родился мужчина, более упрямый, твердолобый, раздражающий, чем он. — Она вздохнула. — Но вместе с тем, он добрый, и все его упрямство идет от того, что он слишком много беспокоится.

— Ты не должна его оправдывать. Если бы он доверял мне, верил в меня, все могло быть по-другому. — Она вытащила из шкафа последнюю партию одежды и положила на кровать. — Если бы он любил меня, все было бы по-другому.

— А ты уверена, что он тебя не любит?

— Я поняла, что могу быть уверена полностью только в самой себе. Это был самый трудный и самый ценный урок, который я получила, пока была там. Хочешь, подарю тебе эту блузку? Она никогда мне не подходила.

— Это больше мой цвет, чем твой. — Белинда подошла и положила руку на плечо Роуэн. — Ты разговаривала со своими родителями?

— Да. По крайней мере, пыталась. — Роуэе задумчиво взяла брюки и начала их складывать. — В каком-то смысле все прошло даже лучше, чем я ожидала. Сначала они были расстроены и сбиты с толку, из-за того, что я уезжаю, что не буду больше преподавать. Естественно, они пытались указать мне на недостатки и возможные последствия.

— Естественно, — повторила Белинда сухим тоном, что заставило Роуэн улыбнуться.

— Они не могут измениться. Но мы говорили достаточно долго. Знаешь, я даже не помню, чтобы мы раньше так разговаривали. Я объяснила, почему уезжаю, что хочу делать и почему… хотя конечно были названы не все причины.

— Ты не спрашивала у своей матери о том, кто ты есть?

— Как выяснилось, я просто не могу. Я упомянула о прабабушке, о наследии, и, что меня не зря назвали в ее честь, что я соответствую этому имени. Она отмахнулась от этого. Нет, — поправилась Роуэн, вздохнув, — просто отгородилась. Она будто построила стену — словно никогда не знала и даже ничего не подозревала о том, что течет в ее и в моей крови. В мире моей матери этого просто не существует.

— Значит, ты все оставишь так?

— А зачем мне толкать ее на то, что вызывает у нее неуверенность и грусть? — Роуэн подняла руки. — Я живу в согласии с собой, и этого достаточно. Если бы я стала настаивать, ломая все ее барьеры, чего бы я добилась?

— Ничего. Ты сделала правильно, и для себя, и для своей матери.

— В конце концов, важно лишь то, что родители поняли мое решение, насколько были способны. Ведь они просто хотят, чтобы я была счастлива.

— Они любят тебя.

— Да, возможно даже больше, чем я предполагала. — Роуэн улыбнулась. — Помогло еще и то, что Алан начал встречаться с кем-то — она преподает математику. Мама проговорилась и рассказала мне, что Алан приводил ее к ним на ужин. Судя по всему, они прекрасная пара.

— Пожелаем им удачи.

— Я действительно желаю им самого наилучшего. Он хороший человек, и достоин быть счастливым.

— Как и ты.

— Да, ты права. — Посмотрев на собранные вещи в последний раз, Роуэн закрыла чемодан. — И я собираюсь быть счастливой. Мне так радостно, Белинда. Конечно, я нервничаю, но все равно чувствую радость. Отправляюсь в Ирландию, вот так просто. Билет в один конец. — Она прижала руку к взбунтовавшемуся животу. — Я не знаю, останусь ли там, или куда-нибудь отправлюсь потом, или что буду делать. Это так волнительно.

— Ты ведь сначала отправишься в Клер, в замок Донованов? Повидаешься с родителями Морганы, Себастьяна и Анастасии?

— Да, спасибо тебе, что связалась с ними, и за их разрешение остановиться там.

— Они понравятся тебе, а ты им.

— Надеюсь. Я хочу научиться большему. — Роуэн уставилась куда-то в пространство. — Очень хочу научиться.

— Значит научишься. Ох, я буду скучать по тебе. Кузина. — С этими словами Белинда сжала Роуэн в крепких объятиях. — Мне лучше уйти, иначе я начну реветь. Звони мне, — сказала она, подхватила блузку и направилась к двери. — Пиши, шепчи по ветру, но оставайся на связи.

— Обязательно. — Роуэн проводила ее до дверей пустой квартиры, еще раз обняла. — Пожелай мне удачи.

— Удачи и всего остального. Будь благословенна, Роуэн. — Белинда ушла, уже начиная сопеть.

У Роуэн тоже к глазам подступали слезы. Она закрыла дверь, повернулась и осмотрела квартиру. Здесь ничего не осталось. Нечего было делать. Она уедет утром. Уедет так, как никогда не предполагала. В Ирландии у нее была семья, были корни. Настало время разузнать о них, а через это познать саму себя.

Знания, полученные до этого, составляли прочный фундамент, позволяющий строить дальше.

Если она станет думать о Лиаме, тосковать о нем, значит, так тому и быть. Она может жить с болью в сердце, но не сможет — не станет — жить с недоверием.

Стук в дверь удивил ее, затем она улыбнулась. Кажется, Белинда еще не готова попрощаться.

Но за дверью оказалась незнакомая женщина. Красивая, элегантная, в простом платье цвета зеленого мха.

— Здравствуй, Роуэн. Надеюсь, я не побеспокоила тебя.

Голос с напевом ирландских холмов. Теплые глаза темно-золотого цвета.

— Нет, нисколько. Прошу, проходите, миссис Донован.

— Я не была уверена, что ты мне будешь рада. — Она вошла в квартиру и улыбнулась. — С тех пор, как мой сын выставил себя полным идиотом.

— Я рада встрече с вами. Простите… я даже не могу предложить вам присесть.

— Значит, ты уезжаешь. Тогда это будет моим подарком к отъезду. — Она протянула Роуэн коробку из дерева яблони. — И моей благодарностью — за портрет Лиама. Это мелки, пастели, которые ты хотела.

— Спасибо. — Роуэн взяла коробку, благодарная за то, что теперь было чем занять руки. — Я удивлена тем, что вы захотели меня видеть после того, как я и Лиам … после того, как мы поругались.

— Ах. — Женщина лишь махнула рукой и прошлась по комнате. — Я сама ругаюсь с ним достаточно часто, поэтому знаю, что этого просто невозможно избежать. У него голова как кирпич. Но его сердце совсем не каменное.

Когда Роуэн отвела взгляд, Арианна вздохнула.

— Я не хотела, чтобы ты чувствовала себя неудобно.

— Все в порядке. — Роуэн поставила коробку с мелками на стойку, отделяющую комнату от кухни. — Он ваш сын и вы любите его.

— Да, очень люблю. С недостатками и всем остальным. — Она положила нежную руку на плечо Роуэн. — Мне так жаль, что он сделал тебе больно. Ох, я просто готова надрать ему уши за это, — вырвалось у нее под действием настроения, что заставило Роуэн неуверенно улыбнуться.

— Вы когда-нибудь так делали?

— Драла ему уши? — Теперь Арианна весело и легко засмеялась. — Это же Лиам. Какой у меня еще был выбор?! С ним всегда было непросто. Я могу рассказать тебе такое, от чего у тебя волосы дыбом встанут. Тут он воистину пошел в отца. В разговоре он может в мгновение ока перейти на королевский тон. Финн сказал бы, что это Лиам унаследовал от меня, и был бы прав. Но если у женщины нет твердого характера и смелости, подобные мужчины просто будут переступать через нее.

Она замолчала, посмотрев в лицо Роуэн, и ее глаза тут же наполнились слезами.

— Ох, ты все еще любишь его. Я не хотела заглядывать, нарушая личное пространство, но я просто вижу.

— Это не важно.

Но прежде чем Роуэн смогла отвернуться, Арианна взяла ее за руки и нетерпеливо сжала их в своих ладонях.

— Любовь — это самое важное, и ты достаточно умна, чтобы понимать это. Я пришла к тебе только как мать, ведомая лишь материнским сердцем. Он страдает, Роуэн.

— Миссис Донован…

— Арианна. Решать тебе, но ты должна знать. Ему тоже больно, и он скучает по тебе.

— Он не любит меня.

— Если бы он не любил, то не сделал бы так много глупых ошибок. Я знаю его сердце, Роуэн. — Она сказала это так мягко и искренно, что Роуэн почувствовала трепет в животе. — Оно твое, если ты примешь его. Я не говорила этого, потому что хочу, чтобы он занял место своего отца. Женщина, которую он любит, будет с радостью принята в семью. Не поворачивайся спиной к собственному счастью, не держись лишь за свою гордость. Одно мертво без другого.

— Вы просите меня пойти к нему.

— Я прошу тебя лишь слушать свое сердце. Ничего более.

Роуэн перекрестила руки на груди, потерев плечи, и прошлась по пустой комнате.

— Я все еще люблю его. И всегда буду любить. Вполне возможно, какая-то часть меня узнала его еще при первой встрече. И мое сердце упало к его ногам.

— А он не дорожил им так, как должен был, потому что боялся.

— Он не доверял мне.

— Нет, Роуэн, он не доверял самому себе.

— Если он любит меня… — Даже мысль об этом делала ее слабее, поэтому она покачала головой и повернулась со спокойным взглядом. — Ему придется это сказать. И он должен будет принять меня, как равную. На меньшее я не согласна.

Улыбка Арианны была медленной и приятной.

— Ты справишься, Роуэн Мюррей, ради себя, и ради него. Как насчет вернуться назад и проверить это?

— Да. — Она выдохнула, даже не осознавая, что задержала дыхание. — Вы поможете мне?


Волк бежал по лесу, словно пытался обогнать ночь. Тонкий серп луны почти не давал света, но глаза волка были остры.

На сердце было тяжело.

Ему теперь редко хотелось спать, потому что сны приходили к нему, желал он того или нет, эти сны всегда были о ней.

Забравшись на скалы, волк поднял голову и завыл, призывая свою самку. Когда звук поглотила тишина, его охватила тоска по тому, что он так беспечно потерял.

Лиам пытался винить ее, и делал это довольно часто. Какую бы форму он не принял, голова его работала четко, находя десятки причин, важных и незначительных, чтобы переложить всю ответственность на Роуэн.

Она была слишком импульсивной, слишком безрассудной. Она перевернула с ног на голову все его мотивы, всю его логику. Нарочно. Она отказывалась видеть четкий смысл во всем, что он делал.

Но сегодня Лиаму от этих мыслей легче не становилось. Он отвернулся от скал, ругая себя за то, что не может перестать тосковать о ней. Когда голос в его голове шепнул «Любовь ждет», он злобно зарычал и отгородился от него.

Лиам осмотрел тени, втянул носом воздух и снова зарычал. Это был запах Роуэн. Разъярившись от собственной слабости, он подумал о том, что разум просто играет с ним. Она ушла, и на этом все закончилось.

Затем он увидел свет — золотистое сияние где-то за деревьями. Насторожившись, Лиам направился к каменному кругу. Пройдя через камни, увидел в центре Роуэн. И притих.

На ней было платье цвета лунной пыли длинной до лодыжек. Распущенные волосы спадали каскадом на плечи, в них блестели серебряные искры. Серебряные украшения были и на запястьях, и в ушах.

На фоне платья выделялся кулон — овальный лунный камень в оправе из серебра.

Она стояла у огня, который создала сама, стройная и серьезная. Затем улыбнулась ему.

— Ждешь, чтобы я почесала тебя за ушками? — Увидев быструю вспышку раздражения у него в глаза, она лишь продолжала улыбаться.

Волк подошел ближе и превратился в мужчину.

— Ты исчезла, не сказав ни слова.

— Я думала, мы и так сказали друг другу достаточно.

— Теперь ты вернулась.

— Как видишь. — Хотя ее нервы были натянуты до предела, она посмотрела на него холодным взглядом и удивленно выгнула бровь. — Ты носишь свой амулет. Значит, ты принял решение.

— Да. Я приму на себя ответственность, когда придет время. А ты носишь свой.

— Во мне наследие моей прабабушки. — Роуэн сомкнула пальцы вокруг камня, чувствуя, как тот успокаивает нервы. — Я приняла его, и саму себя.

Его пальцы горели от желания прикоснуться к ней, и он сжал их в кулаки.

— Я возвращаюсь в Ирландию.

— Неужели? — Ее голос звучал легко, будто для нее это ничего не значило. — Я сама планирую отправиться в Ирландию утром. Поэтому я подумала, что должна вернуться и все закончить.

— В Ирландию? — Лиам нахмурился, сдвинув брови. Кто эта женщина? Такая спокойная и хладнокровная?

— Хочу увидеть места, откуда я родом. Это маленькая страна, — сказала она, небрежно пожав плечами, — но там достаточно места, чтобы мы держались подальше друг от друга. Если ты этого хочешь.

— Я хочу вернуть тебя. — Слова сорвались с губ, прежде чем он смог их остановить. Он тихо выругался, засунув руки в карманы. Итак, он это сказал, смирился со своими желаниями. И черт с этим. — Я хочу тебя вернуть, — повторил он.

— Зачем?

— За… — Она загнала его в тупик. Он вытащил руки из карманов и провел ими по волосам. — А ты как думаешь? Я займу свое место в семье и хочу, чтобы ты была со мной.

— Вряд ли все так просто.

Он хотел сказать что-то опрометчивое и слишком пылкое, но вовремя сдал назад. Его контроль вполне мог пошатнуться — во имя Финна, вы только посмотрите на нее! — но пока он еще мог контролировать себя.

— Ну, хорошо, я сделал тебе больно. Мне очень жаль. Я никогда не хотел этого, и я извиняюсь.

— Значит, ты извиняешься. Теперь, очевидно, я должна кинуться в твои объятия.

Он замигал, пораженный ее резким тоном.

— А что ты хочешь, чтобы я сказал? Я совершил ошибку — и не одну. И мне не нравится это признавать.

— Придется признать, смирись. Ты долго думал, подхожу ли я тебе — и твоим целям. Только сначала нужно было решить, что это за цели. Когда ты не знал о моем наследии, то прикидывал, что можешь выбрать меня и отказаться от обязательств, ведь ты еще не был уверен, что хочешь их принять. А когда узнал, кто я, тебе нужно было решить, подхожу ли я тебе, если ты примешь амулет отца.

— Это нельзя разграничить как черное и белое. — Он вздохнул, вынужденный признать, что порой серые области не имеют значения. — Но примерно да. В любом случае это был бы серьезный шаг.

— И не только для тебя, но и для меня, — ответила она, обжигая взглядом. — Но было ли тебе до этого дело?

Она резко отвернулась, и Лиам ринулся к ней, прежде чем осознал, что двигается.

— Не уходи.

Она и не собиралась, просто хотела остудить пыл, но отчаяние, выраженное в этих двух словах, заставило ее медленно повернуться.

— Умоляю, Роуэн, не оставляй меня снова. Знаешь, что со мной было, когда я пришел к тебе утром, а ты исчезла? Просто испарилась. — Сражаясь с болью, он отвернулся, потерев лицо руками. — Дом пуст, и в то же время все еще полон тобой. Я готов был тут же сорваться с места за тобой и притащить туда, где хотел тебя видеть. Где так нуждался в тебе.

— Но ты этого не сделал.

— Нет. — Он снова повернулся к ней. — Потому что ты была права. Выбор всегда был моим. Этот сделала ты, и мне пришлось с ним смириться. Сейчас я прошу тебя, не уходи снова, не заставляй меня так жить. Ты многое значишь для меня.

Все внутри нее кричало броситься к нему. Вместо этого она снова удивленно выгнула брови.

— Многое значу? Жалкие слова для такой большой просьбы.

— Я забочусь о тебе.

— Я могу заботиться о щенке соседской девочки. Я не стану довольствоваться этим. Так что если это все …

— Я люблю тебя. Проклятье, ты отлично знаешь, что я люблю тебя. — Он схватил ее за руку, чтобы она не сбежала. И жест, и тон его голоса были далеки от проявлений любви.

Роуэн каким-то образом удалось сохранить голос спокойным.

— Кажется, мы недавно выяснили, что дара видеть у меня нет. Так как я могу знать то, что ты мне не говорил?

— Я говорю тебе. Черт побери, женщина, ты теперь еще и не слышишь? — Его контроль ослабел настолько, что вокруг него в воздухе начали появляться искры. — Была только ты, все время, с самого начала. Я говорил себе, что не стану… что не позволю себе чувствовать, пока не приму решение. Я заставил себя поверить в это, но для меня не существовало никого, кроме тебя.

От этих слов и скрывающейся за ними страсти, идущей не только от раздражения, но и от сердца, ее охватило радостное волнение. Она хотела заговорить, но он отпустил ее руки и начал метаться из стороны в сторону, прямо как волк.

— И мне это не нравилось, — бросил он берез плечо. — Мне не обязано было это нравится.

— Нет. — Роуэн задавалась вопросом, почему взамен уместного при данных обстоятельствах раздражения она чувствует радость. — Конечно, нет. Как и мне.

Он повернулся и посмотрел на нее.

— Меня устраивала моя жизнь такой, какой была.

— Нет, не устраивала. — Ее ответ удивил их обоих. — Ты был беспокойным, недовольным и немного скучающим. Как и я.

— Ты была просто несчастлива. Судя по твоим словам, я должен был воспользоваться этим. Сразу огорошить тебя, рассказать вещи, которые ты тогда не готова была услышать и притащить в Ирландию. Но я этого не сделал, и не стану сильно жалеть об этом. Просто не могу. Ты думаешь, я обманул тебя. Может это и так.

Он пожал плечами, и от этого жеста Роуэн захотелось улыбнуться.

— Тебе нужно было время, и мне тоже. Я приходил к тебе в образе волка, чтобы утешить. Приходил как друг. Да, я видел тебя голой — и наслаждался этим. А почему бы и нет?

— Действительно, — пробормотала она.

— Когда я в мыслях занимался с тобой любовью, мы оба наслаждались этим.

Эти слова были произнесены как вызов, но Роуэн лишь кивнула.

— Не думаю, что я когда-либо утверждала обратное. Но опять же, выбор был твоим.

— Это правда, и я сделал бы его снова, если бы проник в твою голову. Мне не так просто признаваться, что я настолько сильно хочу тебя. Сказать, что страдаю без тебя. Или просить прощения за все свои действия, которые я считал правильными.

— Еще тебе осталось сказать, чего ты теперь от меня хочешь.

— Кажется, я довольно ясно выразился. — Его охватило разочарование. — Ты хочешь, чтобы я умолял?

— Да, — холодно ответила она после секундных раздумий.

Его золотистые глаза вспыхнули от удивления, затем потемнели, как ей показалось, от раздражения. У нее затряслись коленки, когда он подошел к ней. Затем она нахмурилась, когда Лиам опустился на колени.

— Значит, я буду умолять. — Он взял ее за руку, которая внезапно онемела. — Я буду умолять, Роуэн, если это поможет мне вернуть тебя.

— Лиам…

— Так, не прерывай меня, раз уж я стою перед тобой на коленях, — рявкнул он. — Я никогда не считал тебя обыкновенной. Не верил, что ты можешь быть слабой. Я видел в тебе женщину с добрым сердцем — временами даже слишком добрым, чтобы не думать о самой себе. Ты та женщина, которую я хочу. Женщин я хотел и раньше, но никогда в них не нуждался. А в тебе я нуждаюсь. Ты та, о ком я забочусь. Я и раньше заботился, но никогда не любил. Я люблю тебя. И прошу, чтобы этого было достаточно для тебя, Роуэн.

У нее на мгновение пропал дар речи. Голос вернулся к ней, когда она положила руку Лиаму на плечо.

— Почему ты раньше не просил?

— Для меня это не так легко. Можешь назвать это высокомерием, но такой уж я есть. Проклятье, я прошу тебя принять меня таким, какой я есть. Ты любишь меня. Я знаю это.

И все это ради прощения, думала Роуэн, борясь со своей улыбкой. Лиам умудрялся выглядеть высокомерным и немного жестоким даже стоя на коленях.

— Я никогда не утверждала обратное. Ты просишь меня о большем?

— Я прошу все. Я прошу тебя принять меня — принять, кто я есть и что я буду делать. Прошу быть моей женой, оставить свой дом ради меня и понять, что это навсегда. Навсегда, Роуэн. — Его губы неуверенно изогнулись в улыбке. — Волки создают пары на всю жизнь, также и я. Я прошу тебя разделить со мной эту жизнь. Здесь, в сердце этого тайного места, я прошу тебя принадлежать мне.

Он прижался губами к ее рукам и оставался так, пока его слова не перешли в чувства, которые прошли сквозь Роуэн, как магия.

— У меня не будет никого, кроме тебя, — прошептала он. — Ты сказала мне, что я держал твое сердце в своих руках, и другого такого у меня уже не будет. Теперь я говорю тебе, что мое сердце находится у тебя в руках, и могу поклясться, Роуэн, что другого такого у тебя никогда не будет. Никто и никогда не будет любить тебя больше, чем я. Выбор за тобой.

Она смотрела на Лиама — на его лицо, обращенное к ней, освященное танцующими языками пламени, которое он научил ее создавать. Ей не нужно было заглядывать в его мысли. Все, что она хотела, было сейчас в его глазах.

Она сделала выбор, опустившись рядом с ним на колени, чтобы их глаза были на одном уровне.

— Я приму тебя, Лиам, как и ты примешь меня. И я не согласна ни на что другое, кроме вечности. Я разделю с тобой жизнь, которую мы создадим вместе. Я буду принадлежать тебе, как ты будешь принадлежать мне. Это мой выбор и мое обещание.

Захваченный эмоциями, он прижался лбом к ее лбу.

— Боже, я скучал по тебе. Каждый день, каждый час. Без тебя в моем сердце нет волшебства. Нет души в нем.

Он накрыл ее рот своим, прижав к себе ближе, и покачнулся от захлестнувших его чувств. Она обвила его руками, давая ответы на все вопросы.

— Я могу утонуть в тебе. — Он вскочил на ноги и быстро подхватил Роуэн, подняв ее над землей. В воздухе зазвенел ее смех, чистый и живой, когда она подняла руки вверх.

Звездный свет слепил глаза. Она увидела, как одна звезда пролетела по небу. Золотой след, серебряный дождь.

— Скажи мне снова! — потребовала она. — Скажи сейчас. Прямо сейчас!

— Я люблю тебя. Сейчас, — он опустил ее, пока их губы не встретились, — и навсегда.

Она крепче обняла его, прижавшись сердцем к сердцу.

— Лиам из рода Донованов. — Отстранившись, она улыбнулась ему. Ее принц, ее колдун. Ее супруг. — Выполнишь ли ты мою просьбу?

— Роуэн из рода О’Мира, тебе стоит лишь попросить.

— Забери меня в Ирландию. Забери меня домой.

Его глаза наполнились удовольствием.

— Сейчас, a ghra? — Моя любовь.

— Утром. — Она снова притянула его к себе. — Это будет достаточно скоро.

И тогда они поцеловались. Горел огонь, сияли звезды, в лесу танцевали феи. Далеко на зеленых холмах, празднично заиграли свирели, запели веселые песни.

Любовь больше не ждала, она нашла свою цель.

Примечания

1

Жеода — геологическое образование, замкнутая полость в осадочных или некоторых вулканических породах, частично или почти целиком заполненная скрытокристаллическим или явнокристаллическим минеральным веществом, агрегатами.

2

Псевдотсуга Мензиса, известная также как Лжетсуга Мензиса, Псевдотсуга тиссолистная, Дугласия тиссолистная, Дугласова пихта, Дугласова ель, Орегонская сосна — вечнозелёное хвойное дерево, достигающее высоты 100 м при толщине ствола до 4 м.

3

Финн — в ирландской мифологии герой и провидец, обладающий сверхъестественной мудростью.

4

Уильям Батлер Йейтс — ирландский англоязычный поэт, драматург. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1923 года.

5

Каменный круг (каменный танец, кромлех) — древнее сооружение, представляющее собой несколько поставленных вертикально в землю обработанных или необработанных продолговатых камней, образующих одну или несколько концентрических окружностей. Иногда в центре таких сооружений находится другой объект: скала, галерея или даже целый мегалитический комплекс.

6

Гензель и Гретель — сказка братьев Гримм. Под угрозой голода, отец двух детей — мальчика и девочки, поддаётся уговорам второй жены избавиться от детей и заводит их в лес. Дети, подслушав разговор родителей, принимают необходимые меры к своему спасению. Первый раз Гензель бросает на дорогу камешки, которых загодя набрал полные карманы. По этой примете дети возвращаются домой. Второй раз набрать камешки не удаётся из-за коварства мачехи, и Гретель бросает на дорогу хлебные крошки, которые склёвывают лесные птицы.

7

a stor — сокровище (ирл.)

8

a ghra — любимая (ирл.)

9

Совиньон блан — изначально французский сорт вина, большинство исследователей считают его родиной или Бордо, или Долину Луары. В настоящее время это второй по популярности белый сорт винограда после шардоне.

10

Оксфордская рубашка получила свое название благодаря материалу, из которого сшита. Оксфорд — приятная на ощупь хлопчатобумажная ткань, которая отлично подходит для повседневной носки. Техника окрашивания оксфорда такова, что воздействию подвергаются только нити, идущие в одном направлении, поэтому ткань при близком рассмотрении выглядит текстурной.

11

Виндзорский узел, названный так в честь герцога Виндзора, — широкий треугольный узел, который обычно завязывается для официально-деловых встреч.

12

Уолденский пруд (англ. Walden Pond) — расположен рядом с городом Конкорд, штат Массачусетс, США. Здесь на берегу пруда в 1845–1847 годах жил известный американский писатель, мыслитель, натуралист и общественный деятель Генри Дэвид Торо. Он проникся трансценденталистскими идеями Эмерсона и решил поставить эксперимент по изоляции от общества и сосредоточении на самом себе и своих нуждах. Дэвид Торо самостоятельно построил хижину и обеспечивал себя всем необходимым. Позднее в 1854 году свои впечатления писатель опубликовал в книге «Уолден, или Жизнь в лесу».

13

Дурман обыкновенный, в Америке также известен еще под названием лунный цветок.

14

Уильям Шекспир «Гамлет»

15

Телепортируй меня, Скотти (Beam me up, Scotty) — фраза, ставшая популярной из-за научно-фантастического сериала «Звездный путь» 1966 года. Она произошла от команды капитана Кирка, обращающегося к своему главному инженеру Монтгомери «Скотти» Скоту, когда ему нужно телепортироваться на звездолет «Энтерпрайз».

16

Ляпис (ляпис-лазурь) — плотные и однородно окрашенные тёмно-синие разновидности лазурита с золотистыми вкраплениями пирита.

17

Пергола (итал. pergola) — садовое устройство, наборная конструкция из повторяющихся секций арок, соединённых между собой поперечными брусьями, для защиты прохода от палящего солнца. Она может быть как отдельно стоящим сооружением, так и частью здания, закрывающим открытые террасы.


на главную | моя полка | | Околдованные |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 10
Средний рейтинг 4.3 из 5



Оцените эту книгу