Книга: Завороженные



Завороженные

Нора Робертс

Завороженные

Пролог


Завороженные

Он рано осознал свою силу. Никому не пришлось объяснять, что в его крови дар, доступный не каждому.

Дар провидения.

Видения не всегда приятные, но всегда потрясающие. Даже в младенчестве, когда поступь еще нетвердая, он принимал их с той же легкостью, с какой каждое утро встречает восход солнца.

Мать часто присаживалась перед ним на пол, пристально всматривалась в глаза с любовью и надеждой, что сын никогда не откажется от своего дара, никогда из-за него не пострадает.

Хотя хорошо знала о том и другом.

Ее мысли слышались четко, как будто были сказаны вслух.

Кто ты? Кем станешь?

На эти вопросы нет ответов. Впрочем, он и тогда понимал, что труднее заглянуть в себя, чем в других.

Впоследствии дар не помешал дразнить, обманывать, выводить из себя младших кузин и кузенов. Часто, стараясь расширить возможности и попробовать нечто большее, он в летний день с удовольствием лакомился рожком с мороженым и хохотал над мультиками субботним утром.

Нормальный, энергичный, коварный мальчишка с острым умом и на редкость красивым лицом, с гипнотическими серо-голубыми глазами, полными губами, всегда готовыми к улыбке, прошел все этапы превращения в мужчину: разбитые коленки, сломанные кости, серьезные и легкие бунты, первые перебои в сердце от улыбки хорошенькой девушки. Как все дети, вырос, покинул родительский дом, построил свой собственный.

Сила росла вместе с ним.

Жизнь кажется налаженной и комфортной.

Простой факт, что он чародей, давно признан и принят.

Глава 1


Ей снился мужчина, которому снится она. Только он не спит. Стоит у темного широкого окна, свободно опустив руки. Лицо напряженное, сосредоточенное, взгляд глубокий, безжалостный. Глаза серые, но не совсем — проглядывают и голубые оттенки. Напоминают то камни, сорвавшиеся с высокого утеса, то тихую озерную воду.

Как ни странно, точно известно, что лицо напряженное, хотя его не видно. Видны лишь потрясающие завораживающие глаза.

Кроме того, известно, что он думает о ней. Не просто думает, а как бы видит, будто она стоит с другой стороны и смотрит на него сквозь широкую оконную створку. Если протянуть руку, пальцы пройдут сквозь стекло, наткнутся на него.

Если захотеть.

Вместо этого Мэл Сазерленд ворочалась в постели, комкала простыни, бормотала, даже во сне отбрасывая все нелогичное. В жизни есть твердые правила, которым надо следовать.

Поэтому рука не потянулась ни к стеклу, ни к нему. Мэл резко перевернулась, сбросив на пол подушку, стараясь проснуться.

Сон растаял, и она одновременно с облегчением и разочарованием крепко заснула без сновидений.

Через несколько часов ночное видение ушло глубоко в подсознание, грянул звонок будильника в виде Микки-Мауса на тумбочке у кровати. Мэл угомонила его ловким отработанным шлепком, нисколько не опасаясь, что вновь заберется поглубже в постель и заснет. Сознание и организм четко отрегулированы.

Она села, позволила себе сладко зевнуть, запустив пальцы в плотную шапку спутанных светлых волос. Зеленые, как мох, глаза, унаследованные от незнакомого отца, туманились всего секунду и быстро сфокусировались на смятых простынях.

Беспокойная ночь. Естественно. Перед сегодняшними событиями нечего надеяться, что будешь спать как младенец. Сделав долгий вдох, она схватила с пола спортивные штаны, натянула и через пять минут отправилась на ежедневную трехмильную пробежку.

Выйдя на крыльцо, поцеловала кончики пальцев, дотронулась до двери. Это ее дом. Собственный. Даже за четыре года трудно привыкнуть.

Ничего особенного. Маленькая оштукатуренная постройка, приютившаяся между прачечной самообслуживания и борющейся за существование бухгалтерской фирмой. Впрочем, большего и не требуется.

Мэл проигнорировала одобрительный свист водителя проезжавшей машины, который с ухмылкой разглядывал ее длинные мускулистые ноги. Она бегает не ради внешнего вида, а потому, что рутинные упражнения дисциплинируют тело и дух. Частный сыщик, который позволил себе распуститься, непременно столкнется с проблемами. Или лишится работы. Не хочется ни того ни другого.

Начала с легкой трусцы, с удовольствием слыша шлепки подошв по тротуару, любуясь жемчужным сиянием неба на востоке, предвещающим прекрасный день. В Лос-Анджелесе наверняка чудовищная августовская жара, а здесь, в Монтерее, вечная весна. Что бы ни говорил календарь, воздух свеж, как розовый бутон.

Еще рано, машин мало. В пригороде редко столкнешься с другим бегуном. На берегу, на пляжах, дело другое. Лучше бегать в одиночестве.

Мышцы начали разогреваться, кожа заблестела от здорового пота. Постепенно ускоряя шаг, она вошла в привычный ритм, автоматический, как дыхание.

Первую милю ни о чем не думала, лишь наблюдала. Прогромыхала машина с неисправным глушителем, лишь на миг нерешительно притормозила перед знаком «стоп». Синий «плимут»-седан восемьдесят второго года. Мысленный список составляется для практики. На водительской дверце вмятина. Калифорнийский номер ACR 2289.

В парке кто-то лежит на траве лицом вниз. Мэл тормознула, лежавший поднялся, потянулся, включил портативный радиоприемник. Должно быть, студент колледжа путешествует автостопом. Возобновила пробежку, отметив голубой рюкзак с американским флагом на клапане, темные волосы, музыку, утихавшую за спиной. Брюс Спрингстин, «Укрой меня». Не так плохо, усмехнулась она, сворачивая за угол.

Из булочной пахнет хлебом. Чудесный заманчивый запах, желающий доброго утра. И еще пахнет розами. Мэл глубоко вдохнула аромат, хотя только под пыткой призналась бы, что питает к цветам слабость. Деревья тихонько колышутся на раннем ветерке; если как следует сосредоточиться, можно почуять запахи моря.

Очень приятно сознавать себя сильной, внимательной и одинокой. Приятно бегать по знакомым улицам в своем районе, зная, что больше не будет ночной тряски в обшарпанном трейлере по прихоти матери.

Пора ехать, Мэри-Эллен. Пора отправляться. По-моему, надо продвинуться к северу.

И она отправлялась с горячо любимой матерью, которая всегда была как бы младше дочери, горбившейся с ней рядом на продавленном переднем сиденье. Фары освещали дорогу, указывая путь к новому месту, к новой школе, к новым людям.

Никогда не устраивались, нигде не успевали освоиться, кроме дороги. Скоро у матери вновь начинали «чесаться ноги», по ее выражению.

Почему-то казалось, что они всегда уезжают, но никуда не приезжают.

Теперь все кончено. Элис Сазерленд обзавелась уютным домом на колесах, за который дочери предстоит выплачивать кредит еще двадцать шесть месяцев, и счастлива, как устрица, кочуя из штата в штат, от приключения к приключению.

А Мэл Сазерленд осела. Правда, в Лос-Анджелесе не получилось, но за два весьма огорчительных и весьма поучительных года работы в тамошнем полицейском управлении она хорошо поняла, что ей нужно. Те два года показали, что ее дело — охрана закона, а не выписка штрафных квитанций за неправильную парковку и не составление протоколов. Поэтому она уехала на север, открыла частное сыскное агентство. Протоколы по-прежнему составляет, но уже свои собственные.

Пробежав половину дистанции, Мэл пошла на обратный круг. Как обычно, обрадовалась на мгновение автоматической работе тела. Так было не всегда. В детстве она была чересчур долговязой, костлявой, с вечно разбитыми, исцарапанными локтями и коленками. Потребовалось время, строгая дисциплина, и теперь, в двадцать восемь, тело под контролем. Да, сэр. Нечего огорчаться, что ты не цветущая пышка. Стройность и худоба практичнее. Длинные жеребячьи ноги, за которые ее дразнили дылдой и жердью, стали атлетически сильными, часто привлекая повторные взгляды. Втайне можно признаться, что это приятно.

Из открытого окна многоквартирного дома раздался беспокойный нетерпеливый детский крик. Приподнятое пробежкой настроение омрачилось.

Вспомнился ребенок Роуз. Сладкий Дэвид с пухлыми щечками.

Мэл бежала дальше, не нарушая укоренившихся правил, но в памяти замелькали картины.

При всей своей врожденной сдержанности нельзя было не ответить на дружелюбную болтовню безобидной и несколько взбалмошной Роуз с буйными рыжими волосами и вечной улыбкой, официантки в итальянском ресторанчике в двух кварталах от сыскного агентства. Невозможно было не побеседовать за тарелкой спагетти и за чашечкой капучино, тем более что говорила главным образом Роуз. Нельзя было без восторга смотреть, как она балансирует нагруженными подносами, несмотря на торчащий живот под фартуком, и выслушивать, как они со Стэном счастливы, ожидая первого ребенка.

Мэл даже пригласили на вечеринку с подарками перед рождением младенца, и, хотя она точно знала, что будет неловко себя чувствовать, с удовольствием слушала охи и ахи над крошечными ползунками и мягкими игрушками. Понравился ей и Стэн с робким взглядом и медленной улыбкой.

Восемь месяцев назад, когда родился Дэвид, Мэл их навестила в больнице. Глядя на малышей, спящих, ревущих, брыкающихся в каталках с прозрачными стенками, она поняла, почему люди молятся и идут на любые жертвы, чтобы иметь детей.

Дети прелестны. Милы до невозможности.

Уходя, она радовалась за Роуз и Стэна. И чувствовала себя особенно одинокой.

Вошло в привычку заскакивать время от времени с игрушечкой для малыша. Конечно, подарки лишь повод часок повозиться. Влюбившись до безумия, она не чувствовала себя идиоткой, восхищаясь первым зубом, наблюдая с восторженным изумлением, как мальчик учится ползать.

Два месяца назад по телефону раздался истерический, почти неузнаваемый голос Роуз:

— Он пропал. Пропал. Пропал.

Мэл промчалась милю от агентства за рекордное время. В квартире уже была полиция. Стэн с Роуз прижались друг к другу на диване — две пропащие души в бурном море. Оба плакали.

Дэвид исчез. Его украли из манежа, где он спал в тени на травке прямо у задней двери квартиры на первом этаже.

Прошло два месяца, манеж по-прежнему пуст.

Все познания, практический опыт и инстинкты частного сыщика не помогли вернуть ребенка.

Теперь Роуз хочет испробовать другой способ, настолько абсурдный, что надо было бы посмеяться, если бы не решительный твердый блеск в ее обычно мягком взгляде. Ей наплевать на мнение Стэна, полиции, Мэл. Она на все пойдет, чтоб найти свое дитя.

Даже если для этого придется обратиться к ясновидящему.

Мчась вдоль берега в своем расхлябанном, неоднократно перекрашенном «эм-джи», Мэл в последний раз пыталась образумить Роуз:

— Слушай…

— Хватит меня уговаривать. — В тихом голосе звучит металл, которого прежде не было. — Стэн уже пробовал.

— Потому что мы оба за тебя волнуемся. Не хотим, чтобы ты снова страдала, зайдя в очередной тупик.

Роуз всего двадцать три, но она кажется старой, как плещущееся внизу море. Старой, как море, и твердой, как скалистый берег.

— Страдала? Меня больше ничто не заставит страдать. Знаю, что ты беспокоишься, не должна была просить тебя ехать со мной.

— Нет…

— Да. — Прежде веселые яркие глаза затуманили горе и бесконечный страх. — Понимаю, по-твоему, это глупость, ты, наверное, даже обижаешься после того, как сделала все возможное. Но я должна попробовать. Я должна все попробовать.

Мэл промолчала, стыдясь признаться, что и в самом деле обижена. Опытный специалист, профессиональный детектив, несется по берегу на встречу с шарлатаном.

Впрочем, не она потеряла ребенка. Не она день за днем видит пустую детскую кроватку.

Она на миг оторвала руку от дребезжавшего рычага передач, стиснула пальцы Роуз:

— Клянусь, мы найдем Дэвида.

Роуз молча кивнула, глядя на головокружительные утесы. Если его вскорости не найдут, легко шагнуть с вершины, покинув этот мир.

Они едут. Сила тут ни при чем — он сам ответил на звонок умоляющей женщины и до сих пор себя проклинает. Разве не для того телефонный номер отсутствует в справочниках? Разве умная аппаратура не должна отвечать на звонки тех, кому из-под земли удалось откопать незарегистрированный номер?

Однако он лично ответил. Почувствовал, что надо ответить. Поэтому точно знает, что они едут, и твердо намерен отвергнуть любую просьбу.

Устал адски. Едва успел вернуться домой, к привычной жизни, после трех жутких недель в Чикаго, где помогал полиции выйти на след «потрошителя из Саут-Сайда» [1], по находчивому выражению прессы.

Дай бог никогда не увидеть такого, чего повидал.

Себастьян направился к широкому окну, за которым открывается просторная холмистая лужайка, живописный сад с декоративными каменными горками, высоченные утесы, круто обрывающиеся к морю.

Прекрасный драматический пейзаж с опасными обрывами и кипящей водой. Даже лента шоссе, разрезавшая скалы, как бы подтверждает силу человеческой воли, стремление к движению.

Лучше всего, что большая дистанция лежит между ним и теми, кто хочет вторгнуться не только в его владения, но и в мысли.

И вот кто-то вторгся, перекинул мост. Интересно, что бы это значило?

Прошлой ночью приснилось, будто он стоит на этом самом месте и видит за оконным стеклом женщину, которая отчаянно ему нужна.

Не сумел сосредоточиться от усталости, и женщина растаяла.

Очень хорошо на данный момент.

Сейчас хочется только спать, пару дней праздно повозиться с лошадьми, заняться собственным бизнесом, поинтересоваться кузинами.

Он соскучился по родным. Прошло слишком много времени после встречи в Ирландии с родителями, тетками и дядями. Двоюродные сестры рядом, всего за несколько миль по извилистой горной дороге, но кажется, будто он расстался с ними не недели, а годы назад.

Моргана сильно округлилась, вынашивая ребенка. Впрочем, не ребенка — детей… Себастьян с ухмылкой задумался, знает ли она о двойне.

Анастасия наверняка знает. Милая младшая кузина — опытная целительница, знаток народной медицины. Но ничего не скажет, не услышав прямой вопрос.

Хочется повидаться с ними. Сейчас же. Неплохо даже пообщаться с зятем, хотя Нэш с головой погружен в новый сценарий. Хочется вскочить в седло мотоцикла, рвануть в Монтерей, очутиться в знакомом семейном кругу. Хочется любой ценой избежать встречи с женщинами, которые уже въезжают на ближайший холм. Направляются к нему со своими нуждами и беспомощными мольбами.

Но этого избежать невозможно.

Он всегда готов признать себя эгоистом, однако полностью понимает ответственность, неизменно сопутствующую его дару.

Нельзя каждому говорить «да», или тихо сойдешь с ума. Иногда соглашаешься и наталкиваешься на преграду. Значит, так суждено. Иногда по каким-то непонятным причинам отчаянно желаешь сказать «нет». Но порой твое желание ровно ничего не значит по сравнению с тем, что тебе предназначено сделать.

Это тоже веление судьбы.

Страшно, что сейчас, возможно, как раз такой случай.

Сначала послышался натужный рев мотора на подъеме, потом появился автомобиль. Себастьян чуть не улыбнулся. Дом построен высоко, на отшибе, узкая ухабистая подъездная дорожка выглядит в высшей степени неприветливо. Даже провидец имеет право на неприкосновенную частную жизнь. Он со вздохом смотрел на тускло-серую машину.

Приехали. Чем скорее от них отделаться, тем лучше.

Себастьян вышел из спальни, спустился по лестнице, высокий, почти шесть футов пять дюймов в ботинках, тонкий в талии и широкий в плечах. Черные волосы, театрально зачесанные со лба, падают на воротник джинсовой рубашки, слегка вьются на кончиках. На лице, будем надеяться, любезная, но непроницаемая маска. Сильный костяк, доставшийся от кельтских предков, плотно обтянут смуглой кожей, любящей солнце. Ладонь скользит по шелковистым деревянным перилам. Любая фактура приятна, гладкая и шероховатая, мягкая и грубая. На пальце переливается красками аметист в кольце.

Когда машина доползла до конца и Мэл бросила первый изумленный взгляд на эксцентричную постройку из дерева и стекла, хозяин стоял на крыльце.

Дом напомнил ей брошенные ребенком кубики, которые легли беспорядочной грудой, а потом слились воедино. Выходя из машины, она задохнулась от запаха цветов, лошадей и летящего с моря ветра.

Себастьян окинул ее беглым взглядом, прищурился на секунду, чуть нахмурился и сосредоточился на Роуз:

— Миссис Меррик?

— Я, мистер Донован, — пробормотала та, боясь всхлипнуть. — Вы так добры, что согласились на встречу…

— Не знаю, хорошо это или плохо.

Он сунул большие пальцы в карманы джинсов, внимательно изучая женщину. Простенькое голубое платье немножко обвисло на бедрах, словно Роуз Меррик недавно исхудала. Потрудилась накраситься, но, судя по блеску в глазах, макияж продержится недолго.

Себастьян постарался подавить сочувствие и перевел взгляд на компаньонку миссис Меррик. Эта не сильно заботится о внешности, и поэтому еще интереснее. Джинсы и ботинки хорошо поношенные. Заправленная в брюки футболка, возможно, когда-то была ярко-красной, теперь полиняла от стирки. Ни косметики, ни украшений. Зато отношение видно так же отчетливо, как цвет глаз и волос. Неприязненное отношение.



Видно, крепкий орешек…

Он мысленно прочел ее имя и окунулся в сокрушительный водоворот эмоций — нечто вроде духовного статического электричества, — который свидетельствует о таком же смятении и беспокойстве, какое испытывает другая женщина.

Настоящий кошмар.

Роуз шагнула вперед, Себастьян старался держаться в сторонке, хранить бесстрастное спокойствие, но уже понял, что проиграл. Она отважно сдерживает горячие слезы, кипящие в сердце.

Ни перед кем на свете мужчина не слабеет так, как перед отважной женщиной.

— Мистер Донован, я у вас много времени не отниму. Хочу только…

Роуз умолкла, Мэл бросилась к ней:

— Может, предложите нам войти, сесть или…

И сама замолчала. В голосе слышны не близкие слезы, а крайнее потрясение.

Первая и единственная мысль — глаза… Отчетливая лихорадочная мысль эхом отозвалась в сознании Себастьяна.

Смешно, сказала она себе, стараясь опомниться. Это был сон. Ничего больше. Дурацкий сон почему-то смешался с реальностью. Его глаза просто очень красивые. До невозможности.

Он еще какое-то время смотрел на нее, но, хотя любопытство подстегивало, не стал заглядывать глубже. Женщина вполне привлекательная, даже в безжалостном солнечном свете. Пожалуй, в пристальном зеленом взгляде и вздернутом подбородке с маленькой, на удивление сексуальной ямочкой читается воинственный вызов. Действительно, симпатичная, несмотря на то что волосы на дюйм короче, чем у него, и, похоже, она их сама обкорнала кухонными ножницами.

Себастьян отвел глаза, улыбнулся Роуз, протянул руку:

— Входите, пожалуйста.

Мэл ничего не оставалось, как следовать за ними.

Он с усмешкой наблюдал, как она взбирается по ступенькам, входит в просторное помещение с высоким застекленным потолком и открытым балконом, слегка хмурится, отказываясь восхищаться теплым медовым цветом стен, отчего освещение становится эротически мягким. Проследовал с Роуз по ковру кроваво-пастельных тонов размерами с озеро к низкому широкому дивану длиной с реку, с обивкой ослепительного цвета морской волны.

Мэл рассматривала комнату, отмечая каждую мелочь. Поразительная аккуратность, хотя рациональной организации незаметно. Среди современных мраморных, деревянных, бронзовых скульптур явно ценные древности. Все предметы огромные, поэтому колоссальное помещение уютно выглядит.

Повсюду на небрежно расставленных старинных блюдах и в чашах груды кристаллов — одни столь крупные, что спину надорвешь, другие крошечные, поместятся на детской ладошке. Ее заворожило мерцание, блеск, формы, напоминающие древние города, тоненькие жезлы, гладкие сферы, скалистые горы.

Поймав терпеливый и любопытный взгляд Себастьяна, Мэл передернула плечами:

— Немало нарыли.

На его губах появилась улыбка, такая же, как во взгляде.

— Спасибо. Садитесь.

Вместо дивана длиной с реку она выбрала стул за резным журнальным столиком на другом берегу острова.

Его глаза еще немного задержались на ней и обратились к Роуз.

— Позвольте предложить вам кофе, миссис Меррик. Или чего-нибудь холодного?

— Не беспокойтесь, пожалуйста. — Любезность подрывает последнюю решимость. — Понимаю, что обременяю вас, мистер Донован. Я про вас читала, а соседка, миссис Отт, рассказывала, как вы помогли полиции в прошлом году отыскать пропавшего мальчика. Того, что сбежал.

— Джо Кугара, — кивнул Себастьян, садясь рядом. — Хотел до Сан-Франциско добраться, родителей с ума свел. По-моему, юнцы любят риск.

— Ему пятнадцать лет. — Голос дрогнул, губы сжались. — Я не говорю, что родители не испугались, но ему пятнадцать. А Дэвид совсем крошка. В манеже лежал. — Она взглянула на Себастьяна с отчаянной мольбой. — Телефон зазвонил, я отошла всего на минуту. Он спал под самой дверью. Не на улице и не в машине. Прямо за дверью, и я отлучилась на одну минуту.

Несмотря на искреннее желание держаться подальше от хозяина, Мэл подошла, села рядом с подругой.

— Роуз, всем ясно, что ты не виновата.

— Я его оставила, — повторила Роуз безжизненным тоном. — Оставила своего малыша, и он пропал.

— Миссис Меррик… Роуз… Вы плохая мать? — небрежно спросил Себастьян, видя вспыхнувший в ее глазах ужас и бешенство в глазах Мэл.

— Нет! Нет… Я люблю Дэвида. Все для него сделаю. Только…

— Тогда не надо. Не вините себя. — Он так нежно и утешительно взял ее за руку, что слезы отступили. — Это не поможет его отыскать.

Ярость Мэл с шипением угасла, как отсыревшая шутиха. Он сказал то, что нужно, и в нужный момент.

— А вы поможете? — шепнула Роуз. — Полиция старается… Мэл делает все, что может, а Дэвида все нет.

Мэл… Любопытное имя для высокой стройной блондинки с синяком на плече. Ее возбуждение вырвалось наружу.

— Мы вернем его. Ниточки есть. Пусть даже совсем тонкие, но…

— Кто это «мы»? — перебил Себастьян, на миг представив ее с пистолетом в руке, с ледяными изумрудными глазами. — Вы служите в полиции, мисс…

— Сазерленд. Занимаюсь частными расследованиями, — выпалила Мэл. — Разве сами не видите?

— Простите… — тихо сказала Роуз.

— Ничего, все в порядке. — Себастьян похлопал ее по руке. — Могу сам посмотреть, а могу и спросить. Вам не кажется, что малознакомых людей лучше спрашивать?

— Кажется. — Презрительно хмыкнув, Мэл вернулась в кресло.

— У вас циничная подруга, — заметил Себастьян. — Цинизм порой полезен, однако очень груб. — Пора собираться с силами для отказа. Невозможно возиться с тяжело травмированными душами, пускаться на рискованные поиски очередного пропавшего мальчика.

Мэл кардинально изменила ситуацию. Возможно, так было задумано.

— Не считаю цинизмом раскусить шарлатана, маскирующегося под доброго самаритянина. — Она подалась вперед с горящими глазами. — Любой экстрасенс такая же дешевка, как десятидолларовый фокусник в костюме с блестками, который вытаскивает кролика из шляпы.

Себастьян вздернул бровь, выражая не то заинтересованность, не то раздражение:

— Вот как?

— Жулик есть жулик, мистер Донован. Речь идет о будущем ребенка, и я не позволю вам играть в шаманские игры ради газетной шумихи. Извини, Роуз. — Мэл вскочила, почти трясясь от злости. — Я думаю о тебе и о Дэвиде. Просто не могу стоять и смотреть, как этот тип водит тебя за нос.

Долго сдерживаемые слезы вырвались наружу.

— Просто я хочу знать, где мой ребенок. Хочу знать, что с ним все в порядке. Плохо ему или хорошо… С ним нет даже любимого плюшевого мишки. — Роуз закрыла лицо руками. — Даже мишки…

Мэл прокляла себя, свой характер и Себастьяна Донована. Опустилась перед Роуз на колени, заговорила нежно и мягко:

— Прости, милая, я виновата. Знаю, как ты напугана. Я тоже. Если тебе нужна… помощь мистера Донована, — она чуть не подавилась словом, — пусть поможет. — Устремила на него презрительный вызывающий взгляд. — Согласны?

— Да, — медленно кивнул он, чувствуя руку судьбы. — Согласен.

Удалось уговорить Роуз выпить воды и вытереть глаза. Пока Мэл мрачно смотрела в окно, она вытащила из сумки маленького желтого мишку:

— Любимая игрушка Дэвида, — полезла дрожащей рукой в бумажник. — А это фотография. Миссис Отт говорила, что может понадобиться.

— Спасибо. — Себастьян взял мишку, в сознании сразу с силой отозвалось горе матери. Надо двигаться дальше. На фотографию не взглянул. Не сейчас. — Оставьте. Я с вами свяжусь. — Он помог ей встать. — Даю слово, сделаю все, что в моих силах.

— Не знаю, как благодарить. Хорошо уже, что согласились попробовать… Можно на что-то надеяться. Мы со Стэном денег немного скопили…

— Об этом позже.

— Обожди меня в машине, Роуз, — спокойно попросила Мэл, но Себастьян видел, что она далеко не спокойна. — Я сообщу мистеру Доновану имеющуюся информацию. Может, пригодится.

— Ладно, — слабо улыбнулась Роуз. — Спасибо.

Мэл дождалась, когда подруга окажется за пределами слышимости, и выпалила:

— Сколько хотите содрать за мошенничество с официантки и мужа-механика?

Себастьян лениво прислонился к дверному косяку.

— Разве похоже, мисс Сазерленд, что я в деньгах нуждаюсь?

Она снова презрительно хмыкнула:

— Похоже, у вас полные закрома. Просто в игры играете.

Он железной хваткой схватил ее за руку, застав врасплох.

— Я не играю в игры. — Она заморгала, слыша тихий голос, полный сдержанной ярости. — Не играю своими способностями и возможностями. Похищение детей из манежей тоже не игры.

— Не смогу снова видеть страдания Роуз.

— Верю. Если так возражаете против моего участия, зачем ее сюда привезли?

— Она мой близкий человек. Попросила.

Себастьян молча кивнул. В ней видны верность и преданность.

— Номер телефона вы откопали.

— Это моя работа, — усмехнулась Мэл.

— И вы хорошо ее делаете?

— Чертовски.

— Я тоже. Рад вашим успехам, раз нам предстоит сотрудничать.

— Почему это?..

— Потому что вам не все равно. Если есть шанс — совсем крошечный, — что я именно тот, кем себя объявляю, не рискнете его упустить.

От его пальцев исходит тепло и проникает под кожу до самых костей. Страх ощущается не физически, а глубоко в душе. Никогда еще не сталкивалась с такой силой.

— Я работаю одна.

— Я тоже, — спокойно ответил он. — Как правило. А мы его нарушим. — Рука метнулась стремительно, словно змея, удовлетворяя единственное небольшое желание дернуть ее за нос. Себастьян улыбнулся. — Я с вами очень скоро свяжусь, Мэри-Эллен.

С удовольствием видел разинутый рот и сощурившиеся глаза, пока она старалась припомнить, не называла ли Роуз ее полное имя. Точно не вспомнишь. Мэл задрожала, отпрянула:

— Не тратьте понапрасну мое время, Донован. И больше меня так не называйте.

Тряхнула головой, зашагала к машине. Не будучи ясновидящей, точно знала, что он усмехается.

Глава 2


Себастьян не вернулся в дом даже после того, как серый автомобильчик завилял по автомагистрали. Так и стоял на крыльце, забавляясь с некоторым раздражением искрами гнева и смятения, оставшимися после Мэл в воздухе.

Сильная воля, кипучая энергия. Подобная женщина начисто измотает мирного мужчину. Сам он вполне миролюбивый. Конечно, не прочь слегка ее поддразнить, как мальчишка, который тычет пальцем в янтарные угли, надеясь разжечь пламя.

Ради этого стоит рискнуть небольшими ожогами.

Впрочем, в данный момент он чересчур устал. Уже зол на себя за согласие на участие в поисках. Две женщины заставили. Одна слезами, отчаянными надеждами, другая — злостью и насмешливым недоверием. Поодиночке можно было бы справиться, но столкновение противоположных эмоций выбило из рук оружие.

Поэтому придется посмотреть. Надо посмотреть, хотя он обещал себе долгий перерыв перед очередным делом. И помолиться тому, кто услышит, чтобы можно было пережить увиденное.

В данный момент нужно время — долгое праздное утро для исцеления утомленных мозгов и разорванной в клочья души.

За домом устроен выгон с невысокой белой конюшней. Издалека слышно привычное приветственное ржание. Невозможно сдержать улыбку.

Вот они — гладкий черный лоснящийся жеребец и горделивая белая кобыла, неподвижные, как изящные шахматные фигуры из черного дерева и алебастра. Потом кобылица игриво махнула хвостом, поскакала к ограде.

Через ограду вполне можно перемахнуть. Обе лошади не раз прыгали с хозяином в седле. Но они доверяют друг другу и понимают, что это не клетка, а дом.

— Ах, красавица. — Себастьян погладил морду, длинную грациозную шею. — Надеюсь, супруг за тобой примерно ухаживал?

Психея дунула в ладонь ноздрями, в темных глазах светится удовольствие и, хочется верить, чувство юмора. Издавая жалобное ржание, она терпеливо стояла, когда он перепрыгнул через забор и ощупал бока, вздутое брюхо, почти чувствуя спящую внутри жизнь.

— Потерпи еще пару недель, — попросил Себастьян и вновь вспомнил Моргану, хотя вряд ли кузине понравилось бы сравнение с жеребой кобылой, даже такой царицей арабских кровей, как Психея. — Ана хорошо о тебе заботилась? — Он уткнулся носом ей в шею, успокаиваясь ее спокойствием. — Нисколько не сомневаюсь.

Еще пошептал, погладил, уделяя внимание, которого в его отсутствие недоставало обоим. Оглянулся на настороженного жеребца, высоко поднявшего красивую голову.

— А ты, Эрос, присматривал за женой?

Услышав свое имя, конь встал на дыбы, издал мощный трубный, почти человеческий глас. Демонстрация гордости, со смехом угадал Себастьян, направляясь к нему.

— Соскучился, гордец, признавайся. — Он хлопнул его по спине, жеребец загарцевал по загону.

На втором круге Себастьян ухватился за гриву, вскочил на ходу на спину, и оба получили желаемое — стремительную бесшабашную пробежку. Когда перелетали через ограду, Психея смотрела на них снисходительно, с полным сознанием своего превосходства, как мать на борющихся мальчишек.

После полудня стало несколько лучше. Пустота в душе, с которой Себастьян приехал из Чикаго, постепенно начала заполняться. Но он по-прежнему обходил стороной желтого мишку, одиноко сидевшего на пустом длинном диване. И на снимок еще не взглянул.

Сел за массивный письменный стол из красного дерева в библиотеке с кессонным потолком и заставленными книгами стенами, занялся кое-какой бумажной работой. В данный момент у него на руках пять — десять деловых предприятий, которыми он либо единолично владеет, либо держит контрольный пакет акций. Для него это хобби — агентства недвижимости, импортно-экспортные фирмы, магазины, ферма по разведению моллюсков в Миссисипи, сильно его забавлявшая, и нынешняя любимая игрушка: бейсбольная команда низшей лиги в Небраске.

Проницательность и сообразительность обеспечивают немалую прибыль, ума хватило передать текущее управление специалистам, капризная натура позволяет продавать и покупать по собственной прихоти.

Он радуется тому, что можно получить за деньги, и порой тратит их расточительно. Вырос в богатстве, поэтому суммы, которые испугали бы другого, для него просто цифры, написанные на бумаге. Несложная математическая игра, сложение и вычитание, доставляет нескончаемое развлечение.

Выписываются щедрые пожертвования на приюты для животных, потому что в них можно верить. Он занимается благотворительностью не ради налоговых льгот и не как филантроп, а из нравственных соображений. Хотя, пожалуй, опешил бы и наверняка рассердился, если б его назвали высоконравственным человеком.

Он баловал себя до заката работой, чтением, играми с новым заклятием, надеясь, что на этот раз идеально получится. Магия — специальность кузины Морганы. Никогда не удастся сравняться с ней силой, да врожденная жажда соперничества заставляет стараться.

Конечно, можно разжечь огонь, щелкнув пальцами, хотя это первый и последний навык каждого чародея. Можно левитировать — тоже элементарный талант. Кроме этого и нехитрых фокусов с кроликом в шляпе, о которых упомянула та самая Мэл, ничего. Колдовство не для него. Его дар — ясновидение.

Но так же как блестящий актер жаждет танцевать или петь, он жаждет научиться налагать заклятия.

Сдался с досадой после двух безуспешных часов. Приготовил изысканный ужин на одного, запустил на стерео ирландские баллады, откупорил бутылку вина за триста долларов с той же небрежностью, с какой другие вскрывают банку пива. Закрыл глаза, позволил себе закружиться в медленном водовороте с блаженно пустой головой. Натянул пижамные шелковые штаны, полюбовался кровавым закатом, ожидая, когда ночь расползется по небу.

Больше тянуть нельзя. Себастьян неохотно спустился вниз. Не включил свет, зажег свечи. В приманках не нуждается, просто соблюдает традицию.

Долго стоял у дивана. С тяжким вздохом рабочего, готовящегося поднять груз, взглянул на фотографию Дэвида Меррика.

Полностью сосредоточившись, не улыбнулся счастливой мордашке. В голове слагаются слова, древние, тайные. Все разведав, отложил снимок, взял в руки желтого мишку, гулко пробормотал в пустой комнате:

— Ну, Дэвид, дай посмотреть.

Прозрение не пришло, свет не вспыхнул, и Себастьян поплыл по течению. Цвет глаз изменился с дымчатого на аспидный и на цвет грозовой тучи, немигающий взгляд сфокусировался за пределами комнаты, стен, ночи.

Картины, образы формируются в сознании, тают, как воск. Пальцы легонько держат игрушку, тело окаменело. Дыхание ровное, медленное, как во сне.

Для начала необходимо преодолеть горе и страх, которые исходят от плюшевого мишки. Не ослабляя концентрации, отбросить образ плачущей матери, тискающей игрушку, и потрясенного отца, обнимающего ее.

Как ни сильны печаль, страх и ярость, любовь всегда сильнее.

Впрочем, даже она поблекла по мере погружения глубже, дальше.

Теперь он смотрит удивленными глазами ребенка.

Видит милое лицо Роуз, склонившейся над колыбелью. Улыбки, ласковые слова, любящие руки. Простое лицо молодого мужчины, осторожные и неловкие мозолистые пальцы. Любовь несколько отличается от материнской — столь же сильная, но окрашена благоговейным страхом… и мечтами об играх в прятки на заднем дворе. Себастьян улыбнулся.



Картины мелькают одна за другой. Суматошные вопли по ночам, бесформенные страхи, быстро разгоняемые сильными заботливыми руками. Ноющий голод, утоляемый теплым молоком из поспешно подставленной материнской груди. Бесконечная радость от красок и звуков, от теплого солнца.

Здоровое крепкое тельце растет в первый туманный год жизни.

Неожиданный жар, непонятная незнакомая боль. Острая пульсация в деснах. Утешительное баюканье, песня.

Другое лицо и другая любовь. Желтый мишка пляшет перед глазами в руках Мэри-Эллен, потом ее руки осторожно и нерешительно его подбрасывают, живот щекочут поцелуи.

Что исходит от нее, неясно, она сама не понимает. Сплошные эмоции и смущение.

Чего ты хочешь? Чего опасаешься не получить?

Она тоже растаяла, как рисунок мелом под проливным дождем.

Сон. Сладкий сон на солнышке, согревающем пухлый кулачок, и в тени, нежной, как поцелуй. Полный мир и покой.

Покой прервали, прорвалось сонное раздражение. Маленькие здоровые легкие наполнились воздухом, приготовились крикнуть, рука заткнула рот. Незнакомые руки, незнакомые запахи — раздражение сменилось испугом. Лицо только мелькнуло, и Себастьян постарался запечатлеть его в памяти для дальнейшего.

Тело крепко стиснуто, засунуто в машину. Там пахнет старыми остатками еды, пролитым кофе, мужским потом.

Он видел, чувствовал каждый образ. Полная картина не сложилась — ужас и плач ребенка довели его до полного изнеможения и погрузили в сон.

Но все-таки он видел. И понял, с чего начинать.

Моргана открыла магазин ровно в десять. Луна, огромная белая кошка, елозившая под ногами, уселась посреди торгового зала, принялась вылизывать хвост. Хорошо помня о летнем торговом буме, Моргана сразу прошла за прилавок проверить кассовый аппарат, легонько задела животом стеклянную витрину и фыркнула.

Вспомнила, как нынче утром муж, покрывая поцелуями растущую гору, отшатнулся, выпучил глаза, почуяв толчок.

— Господи помилуй, ножка! Практически пальчики можно пересчитать. — Он с ухмылкой накрыл живот ладонью.

Лишь бы их было по пять на каждой, подумала она, улыбнувшись в открывшуюся дверь с колокольчиком. Просияла от радости и открыла объятия:

— Себастьян! Вернулся!

— Пару дней назад. — Кузен взял ее за руки, звучно поцеловал, отошел на шаг, повел бровями. — Не слишком ли тебя разнесло?

— В самый раз. — Она похлопала себя по животу, выходя из-за прилавка.

Беременность не убавила сексуальности, даже добавила, если такое возможно. Кузина сияет, как говорят о невестах и будущих матерях. Черные вьющиеся волосы текут водопадом по бессовестно красному платью, открывающему великолепные ноги.

— Не стану спрашивать о самочувствии. Сам вижу.

— Тогда я спрошу. Слышала, ты помог почистить Чикаго. — Моргана улыбнулась, хоть во взгляде сквозила забота. — Тяжко было?

— Да. Но дело сделано. — Он больше ничего сказать не успел, даже не знал, хотел ли сказать что-нибудь: вошли трое покупателей, интересующихся кристаллами, травами, статуэтками. — Ты ведь не одна работаешь?

— Нет. Минди явится с минуты на минуту.

— Уже явилась, — доложила помощница, влетев в магазин в белом облегающем комбинезоне, и ослепила Себастьяна кокетливой улыбкой. — Привет, красавчик.

— Привет, ваше великолепие.

Хотя обычно Себастьян в присутствии покупателей либо уходит, либо ныряет в подсобку, сейчас он побрел по залу, беспокойно перебирая кристаллы, принюхиваясь к свечам. Моргана воспользовалась первой свободной минутой и подошла к нему:

— Ищешь что-нибудь магическое?

Он нахмурился, держа в руке гладкий шар из обсидиана:

— Не нуждаюсь в визуальных подсказках.

— Возникли проблемы с очередным заклятием, дорогой?

Себастьян положил шар, хоть вещица его заворожила. Не доставит ей удовольствия, черт побери.

— Заклятия предоставляю тебе.

— Правильно. — Зная кузена, как саму себя, Моргана протянула шар. — Держи. Подарок. Ничто лучше обсидиана не блокирует дурные вибрации.

Он прокатил шар по ладони.

— Полагаю, хозяйке магазина известно, кто есть кто в этом городе.

— Более или менее. А что?

— Что скажешь о сыскном агентстве Сазерленд?

— Сазерленд? — Моргана задумчиво повела бровью. — Что-то знакомое. Частный детектив?

— Видимо.

— Кажется… Минди! У твоего приятеля были какие-то дела с агентством Сазерленд?

Та едва оглянулась, занятая делом.

— У какого?

— У такого волосатого с умным видом. Страховкой занимается.

— А, Гэри… — Минди просияла улыбкой перед покупательницей. — Надеюсь, вам понравилось. Заходите еще. Гэри бывший приятель, — добавила она. — Жуткий собственник. Сазерленд много делает для страховой компании, где он работает. По его словам, она молодец, лучше не бывает.

— Она? — Моргана с лукавой улыбкой покосилась на Себастьяна. — Ах.

— Никаких «ах». — Он щелкнул ее по носу. — Я кое-кому согласился помочь, а Сазерленд участвует в деле.

— Ммм. Хорошенькая?

— Нет, — абсолютно искренне ответил он.

— Некрасивая?

— Нет… Необычная.

— Тем лучше. Что за дело?

— Похищение. — Насмешливый взгляд угас. — Младенца украли.

— Ох… — Моргана автоматически прикрыла живот руками. — Какой ужас! А он… ребенок… ты смотрел?

— Жив-здоров.

— Слава богу! — С облегчением закрыв глаза, она внезапно вспомнила. — Не тот ли, которого месяца два назад унесли из манежа на заднем дворе возле дома?

— Тот самый.

Моргана схватила его за руки:

— Ты найдешь его. Скоро.

— Рассчитываю на это, — кивнул Себастьян.

Вышло так, что в тот самый момент Мэл составляла счет для предъявления страховой компании. Там ей выплачивают предварительный месячный гонорар, что позволяет не умереть с голоду, но недавно пришлось пойти на существенные дополнительные расходы. Вдобавок с левого плеча еще не сошел синяк, полученный от мужчины, предположительно страдающего искривлением позвоночника и смещением дисков, что ему не помешало нанести добрый удар, когда она снимала его за сменой автомобильной покрышки.

Которую сама тайком проколола.

Не считая синяка, неделя выдалась удачной.

Если б все прочее было так просто.

Невозможно выкинуть из головы Дэвида. Пора бы знать по опыту, что личная заинтересованность ни к чему хорошему не приводит. Пока это правило лишь подтверждается.

Она прочесала соседние с домом Роуз кварталы, опросила людей, уже опрошенных полицией. И вместе с полицейскими получила три абсолютно разных описания автомобиля, стоявшего за полквартала от места происшествия, и четыре примечательно не совпадающих словесных портрета «подозреваемого».

Мэл усмехнулась. Жизнь не детективный роман. Реальное расследование — это горы бумаг, долгое сидение в припаркованном автомобиле, смертельная скука в ожидании дальнейших событий, бесчисленные телефонные звонки, разговоры с людьми, не желающими разговаривать или, хуже того, слишком много болтающими, когда им сказать нечего. Об опасностях нечего и говорить.

И все-таки любимое дело не променяешь на гору золотого песка.

Приятно зарабатывать на жизнь, хорошо его делая, имея возможность помочь друзьям. Поскольку друзей мало, можно причислить к ним Роуз и Стэна. Они много ей дали, позволив бывать в своем доме и поделившись сыном. Она всегда обходилась без семейных связей.

Бросилась бы в огонь, чтоб вернуть малыша.

Отложив счет, Мэл схватила досье, лежащее на столе два месяца. На папке аккуратно написано имя Дэвида Меррика, содержимое огорчительно скудное.

Основные данные: рост, вес, цвет кожи, глаз, волос. Отпечатки ножек и пальцев. Группа крови и ямочка слева от губ.

Но в бумагах не сказано, как мило углубляется ямочка, когда он смеется, не описан заливистый хохот, ощущение от поцелуя мягких влажных губок, искры в красивых карих глазах, когда подбрасываешь его в воздух, играя в самолетик.

На душе пусто, горько, страшно. Впрочем, даже если умножить свои переживания в тысячу раз, они близко не сравнятся со страданиями, которые ежечасно испытывает Роуз.

Мэл открыла папку, вытащила снимок шестимесячного Дэвида, сделанный в ателье всего за неделю до похищения. Малыш улыбается в объектив, сморщив пухлый подбородок, обнимает желтого мишку, купленного ею в тот день, когда его привезли домой из больницы. Волосики начинают густеть, приобретают оттенок спелой клубники.

— Мы найдем тебя, детка. Очень скоро найдем и вернем домой. Клянусь.

Она быстро сунула фото на место. Это необходимо, если еще надеешься вести дело спокойно и профессионально. Горючие слезы помогут не больше, чем нанятый экстрасенс с пиратским ртом и сверхъестественными глазами.

Ох, как он ее бесит! Так бы и стерла кулаком с физиономии то ли усмешку, то ли ухмылку. Зубы скрежещут от ровного голоса с чуть заметным провинциальным ирландским акцентом, в котором звучит нестерпимо холодное превосходство. Только с Роуз он говорил мягко, вежливо, терпеливо.

«Исключительно, чтобы мне досадить, — решила Мэл, перешагивая через кучу телефонных справочников, направляясь к холодильнику с неисчерпаемым запасом безалкогольных напитков, заряженных кофеином. — Просто втирал Роуз очки, внушая несбыточные надежды».

Дэвид найдется с помощью логичных и тщательно разработанных полицейских методов.

Она сердито хлебала воду, когда за дверью застучали ботинки.

Увидев его, промолчала, прижав к губам горлышко бутылки, пуская из глаз зеленые стрелы. Себастьян закрыл за собой дверь с табличкой «Сыскное агентство Сазерленд» и лениво огляделся.

Видел конторы похуже и, безусловно, видел получше. Армейский стол из серой стали функциональный, прочный, но с эстетической точки зрения далеко не привлекательный. Два металлических архивных шкафа, придвинутые к стенке, нуждаются в покраске. У хлипкого столика, заваленного старыми журналами и испещренного следами от окурков, два кресла, одно с выцветшей лиловой обивкой, другое с набивной. На стене за столиком прелестная акварель с изображением залива Монтерей, столь же здесь неуместная, как элегантная женщина в портовом притоне. В помещении необъяснимо пахнет весенним лугом.

За ее спиной невообразимый хаос на крошечной кухоньке.

Он не удержался, сунул руки в карманы, расплылся в улыбке:

— Немало нарыли.

Она снова хлебнула.

— У вас ко мне дело, Донован?

— Найдется еще бутылка?

Мэл, чуть помедлив, пожала плечами, перешагнула через справочники, полезла в холодильник.

— Вряд ли спустились с гор, чтоб водички попить.

— Никогда не упускаю случая. — Себастьян открутил крышку протянутой бутылки, окинул Мэл взглядом, отметив тесные джинсы, исцарапанные ботинки, перешел к вздернутому подбородку с обворожительной ямочкой и к недоверчивым темно-зеленым глазам.

— Чудесно выглядите нынче утром, Мэри-Эллен.

— Не надо так меня называть. — Хотелось, чтобы приказ прозвучал твердо, а вышел сплошной зубовный скрежет.

— Чудесное старомодное имя. — Он склонил набок голову, стараясь подцепить ее на крючок. — Впрочем, по-моему, Мэл вам больше подходит.

— Чего вы хотите?

Насмешка во взгляде погасла.

— Найти Дэвида Меррика.

Чуть не попалась. Почти попалась. Слыша это простое, искреннее, откровенное заявление, едва не потянулась к нему. Опомнившись, присела на край стола, испытующе на него глядя.

— Мы сейчас тут одни. Поговорим откровенно. Вам на дело глубоко плевать. Я не сумела отговорить Роуз от визита, понадеялась, что это ее утешит на время. Но хорошо знаю жуликов вроде вас. Может, вы чересчур хитроумный для явного мошенника, который обещает изменить несчастному жизнь. Вышли двадцать баксов по почте, и разбогатеешь, дорвешься до власти, насладишься сказочным сексом. Вы предлагаете не дешевку, а белужью икру и шампанское «Дом Периньон». Впадаете в транс на месте происшествия, изрекаете пророчества ради собственного удовольствия. Возможно, иногда случайно попадете в цель. Только я не позволю вам развлекаться, играя на страданиях Роуз и Стэна, не дам потешить самолюбие за счет их ребенка.

Себастьян не слишком разозлился. Медного гроша не даст за мнение о себе язвительной зеленоглазой девчонки. Главное — Дэвид Меррик.

Пальцы крепко стиснули бутылку, а голос прозвучал слишком мягко.

— Насквозь меня видите, Сазерленд?

— Будьте уверены, — высокомерно заявила она. — Поэтому не будем тратить время. Если вам кое-что причитается за вчерашнюю беседу, пришлите мне счет. Вижу, из рук ничего не упустите.

Он немного помолчал. Никогда еще не возникало желания придушить женщину, кроме кузины Морганы. А теперь хорошо представляются пальцы, сомкнувшиеся на длинной загорелой шее. Отчетливая картина.

— Странно, что не сомневаетесь с таким синяком на плече.

Себастьян поставил полупустую бутылку, нетерпеливо пошарил в хламе на столе, откопал карандаш, лист бумаги, расчистил местечко и принялся что-то набрасывать.

— Что вы делаете?

— Картинку рисую. По-моему, вы из тех, кому требуется визуальное представление.

Мэл все сильнее хмурилась, наблюдая за его уверенными движениями. Вечно завидовала и обижалась на умелых рисовальщиков. Потягивая воду, уверяла себя, что абсолютно не интересуется, хотя не сводила глаз с возникавшего из штрихов на бумаге лица.

Невольно придвинулась ближе. Подсознание зарегистрировало запах лошадей и кожи — гладких ухоженных лошадей и смазанной кожи. Заметила темно-лиловый аметист на мизинце и уставилась на него, почти завороженная блеском камня в плетеной золотой оправе. Руки художника, умелые, изящные, сильные. Наверняка мягкие, привыкшие откупоривать шампанское и расстегивать женские платья.

— То и другое я часто делаю одновременно.

— Что? — Она в полном смятении подняла глаза и поняла, что рисунок закончен, а он стоит ближе, чем ожидалось, и смотрит на нее.

— Ничего. — Мэл поджала губы. Себастьян упрекнул себя за подглядку. Просто полюбопытствовал, почему она смотрит на руки. Пока она переваривала замечание, протянул ей набросок. — Этот человек украл Дэвида.

Надо бы отшвырнуть листок и вышвырнуть художника. Но есть тут что-то фантастическое, сверхъестественное. Мэл молча прошла за стол, открыла папку с четырьмя словесными портретами, составленными в полиции, вытащила один, сравнивая с произведением Себастьяна.

Бесспорно, его рисунок детальнее. Свидетель не заметил маленького шрама в виде полумесяца под левым глазом и скол на переднем зубе. Полицейский художник не уловил выражения чистой паники. А в принципе это один человек — овал лица, постановка глаз, курчавые редеющие волосы.

Значит, у экстрасенса есть связи в полиции, заключила она, стараясь успокоить разошедшиеся нервы. Раздобыл копию портрета, чуть усовершенствовал.

Бросила рисунок, села в скрипучее кресло.

— Почему именно он?

— Потому что я его видел. Водит коричневый «меркьюри» восемьдесят третьего или восемьдесят четвертого года выпуска. Салон бежевый. Обивка на заднем сиденье распорота слева. Любит музыку кантри. По крайней мере, именно она звучала по радио, когда он увозил ребенка. На восток… — пробормотал Себастьян с обострившимся на мгновение взглядом. — На юго-восток.

Один свидетель упоминал о незнакомом коричневом автомобиле без особых примет, припаркованном неподалеку от дома Роуз. Через несколько дней машина исчезла.

Об этом тоже можно в полиции разузнать. Она уличила его в блефе, и он просто нажал на нужные кнопки.

А вдруг нет? Вдруг есть хоть какой-нибудь ничтожный шанс?

— Портрет и машина. — Равнодушный тон вышел неубедительным, предательский голос чуть дрогнул. — Ни фамилии, ни адреса, ни номеров…

— Вижу, вас легко не купишь.

Можно было бы сразу ее невзлюбить, если не видеть отчаянного стремления найти ребенка. Проклятье! Она ему принципиально не нравится.

— На кону стоит жизнь малыша.

— Он в безопасности, — объявил Себастьян. — О нем заботятся, любят, ухаживают. Он немножко растерян, часто плачет, но никакого вреда ему не причиняют.

Дыхание перехватило. Хочется верить хотя бы в это, если больше не во что.

— Не говорите Роуз, — сурово приказала Мэл. — Она с ума сойдет.

Не обращая внимания, он продолжал:

— Похититель чего-то боялся. Чувствуется по запаху. Отдал мальчика какой-то женщине… где-то на востоке. — Потом прояснится. — Она его переодела в комбинезон и красную полосатую рубашку. Ребенок сидел в машине на заднем сиденье, играл связкой пластиковых ключей. Ехали почти весь день, остановились в мотеле. Перед мотелем стоит динозавр. Женщина покормила его, искупала, брала ночью на руки, когда плакал, баюкала, пока не заснет.

— Где это было?

— В Юте. — Себастьян нахмурился. — Может быть, в Аризоне, но скорее всего в Юте. На другой день опять ехали к юго-востоку. Она не боялась. Для нее это бизнес. Где-то в Техасе… на востоке Техаса… заехали в торговый комплекс. Там было полно народу. Она сидела на скамейке, рядом сел мужчина, оставил конверт и увез Дэвида в легкой коляске. На другой день поехали дальше. Мальчик устал, боялся чужих, хотел домой. Его привезли к большому каменному дому с высоким старым лиственным деревом во дворе… где-то на юге… кажется, в Джорджии. Какая-то женщина обняла его и немного поплакала. Их обоих обнимал мужчина. На стенах детской голубые парусники, а над кроваткой мобили с цирковыми животными. Дэвида теперь зовут Эрик.

Смертельно побледневшая Мэл еле выдавила:

— Не верю.

— Знаю, хотя отчасти сомневаетесь, что не верите. Забудьте обо мне и думайте о Дэвиде.

— Я и думаю. — Она вскочила, стиснув в руке рисунок. — Где он, черт побери, у кого? Говорите!

— Думаете, так дело делается? — огрызнулся он. — Вопрос-ответ? Это искусство, а не популярная викторина.

Листок упал на стол.

— Вот именно.

— Слушайте. — Себастьян грохнул по столу кулаками с такой силой, что Мэл вздрогнула. — Я три недели пробыл в Чикаго, мысленно видя, как жуткий монстр режет людей на куски и при этом еще ухмыляется. Отдал все силы, все, что имею, чтобы найти его до очередного убийства. Если получается не так быстро, чтоб вам угодить, извините.

Она попятилась не из опасения перед внезапной вспышкой, а оттого, что заметила на лице нечеловеческую усталость и ужас от пережитого. Сделала глубокий вдох.

— Хорошо. Нужны факты. Не верю в предсказателей, колдунов, ночные привидения.

Себастьян невольно улыбнулся:

— Я когда-нибудь вас познакомлю с моими родными.

— Но, — продолжала Мэл, словно не слыша, — я готова буквально на все. Использую, будь я проклята, «говорящую доску» [2], чтоб найти Дэвида. — Она вновь схватила рисунок. — Изображение есть. С него я и начну.

— Мы начнем.

Она не успела найти надлежащий ответ — зазвонил телефон.

— Агентство Сазерленд. Да, я. В чем дело, Рико?

Себастьян наблюдал, как Мэл сосредоточилась, на губах заиграла улыбка.

— Эй, малыш, можешь мне доверять. — Она принялась что-то коряво царапать в блокноте. — Угу, знаю. Удобно. — Снова прислушалась, кивая и бормоча. — Ладно, ладно, правила знаю. Никогда о тебе не слыхала, в глаза не видела смазливой мордашки. Гонорар оставлю у О'Райли. — Помолчала и рассмеялась. — Не думай, не мечтай.

Положила трубку, источая ощутимое возбуждение.

— Гуляйте, Донован. У меня дело.

— Я с вами.

Он почти сразу же пожалел об импульсивном побуждении. Взял бы слова назад, если б она отреагировала иначе.

Мэл опять засмеялась:

— Слушайте, приятель, это не для любителей. Мне лишний багаж не нужен.

— Нам с вами еще вместе работать. Надеюсь, недолго. Я знаю, на что способен. А вас пока не знаю. Хочу в деле увидеть.

— В деле? — Она медленно кивнула. — Ладно, лихач. Обождите, я переоденусь.

Глава 3


Переоделась Мэл в полном смысле слова. Минут через десять из другой комнаты вышла женщина в кожаной тыквенно-желтой юбке длиной с коврик под дверью, почти полностью открывающей сверхъестественные ноги, с огромными сонными глазами, темными и липкими губами. Прежде небрежная прическа теперь специально взлохмачена, будто она только вылезла из постели и готова залечь в нее снова. Блестящие золотые шары свисают с ушей почти до лямок облегающей майки. Любой мужчина, не пребывающий в данный момент в коме, догадался бы, что под ней ничего больше нет, кроме женского тела.

Секс с самой что ни на есть большой буквы. Сумасшедший, безудержный, всегда доступный секс.

Себастьян решительно намеревался высказать ехидное замечание или грубое предположение, но с губ сорвалось совсем другое.

— Во имя Финна [3], куда это вы собрались в таком виде?

Подведенная бровь вздернулась.

— Во имя кого?

Он нетерпеливо махнул рукой, не в силах оторвать взгляд от ног. От запаха духов, которыми она целиком облилась, язык хочется высунуть.

— Смахиваете на…

— Угу. — Мэл с довольной усмешкой развернулась на месте. — На шлюху. Безотказно действует. Буквально завораживает. На лицо почти всем наплевать, когда обнажишься по максимуму, а остальное туго обтянешь тряпками.

Себастьян лишь тряхнул головой, не желая гадать о дальнейшем.

— Зачем это?

— Профессиональное орудие. — Она нацепила на плечо огромную сумку с другим профессиональным орудием. — Если со мной идете, вперед. По пути расскажу.

Теперь от нее исходит не возбуждение, а деловитость. Влезла в машину, еще на дюйм задрав юбку, в глазах предвкушение и веселые искры. Другая женщина испытывала бы подобные эмоции на распродаже. Но Мэл Сазерленд отличается от любой другой женщины, которую он в своей жизни видел. Рывком отъехала от бровки тротуара, управляя машиной с такой же быстротой и точностью, с какой стала давать объяснения.

В последние полтора месяца по городу прокатилась волна квартирных краж. Берут исключительно электронику — телевизоры, видеомагнитофоны, стерео. Добрая доля ограбленных жителей застрахована в одной и той же компании. Полиция отыскала несколько ниточек — ничего основательного. А поскольку стоимость украденного в каждом доме не превышает нескольких сотен, значит, нажива не главное для грабителей.

— Компания пользуется средним успехом, — продолжала Мэл, щурясь на желтый свет, — поэтому оплачивать ущерб не любит. Я на нее работаю последнее время.

— Машину надо привести в порядок, — заметил Себастьян, слушая чихавший мотор.

— Угу. Так или иначе, покрутилась вокруг, и что думаете? Двое парней торгуют с фургона телевизорами и прочим. Конечно, не здесь, а в Салинасе и в Соледаде.

— Как узнали?

— Ногами работала, — скромно улыбнулась она. — Протопала не одну милю.

Наверняка не одними ногами, но он скользнул взглядом по длинным загорелым лодыжкам.

— Не сомневаюсь.

— Завербовала крота. У него было несколько неприятных встреч с копами, и поэтому он слегка осторожничал. Потом вроде поверил. Должно быть, потому, что я частный сыщик.

— Конечно, — прокашлялся Себастьян. — Наверняка поэтому.

— Завязал кое-какие связи, отбывая срок за проникновение в чужое жилище со взломом и за мелкие кражи, — пояснила Мэл.

— Интересные у вас знакомства.

— Интересная жизнь, — рассмеялась она. — Крот снабжает меня информацией, а я ему плачу. В результате он часто воздерживается от взлома замков. Слоняется в доках, куда вход туристам строго запрещен. Прошлым вечером выпивал в тамошнем баре, подружился с одним нагрузившимся типом. Моему приятелю лучше пьется за чужой счет. По пьянке начали откровенничать, и тот самый тип похвастался, что отхватил добрый куш за доставку кучи электроники в Кинг-Сити. И повел своего лучшего друга — моего крота — в самый конец отсыревшего склада. И что он там увидел?

— Краденую аппаратуру по сниженным ценам.

Мэл удивленно фыркнула:

— Какой догадливый…

— Почему не сообщить полиции?

— Эти ребята скорей на мой бюст среагируют.

— Надеюсь, вы подумали, что будет, если не среагируют?

Мэл улыбнулась, глаза жарко и прекрасно вспыхнули.

— Не бойтесь, не дам вас в обиду. А вы сделайте вот что…

Когда машина тормознула перед баром, Себастьян уяснил план. План ему не понравился, но другого не предложено. Изысканность и утонченность вызовут подозрения в убогом помещении без окон с низкими стропилами. Может быть, многие бары жалко выглядят при дневном свете. А этот и среди ночи выглядел бы убого.

Некий предприимчивый деятель выкрасил шлакоблочные стены в тошнотворный зеленый цвет. Из-под облупившейся краски проступают серые пятна, как бледная кожа под старым отшелушившимся струпом.

Еще даже не полдень, а на засыпанной гравием стоянке почти десяток автомобилей.

Мэл бросила ключи в сумочку и хмуро покосилась на Себастьяна:

— Постарайтесь не выглядеть таким…

— Человечным? — подсказал он.

Хотела сказать, элегантным, да скорее язык откусила бы.

— Таким джентльменом из глянцевого журнала. И боже сохрани, не просите белого вина.

— Постараюсь.

— Следите за подачей мяча, и все будет в порядке.

Следуя за ней и глядя на вилявшие бедра, он не понял, правильно ли вообще поступает.

Из открывшейся двери в нос крепко ударил агрессивный запах застоявшегося табачного дыма и прокисшего пива. Из музыкального автомата гремит музыка, и, хотя у него эклектичные музыкальные вкусы, Себастьян понадеялся, что долго слушать не придется.

Мэл пристроилась в очередь к стойке, состоявшую из мужчин с широкими плечами, украшенными татуировками, в основном с изображением черепов и змей. Поднялся шум — четверо маслянистых субъектов пошли по девятому кругу. Некоторые оглянулись, окинули Себастьяна презрительно-насмешливым взглядом и долго с восторгом глазели на Мэл.

Он легко улавливал обрывки мыслей, ибо средний коэффициент интеллекта присутствующих не превышал трех баллов, пару раз усмехнулся, прежде не подозревая о существовании столь разнообразных определений… дамы.

Упомянутая дама, радуясь окружающей обстановке, протиснулась к стойке, заерзала на высоком табурете обтянутым кожаной юбкой задом, сексуально надула широкие липкие губы.

— Ты б хоть пивом меня угостил. Как минимум, — игриво проворковала она, застав Себастьяна врасплох, многозначительно прищурилась, и он вспомнил сценарий.

— Слушай, конфетка, я ни в чем не виноват.

Конфетка?.. Мэл удержалась и не закатила глаза.

— Ну, еще бы. Надрался — и не виноват. Продул пронырливым дружкам сотню баксов в покер — и не виноват. Пива! — крикнула она бармену, скрестив обворожительно длинные ноги.

Стараясь войти в роль, Себастьян поднял два пальца и сел рядом с ней.

— Я же говорил… Разве не говорил, что у меня неприятности? Отцепись.

— Обязательно, — фыркнула Мэл.

Подали пиво. Себастьян потянулся к заднему карману, она сообразила, что содержимое его бумажника, скорее всего, превышает общую стоимость спиртного в баре. Наверняка битком набит зеленью и золотыми кредитками. Шикнула, он сразу понял, что дает пищу для подозрений.

— Опять на мели? — Мэл с показной неохотой пошарила в сумочке, вытащила две потрепанные долларовые бумажки. — Хватит? Какое же ты дерьмо, Гарри.

Гарри?.. Он чистосердечно нахмурился.

— Деньги будут. Десятку заработал.

— Угу. Начнешь в них купаться. — Она повернулась к нему спиной, рассматривая помещение поверх кружки с пивом.

Не прошло и двух минут, как был вычислен мужчина, которого лучший друг Рико назвал Эдди. По мнению пьяного лучшего друга, классный парень. Работает днем, обеспечивает транспортировку и сбыт товара. По сведениям из того же источника, сильно охоч до женщин.

Эдди прочел в адресованной ему улыбке: «Привет, бугай. Всю жизнь о таком мечтала».

Настроившийся на ее волну Себастьян прочитал: «Жирный лысый подонок».

Оглянулся и сам посмотрел. Действительно, лысый. Однако под футболкой без рукавов, кроме жира, еще крепкие мышцы.

— Слушай, киска…

Мэл резко стряхнула с плеча его руку.

— Осточертело выслушивать гнусные враки. Врешь, нету у тебя денег. Мои проиграл до последнего. Полсотни на починку телика не наскребешь. А ведь знаешь, что я балдею от телешоу.

— В любом случае слишком долго торчишь у телевизора.

— Да ладно. — Распалившись, она повернулась к нему. — Полночи просиживаю задницу в долбаном ресторане, потом ты меня пиявишь за то, что хочу сбросить туфли, задрать ноги, посмотреть телевизор.

— Починка обойдется в пятьдесят баксов.

Она его толкнула и спрыгнула с табурета.

— Я сказал, отвали. — Себастьян вошел в роль и почти наслаждался игрой. Возможно, потому, что вспомнил инструкции. — Только пристаешь и воешь, как сука.

Схватил ее, желая устроить настоящее представление. Мэл запрокинула голову, обожгла его негодующим взглядом. Сексуально? Действительно, губы так сексуально надулись, что он чуть не вышел из роли.

Она заметила в глазах мгновенный сильный проблеск, сердце выскочило из груди, забарабанило в горле.

— Кончай выдрючиваться. — Он хорошенько встряхнул ее, не только для собственного успокоения, но и ради пущего эффекта. — Не нравится, проваливай.

— Убери руки, — потребовала Мэл, имитируя дрожь в голосе. Противно, но надо. — Я предупреждала, если еще раз ударишь…

Ударить? Господи помилуй!

— Просто уноси отсюда свою задницу, Кристел. — Себастьян толкнул ее к двери и внезапно уткнулся лбом в бычью грудь, обтянутую пропотевшей футболкой, явно принадлежащей крутому мужчине.

— Дамочка хочет, чтоб ты убрал руки, придурок.

Перед глазами нарисовалась широченная ухмылка. Мэл рядом с Эдди шмыгает носом. Чтоб обрести под ногами твердую почву, Себастьян слез с табурета, оказавшись лицом к лицу со странствующим рыцарем.

— Занимайся своим делом.

Эдди одним толчком усадил его обратно. Отпечаток кулака размерами с кузнечный молот надолго останется на груди.

— Если желаешь, цыпочка, я его отсюда выкину, разделаюсь по полной программе.

Мэл промокнула ресницы, надолго задумалась — Себастьян успел вспотеть за это время, — потом вцепилась в Эдди дрожащей рукой, захлопала ресницами.

— Да хрен с ним. А ты жутко милый. На свете практически не осталось джентльменов, на которых может рассчитывать леди.

— Может, за мой столик сядешь? — Эдди обнял ее за талию. — Поставлю выпивку, расслабишься.

— Классно.

И она упорхнула с бугаем. Доводя игру до конца, Себастьян сделал притворный шаг следом. Один из сидевших за столиком с ухмылкой подал знак, и он, получив недвусмысленное предупреждение, удалился на дальний край стойки и присосался к пиву.

Ждал полтора часа. Не имея возможности заказать вторую кружку, чтоб не выйти из образа, сносил наглые взгляды бармена, жевал арахис, бесконечно растягивал последние глотки. Чуть не дрогнул. В его представление о приятном времяпрепровождении не входит пребывание в вонючем баре, где пришедшую с ним женщину лапает борец сумо, даже если его ничуть не волнует, что та самая женщина игриво хихикает при каждом прикосновении к своей ноге гигантской пятерни. Хорошо бы уйти, бросить ее, взять такси — получила бы хороший урок.

По мнению Мэл, все шло прекрасно и мило. Сэр Эдди, как она его называла, к большому его удовольствию, медленно и неуклонно пьянел. Глаза еще не стеклянные, но уже смотрят нежно и беззащитно. Вдобавок он разговорился. Мужчины любят пустить пыль в глаза женщине, особенно когда хорошенько нагрузятся.

Только что срубил кучу бабок. Поможешь потратить?

Заметано. Правда, через пару часов надо быть на работе, смена кончится в час, а потом…

Угомонив Эдди, она изложила жалостную историю. Прожила с Гарри почти полгода. Он промотал все деньги, не доставлял никакой радости. Ничего у него не просила, кроме шмоток и развлечений время от времени. Теперь полный абзац — телевизор сломался. Наскребла на видео, чтоб записывать шоу в рабочее время, а тут телик накрылся. Хуже того, Гарри просадил в карты свои и ее бабки, поэтому даже полсотни нет на ремонт.

— Люблю смотреть, понимаешь? — Мэл тянула вторую кружку пива, а Эдди седьмую. — Днем крутят сериалы с тетками в потрясающих шмотках, а меня перевели в первую смену. Пропустишь серию и уже не поймешь, что к чему. Знаешь… — Доверчиво потянулась к нему, задев грудью плечо, — там обалденные любовные сцены… смотришь, аж в жар бросает…

Глядя, как она облизнулась, Эдди решил, что умер и неожиданно очутился в раю.

— По-моему, не особенно интересно одной смотреть.

— С кем-нибудь, конечно, лучше. — Взгляд говорит, что Эдди единственная подходящая кандидатура. — Если бы чертов ящик работал… Знаешь, люблю днем в постели валяться, когда все на работе или по магазинам шляются. — Мэл со вздохом провела пальцем по ободку пивной кружки.

— А сейчас как раз день.

— Угу. А у меня телика нет. — Она захихикала над уморительной шуткой.

— Может, сумею помочь тебе, детка. Она расширила глаза и кокетливо опустила ресницы:

— Ой, как мило! Только я не могу у тебя взять полсотни. Это нехорошо.

— Зачем тратить деньги на старое барахло? Можно новый ящик купить.

— Ага, — хмыкнула Мэл. — И тиару с брюликами в придачу.

— С брюликами не помогу, а вот с ящиком запросто.

— Да ладно. — Она бросила на него недоверчивый взгляд, положила руку на колено. — Как?

Он выпятил массивную грудь.

— Так уж вышло, что это мой бизнес.

— Телевизорами торгуешь? — Головка наклонилась, глаза восхищенно сверкнули. — За хвост меня дергаешь?

— Не сейчас. Может, позже, — подмигнул Эдди.

Она чистосердечно рассмеялась:

— Ох, хохмач, сэр Эдди, — хлебнула пива со вздохом. — Лучше бы не разыгрывал. Если бы провернул дело, я отблагодарила бы от души.

Он придвинулся, дыша пивом и табаком.

Мэл потянулась к уху, зашептала. Если б нашептанное прозвучало вслух, Себастьян потерял бы дар речи.

Эдди задохнулся, одним глотком выхлебнул пиво, схватил ее за руку.

— Пошли, пышечка. Кое-что покажу.

По пути Мэл не потрудилась взглянуть на Себастьяна, искренне надеясь, что сейчас Эдди покажет ей телевизор.

— Куда мы?

— В мой офис, детка, — лукаво подмигнул он. — У нас тут с партнером небольшое деловое предприятие.

Прошли по битому стеклу, мусору и кучам гравия в другой бетонный блок, вдвое меньше бара. Эдди трижды постучал, дверь открыл костлявый парень лет двадцати, с планшеткой в руках.

— В чем дело?

— Даме телик нужен. — Он обнял Мэл за плечи, крепко стиснул. — Кристел, детка, это Бобби.

— Здрасте, — кивнул Бобби. — Слушай, по-моему, ты это зря. Фрэнк разозлится до чертиков.

— У меня ровно столько же прав, как у Фрэнка.

Эдди двинулся напролом, Мэл охнула уже непритворно.

Флуоресцентные лампы на потолке светят в слепые глаза десятка с лишним телевизоров. Бок о бок с ними выстроились CD-плееры, видеомагнитофоны, стереосистемы, персональные компьютеры, автоответчики и одинокая микроволновка.

Мэл захлопала в ладоши:

— Ух ты! Классно! Только посмотрите! Настоящий универмаг…

Преисполненный самоуверенности и лишь чуть шатавшийся Эдди подмигнул нервному Бобби.

— Мы поставщики, можно сказать. В розницу не торгуем. У нас тут как бы склад. Иди смотри.

Не выходя из роли, Мэл направилась к телевизорам, проводя пальцами по экранам, словно гладя норковую шубу.

— Фрэнку наверняка не понравится, — прошипел Бобби.

— Ничего не случится, если он не узнает, правда?

Бобби, весивший на сотню фунтов меньше, кивнул:

— Правда. Только вести сюда девчонку…

— Порядок. Ноги клевые, а мозгов чуть. Отвалю ей двойку, потом, может, мне повезет полакомиться. — Эдди направился к Мэл. — Ну, что-нибудь понравилось?

— Обалдеть. Потрясающе. Правда можно взять? Просто выбрать и взять?

— Ну конечно. — Он снова интимно ее приобнял. — Все застраховано на случай повреждения. Попрошу старика Бобби списать один сгоревший, и все дела.

— Правда? — Мэл тряхнула головой, отодвинулась, готовясь сунуть руку в сумку. — Замечательно, Эдди. Только, по-моему, это ты погорел. — И выхватила никелированный пистолет 38-го калибра.

— Полиция! — завопил Бобби, а Эдди задумчиво сморщился. — Господи боже, она из полиции!..

— Правильно. Стой, — предупредила Мэл Бобби, подвинувшегося к двери. — Лучше сядь на пол. И руки под себя подложи, понял?

— Сука, — задумчиво вымолвил Эдди, и Мэл насторожилась. — Я должен был нюхом учуять.

— Я частный сыщик, — пояснила она. — Отсюда оружие. Давай на выход.

— Ни одной женщине не обыграть меня, с оружием или без.

И он сделал бросок.

Стрелять не хочется. Действительно, не хочется. В конце концов, жирный мелкий воришка не заслуживает пули. Вместо этого Мэл вильнула в сторону, рассчитывая на свое проворство и его опьянение.

Эдди промахнулся, врезался головой в двадцатипятидюймовый экран телевизора. Было еще непонятно, кто победил, но экран лопнул, как яйцо, а Эдди рухнул замертво.

За спиной послышался шум, и Мэл, оглянувшись, успела увидеть, как Себастьян схватил Бобби за шею, одним быстрым приемом заставил уронить молоток, занесенный над ее головой.

— Пожалуй, не повредит, — выдавил он сквозь зубы, когда Бобби мешком свалился на бетонный пол. — Вы не говорили, что у вас с собой пистолет.

— Не видела необходимости, имея дело с ясновидящим.

Себастьян подхватил молоток, принялся легонько постукивать им по ладони.

— Продолжайте, Сазерленд.

Она лишь пожала плечами, оглядывая награбленное:

— Хороший улов. Может, звякнете копам? Я присмотрю за этой сладкой парочкой.

— Прекрасно.

Не стоит ждать благодарности за избавление от сотрясения мозга, если не хуже. Ничего лучшего не придумав, Себастьян громко хлопнул за собой дверью.

Почти через час он стоял, глядя на Мэл, которая сидела на капоте своей машины и излагала подробности весьма раздраженному детективу. Вспомнил фамилию копа, с которым пару раз сталкивался: Хаверман. Потом сосредоточился на ней.

Сняв серьги, до сих пор время от времени растирает мочки ушей. Почти вся боевая раскраска стерта салфеткой. Ненакрашенные губы и щеки с естественным румянцем убийственно контрастируют с огромными подведенными глазами.

Хорошенькая?.. Великолепная, черт побери. При правильном освещении, под правильным углом, фантастически великолепная. Потом повернется и вновь станет умеренно привлекательной.

Какая-то непонятная волнующая магия.

Впрочем, плевать на привлекательность. Плевать, ибо он раздражен до предела. Впутала его в дурацкое дело. Не важно, что сам увязался. Продиктовала условия. Было время решить, что они ему не по вкусу.

Одна отправилась на склад с типом, превышающим массой двух бейсбольных нападающих. И с оружием. Не с игрушечным пугачом, а с настоящей пушкой.

Что бы делала, черт побери, если б пришлось им воспользоваться? Или, боже сохрани, если бы обманутый сладострастный бугай завладел пистолетом?

— Послушайте, — говорила Мэл Хаверману, — у вас свои источники, а у меня свои. Нашла ниточку и потянула. — Беспечно пожала плечами, адски наслаждаясь сложившейся ситуацией. — Вам не за что упрекать меня, лейтенант.

— Я хочу знать, Сазерленд, кто вас привлек к расследованию.

Хаверман был сердит. В конце концов, он настоящий коп. А она не только частный сыщик, но вдобавок и женщина. Возмутительно.

— Не обязана отвечать. — Губы дрогнули, в голову пришла прекрасная мысль. — Но поскольку мы с вами приятели, сообщу. Он. — Палец указал на Себастьяна.

— Слушайте… — начал тот.

— Бросьте, Донован, кому от этого вред? — Мэл улыбнулась, предлагая вместе пошутить. — Это лейтенант Хаверман.

— Мы знакомы.

— Конечно. — Лейтенант уже не просто злился, а совсем упал духом. Женщины-сыщики и экстрасенсы… Куда идут правоохранительные органы? — Не думал, что вы занимаетесь украденными телевизорами.

— Что вижу, то вижу, — примирительно проговорил Себастьян, и Мэл фыркнула.

— Для чего же вы ее привлекли? — Невозможно смириться. — Всегда ведь обращались в полицию.

— Угу. — Себастьян через плечо сверкнул глазами на Мэл. — Но у нее ноги лучше.

От хохота она чуть не свалилась с капота. Хаверман еще поворчал и ушел. В конце концов, у него в руках двое подозреваемых, а если надавить на Донована, шеф вмешается в дело.

— Неплохо, шутник. — Мэл, еще не отсмеявшись, дружески хлопнула Себастьяна по плечу. — Честно сказать, не ожидала.

Он только поднял бровь:

— Я вас еще не раз удивлю.

— Не сомневаюсь. — Она оглянулась на Хавермана, садившегося в машину. — В сущности, неплохой парень. Просто считает, что частным сыщикам место в книжках, а женщинам в шаге от микроволновки. — Солнышко теплое, дело сделано, можно пару минут посидеть на капоте, порадоваться маленькой победе. — А вы хорошо держались… Гарри.

— Спасибо, Кристел. — Себастьян постарался не улыбнуться. — Буду весьма признателен, если в следующий раз откроете весь план целиком.

— Следующий раз вряд ли скоро наступит. А сегодня было весело.

— Весело, — медленно повторил он, понимая, что она именно это имеет в виду. — Вы действительно забавлялись. Переоделись проституткой, разыграли сцену, заставили дурака пустить слюни…

Мэл слегка улыбнулась:

— Имею я право получить удовольствие от работы?

— Должно быть, очень весело, когда тебе хотят голову проломить.

— Почти угадали. — Проникшись к нему более теплым чувством, она потрепала его по плечу. — Ладно, расслабьтесь. Я же сказала, хорошо держались.

— Как я понял, это своего рода благодарность за спасение вашего твердого лба.

— Эй, с Бобби я сама справилась бы, но поддержку ценю. Достаточно?

— Нет. — Он шлепнул ладонями по капоту, по сторонам от ее бедер. — Недостаточно. Если всегда действуете в таком духе, нам надо выработать определенные правила.

— У меня свои правила.

Глаза у него стали дымчатыми. Не такими, как дым, застоявшийся под потолком бара, а как дым от ночного потрескивающего костра.

— Ну-ка, отойдите.

Фигушки. Противно и позорно, что в голову первым пришло глупое детское слово. Он не ребенок. Она тоже. Сидит перед ним, дразнит презрительно задранным подбородком и прекрасными усмехающимися губами.

Правая рука сжалась в кулак. Вмазать бы в дьявольски высокомерный подбородок. Впрочем, губы больше заслуживают внимания. Есть идея получше.

Себастьян сдернул Мэл с капота так быстро, что она даже не догадалась использовать защитные контрприемы, ставшие ее второй натурой. Только ошеломленно моргала в объятиях, чувствуя, как ладонь твердо легла на затылок, а пальцы раздвинулись.

— Какого черта…

Слова и мысли полностью испарились, губы слились с губами. Она не вырвалась, не бросила его через плечо, не ударила коленом в пах, чтобы он задохнулся, рухнув на четвереньки. Просто стояла с расплавившимися от поцелуя мозгами.

Жаль, что она его заставила нарушить собственные правила, в которые не входит принуждение женщины к поцелую. Жаль, отчаянно жаль, что у нее совсем не тот вкус, которого определенно следовало ожидать. У такой личности, как Мэл Сазерленд, вкус должен быть уксусный, терпкий, едкий.

А он сладкий.

Не сахар и не леденец, завернутый в золотую фольгу, а густой дикий мед, который слизываешь с пальцев. С детства не мог перед ним устоять.

Он глубоко погрузился в открывшийся рот, желая продвинуться глубже и глубже.

Оказывается, руки у него не мягкие — такой была первая мысль, пришедшая в голову. Жесткие, сильные, чуть грубоватые. Пальцы впились в шею так, что кожа горит.

Он прижал ее крепче, тени на гравии сплавились воедино. Испытывая самые разные ощущения, она тоже его обняла, отвечая желанием на желание.

Все вдруг переменилось. Он с проклятием прихватил ее губы зубами, и она чуть не вскрикнула от наслаждения. Сердце заколотилось в висках, загрохотало в ушах, как поезд, набирающий скорость в туннеле. Скоро он вырвется из темноты на свет, и тогда…

— Эй!

Крик не был услышан. Губы Себастьяна, прильнувшие к ее губам, шевельнулись, произнесли ее имя, потом очередное проклятие.

— Эй!..

Он услышал голос, шорох шагов по гравию. С легкостью пошел бы на убийство. Одной рукой держа Мэл за талию, другой за шею, оглянулся на серую физиономию под бейсболкой с эмблемой «Доджерс» и почти прорычал:

— Катись отсюда, и подальше!

— Слушай, приятель, хочу спросить, почему бар закрыт.

— Водка кончилась.

Чувствуя, что Мэл ускользает, он хотел снова выругаться, если б это кому-нибудь пошло на пользу.

— Черт возьми, мне бы пива… — Успешно испортив настроение, поклонник «Доджерс» влез в свой пикап и уехал.

Мэл скрестила на груди руки, обхватив локти, словно спасаясь от резкого ветра.

— Мэри-Эллен… — начал Себастьян.

— Не надо меня так называть.

Она попятилась, отшатнулась, больно наткнулась на машину. Хотела прикрыть рукой дрожащие губы и не осмелилась. На горле быстро, сбивчиво бьется пульс. Его надо утихомирить и выровнять.

Боже милостивый. Обнимала его, прижималась, практически на шею вешалась… Позволила к себе прикоснуться.

Сейчас он ее не трогает, хотя, судя по виду, может. Удрать гордость не позволяет, лучше собраться с силами, приготовиться отразить любую атаку.

— Зачем вы это сделали?

Себастьян подавил желание заглянуть, посмотреть, что она чувствует на самом деле, сравнить с собственными ощущениями. Однажды он уже бесчестно воспользовался своим преимуществом.

— Понятия не имею.

— И не надо. — Как ни странно, слышать такой ответ больно. Чего ждала? Признания, что перед ней нельзя устоять? Что его страсть обуяла? Она вздернула подбородок. — Я согласна, чтоб меня лапали на работе, но не в мое свободное время. Ясно?

Глаза вспыхнули и погасли. С неожиданной для нее сдержанностью он поднял обе руки ладонями вперед.

— Ясно. Руки прочь.

— Тогда хорошо. — Нечего делать из мухи слона. Мэл полезла в сумочку за ключами. Все кончено. Произошедшее ничего не означает. — Мне надо вернуться, сделать несколько звонков.

Он шагнул вперед, она вскинула голову, как лань, почуявшая волка.

— Просто дверцу хочу открыть, — пояснил Себастьян, нисколько не огорченный подобной реакцией.

— Спасибо. — Она села в машину, прокашлялась, чтобы голос звучал нормально. — Влезайте. Я должна кое-куда съездить.

— Один вопрос, — сказал он, усевшись с ней рядом. — Вы едите?

— В основном когда проголодаюсь. А что?

Настороженный взгляд доставил непомерное удовольствие.

— Поскольку я нынче утром видел только шоколадные батончики, подумываю о запоздалом обеде или о раннем ужине. Может, заедем куда-нибудь? Угощу гамбургером.

Она на секунду задумалась, ища подвоха.

— Гамбургер, пожалуй, можно. Только на улице.

Он улыбнулся, устраиваясь поудобней:

— Как скажете, Сазерленд.

Глава 4


Мэл почти все утро ходила по домам по соседству с Роуз с рисунком Себастьяна в руках. К полудню получила три подтверждения, четыре приглашения на чашку кофе и одно непристойное предложение.

Один из опознавших портрет подтвердил и данное Себастьяном описание машины вплоть до вмятины на дверце. Что внушило весьма неприятные мысли.

Впрочем, она не прекратила поиски. Одно имя в списке постоянно всплывает и мучит. Есть подозрение, что миссис О'Делл из квартиры № 317 знает больше, чем говорит.

Поэтому Мэл вторично постучала в тускло-коричневую дверь, вытерла ноги о травянисто-зеленый коврик с надписью «Добро пожаловать» и белой маргариткой в углу. Из квартиры слышались детские жалобные завывания и громкие аплодисменты участников телешоу.

Дверь, как и прежде, открылась на несколько дюймов, выглянула мальчишеская физиономия, перепачканная шоколадом.

— Привет. Твоя мама дома?

— Она не разрешает разговаривать с незнакомыми.

— Правильно. Может быть, ты ее позовешь?

Постукивая носком кроссовки о косяк, мальчишка призадумался.

— Если бы у меня был пистолет, я бы выстрелил.

— Значит, мне сегодня повезло. — Мэл наклонилась, глядя ему в глаза. — Шоколадный пудинг? Ложку облизывал, пока мама готовила?

— Угу. — Мальчишка заинтересовался, переминаясь с ноги на ногу. — Откуда вы знаете?

— Элементарно. Следы совсем свежие, обед совсем скоро. Вряд ли мама дала тебе полную миску.

Мальчишка склонил набок голову.

— Может, я ее стащил.

— Может быть, — согласилась Мэл. — Тогда очень глупо не уничтожить вещественные доказательства.

Физиономия начала расплываться в ухмылке, сзади вынырнула мать:

— Билли! Сколько раз я тебе говорила, не подходи к двери? — Оттащила его одной рукой, держа в другой брыкавшуюся девочку с заплаканными глазами, бросила на Мэл нетерпеливый взгляд. — Что вы ходите? Все, что могла, я уже рассказала.

— Вы нам очень помогли, миссис О'Делл. Это я виновата. Просто стараюсь собрать все детали, — продолжала Мэл, просачиваясь в тесную гостиную. — Совестно вас опять беспокоить, тем более что вы уже дали ценные сведения.

Чуть не подавилась этими словами. При первой встрече миссис О'Делл держалась подозрительно, недружелюбно, отвечала резко и кратко. Видно, сейчас будет то же самое.

— Я смотрела на вашу картинку. — Женщина прижала дочку к бедру. — Рассказала все, что знаю. Полиции тоже.

— Конечно. Наверняка неприятно, что вас без конца отвлекают от дел. — Мэл перешагнула через взвод солдатиков, на которых наехала миниатюрная пожарная машина. — Но понимаете, окна вашей гостиной выходят туда, где предположительно стояла машина похитителя.

Миссис О'Делл опустила малышку, которая поползла к телевизору и уселась, крепко шлепнувшись попкой в подгузнике.

— Ну и что?

— Нельзя не заметить, что окна идеально чистые. Самые чистые во всем доме. Знаете, если снизу смотреть, сверкают, как алмаз.

Лесть слегка разгладила хмурые морщины.

— Горжусь своей квартирой. С двумя детьми беспорядка не оберешься, но грязи не терплю.

— Да, мэм. Похоже, вы очень старательно следите за окнами.

— А как же. Когда живешь так близко к воде, стекла быстро покрываются солью. — Сработал материнский радар — миссис О'Делл глянула через плечо: — Билли, не позволяй сестренке тащить в рот грязных солдатиков! Дай ей грузовик.

— Ну, ма-ам…

— На время. — Довольная послушанием, женщина снова повернулась к Мэл: — О чем это я?

— О соли.

— Да. Вдобавок пыль и грязь от машин с дороги, отпечатки пальцев… — Последовала почти улыбка. — Кажется, будто я вечно снимаю чьи-то отпечатки.

«Я тоже», — подумала Мэл.

— Понимаю, как трудно держать в чистоте квартиру и растить детей.

— Не все понимают. Кое-кто считает, что если не ходишь каждый день с портфелем в контору, то и не работаешь.

— Я всегда считала дом и семью самой важной работой.

Миссис О'Делл вытащила из заднего кармана шорт тряпку и протерла стол.

— Правильно.

— Насчет окон… — Мэл осторожно вернулась к теме. — Интересно, часто ли вы их моете?

— Как часы, каждый месяц.

— Отсюда хорошо видны окрестности.

— Я за соседями не подглядываю.

— Разумеется, хотя можно случайно что-то заметить.

— Не слепая, конечно. Видела, как тут крутился тот самый мужчина. Уже рассказывала.

— Я помню. Так и подумала, что вы, моя окна, могли его увидеть. Должно быть, на это требуется около часа…

— Сорок пять минут.

— Угу… Если он все это время сидел в машине, может, заметили что-нибудь необычное?

— Вылезал, ходил вокруг.

— Да? — Мэл не решалась вытащить блокнот. Сейчас лучше поговорить, а потом записать.

— Оба дня, — добавила миссис О'Делл.

— Оба?

— Когда я окна мыла и когда занавески стирала. Про него и не думала. Не сую нос в чужие дела.

— Не сомневаюсь. — «А я сую». Сердце заколотилось. Еще немножечко. — Чисел не помните?

— Окна всегда мою по первым числам. Через пару дней вижу, занавески грязные, поэтому сняла, постирала. Видела его на той стороне улицы, по тротуару шел.

— Дэвида Меррика украли четвертого мая.

Миссис О'Делл снова насупилась, оглянулась на детей, убедилась, что они не слушают, занятые игрой, и кивнула:

— Знаю. Уже говорила, что у меня просто сердце разорвалось. Малыша утащили практически из рук матери. Летом Билли одного из дома не выпущу.

Мэл взяла ее за руку, установила связь.

— Не надо близко знать Роуз Меррик, чтобы понять ее страдания. Вы мать…

Стрела попала в цель, глаза увлажнились.

— Мне бы очень хотелось помочь. Только я больше ничего не видела. Знаю только, что район должен быть безопасным. Чтобы никто не боялся отпустить детей на улицу поиграть с друзьями, не беспокоился каждый день, что преступник вернется, схватит твоего ребенка и увезет.

— Никто не должен беспокоиться. Роуз и Стэн Меррик не должны гадать, увидят ли когда-нибудь сына. Кто-то украл Дэвида, миссис О'Делл. Его машина стояла под вашими окнами. Может, вы в свое время не обратили внимания, но если на минуту сосредоточиться, постараться припомнить… Как она выглядела?

— Побитая, старая, смотреть не на что.

— Черная? Красная?

Миссис О'Делл пожала плечами:

— Грязная. Может, коричневая. Может, зеленая под такой грязью.

Вспыхнула искра надежды.

— Номера, наверно, не калифорнийские?

Минуту подумав, женщина покачала головой:

— Нет. Кажется, я призадумалась, чего это она тут стоит. За работой мысли иногда блуждают, думаю, может, человек приехал к кому-то, ждет, когда домой вернутся. Потом заметила — номера здешние.

Мэл подавила волнение, мысленно скрестила пальцы на удачу.

— В детстве я в одну игру играла. Мы с мамой часто путешествовали, она старалась меня чем-то занять. Знаете, как ездить с детьми в машине.

Миссис О'Делл закатила глаза, в которых впервые мелькнул юмор.

— Еще бы.

— Я составляла из букв на номерных табличках слова, смешные имена…

— И мы с Билли тоже. Он уже большой, а малышка…

— Может, случайно заметили номер? Бессознательно, я имею в виду.

Видно было, что женщина старается вспомнить — губы выпятились, глаза сощурились, — потом нетерпеливо махнула тряпкой и снова замкнулась.

— У меня есть дела поважнее. Видела и уже говорила, номера калифорнийские, только я не стояла на месте и не играла в игры.

— Конечно, но порой что-то случайно запоминается, ты даже сам об этом не знаешь, а потом вдруг вспомнишь…

— Мисс…

— Сазерленд, — подсказала Мэл.

— Я действительно хочу помочь. Правда. Сердце кровью обливается за несчастную женщину и ее мужа. Но я привыкла заниматься своими делами. Больше ничего сказать не могу. Я и так уже выбилась из расписания.

Наткнувшись на стену, Мэл вытащила визитную карточку.

— Если вдруг что-то вспомните о номерах, позвоните, пожалуйста.

— Там же было написано «кот», — пискнул Билли.

— Не вмешивайся в разговор взрослых, — одернула его мать.

Мальчик пожал плечами, покатил пожарную машину по ножке визжавшей от восторга сестренки.

— Где? — уточнила Мэл.

— На машине. — Билли изобразил пожарную сирену, распевая: — Кот, кот…

Мать тяжело вздохнула, Мэл положила руку ей на плечо, присела перед мальчиком:

— Ты видел внизу машину? Грязную, коричневую?

— Конечно. Вернулся домой из школы, она стоит. Нас привезла мама Фредди, меня высадила прямо за ней. Не люблю с Фредди ездить, он щиплется.

— Ты играл в игру с номерами коричневой машины?

— Мне нравится, когда слова получаются. Например, «кот».

— Точно на той коричневой машине? Не на другой, попавшейся по дороге?

— Нет, потому что она всю неделю стояла, пока мама Фредди нас привозила. Иногда на другой стороне улицы. А когда нас стала моя мама возить, то ее уже не было.

— Цифры помнишь?

— Не люблю цифры. Буквы лучше. К-о-т, — повторил мальчишка.

Мэл с улыбкой чмокнула его прямо в перепачканный шоколадом рот.

— Спасибо. Большое спасибо.

Она чуть не пела, возвращаясь в агентство. Что-то есть. Пусть только половина, и та получена от шестилетнего мальчика, но кое-что есть.

Включила автоответчик, заглянула на кухню водички попить, принялась прослушивать оставленные сообщения, а с губ все не сходила самодовольная улыбка.

Солидная образцовая разыскная работа. Вот как дело делается. Настойчивость не повредит. Вряд ли полиция вытянула бы что-то из Билли О'Делла или признала его ценным свидетелем.

Солидная разыскная работа, настойчивость и… интуиция. Она верит в интуицию, считает ее неотъемлемым качеством детектива. Но это очень далеко от видений экстрасенсов.

При мысли о Себастьяне улыбка скривилась в усмешку. Возможно, ему повезло с портретом и машиной. А может быть, связи в полиции позволили получить сведения.

Стоило бы утереть ему нос новой информацией.

Не то чтобы он совсем плох, милосердно признала она. Был совсем не так плох, когда они вчера вечером ели гамбургеры. Никаких высокомерных словечек, наверняка задушенных в зародыше, никаких сверхъестественных выходок.

Фактически они беседовали. В основном о кино и о книгах — старые общепринятые спасительные темы. Но с ним интересно. Когда он не злит ее, голос приятный, с симпатичным легким ирландским акцентом.

Этот акцент усилился, когда он что-то бормотал, прильнув к ее губам.

Мэл недовольно одернула себя. Нечего вспоминать. Она и раньше целовалась, не имеет ничего против этого. Просто предпочитает сама выбирать время и место.

Если раньше так не реагировала, то исключительно потому, что он застал ее врасплох.

Больше не застанет.

Собственно, если дело так дальше пойдет, Себастьян Донован с его фокусами вообще не понадобится. Есть кое-какие контакты в транспортном отделе полиции, можно позвонить, назвать часть номера…

Мысли прервал голос Себастьяна из автоответчика.

— Ах, Сазерленд, очень жаль, что я вас не застал. Полагаю, ведете расследование.

Мэл скорчила автоответчику гримасу. Конечно, ребяческая реакция, но насмешливый голос так и напрашивается.

— Думаю, вас заинтересует новая информация. Я с машиной поработал. Левая задняя покрышка почти лысая, что доставит нашему клиенту немалые хлопоты, так как запаска лопнула.

— Дай передохнуть, Донован, — пробормотала Мэл, собравшись выключить автоответчик и голос.

— Кстати, номера калифорнийские. КОТ 2544.

Рот открылся, палец замер на кнопке.

— Можете применить к этим крохам свою детективную магию. Дайте знать, что получится, дорогая моя. Вечером буду дома. Желаю удачной охоты, Мэри-Эллен.

Она заскрежетала зубами:

— Сукин сын!..

Нехорошо. Плохо, черт побери. Переключив передачу, Мэл въехала на узкую ухабистую подъездную дорогу. Ни секунды не верится, будто он мысленно видел номер, но, раз уж дал подсказку, надо до конца разобраться.

Продвигаясь к дому, она разрывалась между ликованием от достигнутого и раздражением от предстоящей встречи. Пообещав себе держаться профессионально, втиснулась между мощным «харлеем» и микроавтобусом последней модели, поднялась по лестнице, громко стукнула в дверь медным молотком в виде оскалившегося волка, в ожидании заинтригованно рассмотрела его со всех сторон.

Не получив ответа, по естественному побуждению заглянула в окна, никого не увидела ни в роскошной гостиной с одной стороны, ни в весьма впечатляющей библиотеке — с другой. Если бы совесть позволила, повернула бы домой. Хотя это трусость и ребячество.

Обойдя вокруг дома, увидела, как он в загоне интимно обнимает стройную блондинку в тесных джинсах. Оба посмеиваются.

Почему-то нахлынула волна жара. Какое ей дело до его личной жизни? Наплевать, черт возьми, если тут даже целый гарем.

Но сам факт, что вчера он целовал одну до бесчувствия, а сегодня обнимает другую, недвусмысленно извещал, кто такой Себастьян Донован.

Извращенец.

Тем не менее надо вести себя профессионально. Сунув руки в карманы, Мэл направилась через лужайку к ограде.

— Эй!..

Оба оглянулись — мужчина и женщина, оказавшаяся не только стройной, но и прелестной блондинкой. Совершенно обворожительная, с серыми спокойными глазами, полными мягкими губами, которые уже улыбаются.

Чувствуешь себя огромной дворнягой перед чистопородной холеной собакой.

Мэл угрюмо смотрела, как Себастьян что-то шепчет женщине, целует ее в нежный висок и подходит к забору.

— Что у вас, Сазерленд?

— Получила ваше сообщение.

— Так я и думал. Ана, познакомься с Мэл Сазерленд, частным сыщиком. Мэл, это Анастасия… Моя кузина.

— Очень приятно. — Ана протянула руку. — Себастьян рассказал мне о деле, над которым вы работаете. Надеюсь, скоро найдете ребенка.

— Спасибо. — Мэл ответила на рукопожатие. Голос и прикосновение такие успокаивающие, что напряжение почти спало. — Я немного продвинулась.

— Родители наверняка с ума сходят.

— Страшно переживают, боятся, но держатся.

— По-моему, их слегка утешает, что кто-то искренне старается помочь. — Анастасия отступила на шаг, тоже страстно желая помочь. Хотя ей, как и Себастьяну, известно, что всем помочь невозможно. — Не стану вам мешать.

— Я всего на минуточку. — Мэл взглянула на Себастьяна и на лошадей за его спиной. Лицо на миг озарилось восторгом.

— Не спешите. — Ана грациозно, как лань, перемахнула через ограду. — Я уже ухожу. Пойдешь завтра в кино, Себастьян?

— Кто выбирает?

— Моргана. Говорит, готова пойти на убийство, значит, будем триллер смотреть.

— До встречи. — Он снова поцеловал кузину через забор. — Спасибо за пижму.

— Пожалуйста. Поздравляю с возвращением. Рада с вами познакомиться, Мэл.

— Я тоже. — Откинув с глаз волосы, Мэл смотрела вслед Анастасии, шагавшей по лужайке.

— Действительно, обворожительна, — подтвердил Себастьян. — Душой и телом.

— Вы как-то уж слишком близки для кузенов.

Губы изогнулись в улыбке.

— Правда. Ана, Моргана и я почти все детство прожили вместе, здесь и в Ирландии. Те, кто обладает особыми свойствами, отличающимися от так называемой нормы, естественно, стараются держаться друг друга.

Мэл оглянулась и вздернула бровь:

— Хотите, чтобы я поверила, будто и она экстрасенс?

— Не совсем. У Аны другие таланты. — Он протянул руку, желая ее успокоить. — Вы приехали не для обсуждения моих родственников.

— Нет. — Она чуть отступила за предел досягаемости, стараясь найти наименее унизительный способ выразить благодарность. — Я номера проверила. Половину знала до вашего сообщения.

— Откуда?

— От свидетеля. — Ни в коем случае нельзя признаваться, с каким трудом раздобыты три буквы. — Попросила приятеля из транспортной полиции установить.

— И что?

— Машина зарегистрирована на имя Джеймса Паркленда из Джеймсберга. — Мэл уткнулась ботинком в нижнюю перекладину, привалилась к ограде. Нравится лошадиный запах, приятно смотреть на чудесных животных. — Сразу съездила. Он испарился. Домовладелица разговорилась, тем более что жилец задолжал за два месяца. — Кобыла побрела к забору, ткнулась в плечо мордой. Мэл автоматически погладила гладкую белую щеку. — Сполна наслушалась. Он сам навлекает беду на свою голову. С виду симпатичный — цитирую, — только вечно с пустыми карманами. Хотя на упаковку из шести банок пива всегда наскребает. По утверждению домовладелицы, она о нем заботилась, как мать, хотя мне показалось, что интерес не совсем платонический. Иначе не стала бы так кипятиться.

— Двухмесячная арендная плата, — напомнил Себастьян, глядя, как Мэл гладит лошадь.

— Нет… Дело личное. Я слышала тон обманутой женщины.

Себастьян склонил голову, доверяя ее интуиции.

— Поэтому разоткровенничалась перед сочувствующей слушательницей.

— Именно. По ее словам, он заядлый игрок. Предпочитает спортивные тотализаторы, но ему все годится. В последнее время увяз в долгах по уши, его начали посещать визитеры с перебитыми носами и торчащими под пиджаком пистолетами. Пробовал у нее занять деньги, она наотрез отказала. Потом вдруг заявил, что нашел способ раз и навсегда расплатиться, последние несколько дней сильно нервничал, дергался. И исчез. В последний раз хозяйка его видела за неделю до похищения Дэвида.

— Интересно.

— Я решила с этим поработать.

— Что дальше?

— Как ни досадно, выложила информацию местным копам. Чем больше нам расскажут о старине Джимми, тем лучше.

Себастьян провел рукой по боку Психеи.

— Он очень далеко от Монтерея, но все-таки в пределах страны.

— Я предполагаю…

— А я не предполагаю. — На нее устремился неотразимый взгляд. — Я знаю. Мечется по Новой Англии, никак не успокоится.

— Послушайте, Донован…

— Когда осматривали его комнату, не заметили, что на втором снизу ящике комода разболтана ручка?

Мэл заметила, но не призналась.

— Я не играю с вами в салонные игры, — терпеливо пояснил Себастьян. — Хочу поскорей вернуть мальчика. Роуз теряет надежду. Если совсем потеряет, может сделать что-нибудь непоправимое.

Страх жестоко стиснул горло.

— Что это значит?

— Вы меня понимаете. Используйте свои связи. Пускай Паркленда ищет полиция Вермонта и Нью-Гэмпшира. Он сейчас ездит в красной «тойоте» с теми же номерами.

Хотелось, но не удалось отмахнуться.

— Поеду к Роуз.

Не успела отойти от ограды — он взял ее за руки.

— Я звонил ей пару часов назад. Еще какое-то время продержится.

— Я же велела ничего ей не говорить.

— Вы работаете по-своему, я по-своему. — Пальцы сжались крепче. — Ей надо за что-то уцепиться, чтобы пережить еще ночь рядом с пустой кроваткой. Я протянул соломинку.

Она почуяла в нем что-то столь близкое собственным страхам, что согласилась:

— Ладно, может, вы правы. Только если Паркленд действительно в Новой Англии…

— …То лично вам его не достать, — усмехнулся он, чуть расслабившись. — И вас это до чертиков бесит.

— В самую точку попали. — Мэл поколебалась, наконец, с силой выдохнула, решила до конца признаться. — У меня есть надежный друг в Джорджии.

— Широкую сеть раскинули, Сазерленд.

— Моталась по всей стране почти двадцать лет. Так или иначе, этот юрист связал меня со следователем, которому он доверяет. Тот из профессиональной любезности согласился проверить.

— Значит, признаете, что Дэвид в Джорджии?

— Значит, не признаю никаких вероятностей. Если б была уверена, то сама бы поехала.

— Как только убедитесь и соберетесь, я с вами поеду.

— Идет.

Когда рак свистнет. На сегодня все. Но начало положено. Хорошее начало. Больше того, придется признать, что с появлением Себастьяна дело существенно продвинулось.

— Скажите, способности вроде ваших исследуют в университетах?

Он невольно улыбнулся. Ей по природе свойственно искать логическое объяснение непостижимого.

— Не совсем. Вы имеете в виду дополнительные способности, которыми в той или иной степени обладает каждый человек, в большинстве случаев ими пренебрегая. Вспышки прозрения, предчувствия, неожиданные воспоминания… Мой дар меньше и больше.

Необходимо весомое и разумное объяснение, только вряд ли оно существует.

— На мой взгляд, диковато.

— Необычное часто пугает. В иные исторические времена так пугало, что людей, отличавшихся от других, топили и сжигали. — Он внимательно смотрел на нее, по-прежнему держа за руку. — Вы ведь не боитесь?

— Вас? — рассмеялась Мэл. — Нет, Донован, не боюсь.

— Еще будете, пока дело не кончится, — заключил он, скорее для себя. — Хотя мне часто кажется, что лучше жить в настоящем, что б ты ни думал о будущем.

Мэл расправила пальцы, чуть не задохнувшись от внезапного теплового удара с его ладони. Он сохранял спокойствие.

— Лошадей любите.

Она осторожно выдернула руку.

— Конечно. Кто не любит?

— Верхом ездите?

Мэл повела плечами. Жар прошел, а чувство, что рука будто долго находилась над горящей свечкой, осталось.

— Раньше бывало. В последние годы не ездила.

Себастьян молчал, жеребец вскинул голову, словно сигнал услышал, и подбежал к ограде, роя землю копытом.

— Темпераментный конь. — Мэл со смехом протянула к нему руку. — Знаешь, какой ты красавец, правда?

— Иногда с ним не сладишь, — сообщил Себастьян, — а иногда он смирный, как котенок. Психея ожеребится через несколько недель, поэтому на нее садиться нельзя. Если желаете, можете прокатиться на Эросе.

— Как-нибудь в другой раз. — Мэл опустила руку, преодолев искушение. — Сейчас лучше поеду.

Себастьян кивнул, подавляя желание предложить ей остаться.

— Отлично поработали, быстро вычислив Паркленда.

Удивленная неожиданным комплиментом, она чуть покраснела:

— Обычное дело. Было бы отлично, если б я нашла Дэвида.

— Начнем в пустыне. — Скоро. Очень скоро. — Как насчет кино, Сазерленд?

Мэл заморгала:

— Что?

— Как насчет кино, я спрашиваю. — Себастьян чуть придвинулся, почти незаметно, но она почему-то почуяла угрозу. Угроза почему-то взволновала. — Мы с кузинами в кино идем. Думаю, мои родные вас заинтересуют.

— Я не очень общительная.

— По-моему, стоит попробовать. — Прыгнул через ограду так же изящно, как Ана, только больше похож не на лань, а на волка. Теперь, когда между ними исчезла преграда, ощущение угрозы и волнение усилились. — Пару часов развлечетесь, мозги прояснятся. После этого мы к чему-нибудь придем.

— Ни к чему не придем, если будете говорить загадками.

— Верьте на слово. — Он приложил ладонь к ее щеке. Невозможно смахнуть пальцы, легкие, как крылья бабочки. — Вечер с Донованами пойдет нам обоим на пользу.

Разумеется, голос дрогнул и задохнулся. А он просто дотронулся до щеки, черт его побери.

— Мне от вас пользы точно не будет.

Он улыбнулся, видя, как льстит ее коже вечерний свет, настороженность обостряет манящий взгляд.

— Я вам не предложение делаю, а в кино приглашаю. По крайней мере, не совсем то предложение, которое высказал одинокий мужчина с третьего этажа в доме Роуз.

Мэл опасливо отступила на шаг. Догадка неплохая. Примечательно точная.

— Откуда вам известно?

— Заеду перед девятичасовым сеансом. Потом, может быть, объясню. — Себастьян взмахнул рукой, не дожидаясь отказа. — Вы же сказали, что не боитесь, Сазерленд. Докажите.

Идеальная ловушка. И оба это знают.

— Сама куплю билет. Это не свидание.

— Разумеется.

— Ну ладно. Завтра вечером. — Мэл шагнула назад, оглянулась. Лучше соображаешь, когда не стоишь с ним лицом к лицу, не смотришь в терпеливые насмешливые глаза. — Увидимся.

— Непременно, — пробормотал Себастьян.

Пока смотрел вслед, улыбка постепенно угасла. Конечно, не свидание. Вряд ли в их отношениях будут такие простые вещи, как свидания.

Накрыв ее руку ладонью, увидел. Специально не заглядывал, но увидел, прежде чем она вырвалась под воздействием жара.

Видел их вдвоем в последнем перед темнотой розовом свете, чувствовал под руками кожу, похожую на спелый персик. В ее глазах страх и что-то больше страха. За открытым окном слышна возня ночных существ, тайная песня тьмы.

Видел, что с ними произошло, и что произойдет, и как оба стараются этого не допустить.

Себастьян хмуро взглянул на широкое окно, сверкавшее в свете низкого солнца. За ним постель, где он спит, видит сны. Постель, которую она с ним разделит еще до окончания лета.

Глава 5


Днем дел было выше крыши. Закончить дела о розыске пропавших, подготовить материалы к возможному делу о мошенничестве со страховками, помочь мальчишке, поймавшему ее на улице и упрашивавшему найти потерявшуюся собаку…

Мэл согласилась заняться дворнягой, получив два доллара и семь центов монетками по одному пенни. Сердце радовалось, когда паренек удалялся в полной уверенности, что дело в надежных профессиональных руках.

Съела остатки обеда прямо за рабочим столом. Жуя картофельные чипсы и толстый огурец в укропном рассоле, позвонила в местную полицию, в компетентные органы Вермонта и Нью-Гэмпшира, связалась с коллегой в Джорджии и разочарованно разъединилась.

Все ищут Джеймса Паркленда. Все ищут Дэвида Меррика. И никто не находит.

Посмотрев на часы, позвонила в ветеринарную службу, дала словесный портрет пропавшего пса, имя и адрес юного клиента. Не в силах усидеть на месте, взяла полученные от него снимки собаки, сделанные поляроидом, и пошла в обход.

Через три часа обнаружила Конга — удачно названную помесь редкостных пропорций, — дремлющего в подсобке магазинчика на Рыбацком причале.

С помощью длинной бечевки, пожертвованной хозяином, довела его до машины, впихнула на переднее сиденье, пристегнула ремнем, чтоб не выскочил по дороге к агентству. В награду по лицу проехался большой мокрый язык.

— Крепкие у тебя нервы, — бормотала она, усаживаясь рядом. — Не подумав, удрал в самоволку, шикуешь? Мальчишка до умопомрачения беспокоится, и где ж я тебя нахожу? Уютно полеживаешь в рыбной лавке, из пасти колбасой пахнет.

Пес не устыдился, а как бы ухмыльнулся, свесив набок язык, принюхиваясь к ветру, пока Мэл маневрировала на стоянке.

— Знаешь, что такое верность? — Конг развернулся всей тушей, положил ей на плечо массивную голову и заскулил. — Ну-ну. Знаю таких субъектов. Любишь того, кто рядом. Позабудь обо мне.

Впрочем, почесала его за ушами.

Себастьян ставил мотоцикл, когда Мэл тормознула перед своей конторой. Бросил один взгляд на нее, на сто пятьдесят фунтов мышц, обросших шерстью, и усмехнулся.

— Типично женское поведение. Как я понимаю, после нашего расставания назначили другое свидание.

— Он больше в моем вкусе. — Она отбросила с лица волосы, стерла следы собачьих поцелуев, отыскала конец бечевки. — Кстати, что вы тут делаете? — И вспомнила, не дождавшись ответа. — Ох, кино. Я забыла.

— Умеете польстить мужчине, Сазерленд. — Он посторонился, пока она отстегивала ремень. — Славный пес.

— Пожалуй. Вылезай, Конг, приехали. — Мэл тянула, дергала, а он сидел на месте, пыхтя, ухмыляясь, оставляя на сиденье тусклую рыжую шерсть.

Любуясь представлением, Себастьян прислонился к капоту.

— В школу отдать не пробовали?

— В исправительную, — проворчала она. — Он не мой, а клиента. — Зубы скрипнули. — Черт побери, Конг, поднимай задницу!

Словно ожидая подобной просьбы, пес выпрыгнул, толкнул Мэл на Себастьяна, схватившего ее за талию. Стараясь отдышаться, она нахмурилась на пса, уже мирно сидевшего на тротуаре.

— Знаешь, ты просто гад.

Чистосердечно согласившись, он исполнил полный репертуар трюков: лег, перевернулся, сел, поднял лапу.

Мэл расхохоталась, потом сообразила, что прижимается спиной к Себастьяну. К очень твердой груди. Автоматически сбросила с талии руки.

— Пошли.

Он провел руками от локтей до плеч, она вырвалась.

— Вы поистине неприкасаемая.

Она тряхнула головой.

— Смотря кто прикасается. — Ожидая, когда успокоится сердцебиение, Мэл принялась счищать с джинсов собачью шерсть. — Послушайте, окажите услугу, побудьте с этой лохматой мордой, пока я позвоню. Мальчишка по непонятным причинам искренне хочет его вернуть.

— Давайте. — Себастьян присел, провел изящной рукой по пыльной шерсти.

Через несколько минут после возвращения Мэл примчался парнишка, волоча за собой красный поводок.

— Ой, Конг! Конг…

В ответ пес вскочил с радостным лаем, рванул к хозяину, как защитник к мячу. Оба, обнявшись, рухнули на тротуар.

Обняв Конга за шею, мальчик с улыбкой обратился к Мэл:

— А вы настоящий сыщик, как по телику. Спасибо. Большое спасибо. Здорово поработали.

— Пожалуйста. — Обменялись официальными рукопожатиями.

— Я еще что-то должен?

— Мы в расчете. Повесь ему на шею табличку с кличкой и твоим номером телефона. На случай, если снова пустится в бега.

— Ладно. — Мальчишка пристегнул к ошейнику красный поводок. — Пошли домой, Конг. — Пес дернул его за собой, они умчались. — Спасибо! — снова крикнул мальчик, и смех его разнесся в воздухе.

— Он прав, — пробормотал Себастьян, без колебаний позволив себе запустить в ее волосы пальцы. — Поработали здорово.

Мэл передернула плечами, стараясь не выдать, как сильно тронута его тоном и прикосновением.

— На жизнь зарабатываю.

— В данном случае наверняка заработали целую кучу.

Она с легким смешком оглянулась:

— Два доллара и семь центов. На попкорн в кино хватит.

Он оборвал смешок, прижавшись к губам.

Это не поцелуй, заключила она. Просто… дружеский знак.

— Зачем это?

— Просто так. — Себастьян оседлал мотоцикл, сунул ей шлем. — Садитесь. Терпеть не могу опаздывать на сеанс.

В конце концов, неплохой способ расслабиться. В кино отдыхаешь. В детстве было одним из любимейших развлечений. Как только свет погаснет, экран оживет, уже не имеет значения, что ты в школе новенькая.

В любом углу страны кинотеатры приятно знакомые. Пахнет леденцами, попкорном, пол липкий, зрители шумно усаживаются. Фильм, который крутят в Эль-Пасо, смотрят в Таллахасси.

Пока мать блуждала, Мэл время от времени тайком бегала в кинотеатры, выкраивая пару часов в неделю, когда никто не интересовался, где она находится. И кто она такая. В кинозале можно хранить анонимность, слушая музыку, глядя на мелькающие на экране тени.

Убийца крадется по улицам, и Мэл с прочими зрителями с удовольствием наблюдает за древней дуэлью добра и зла. Она сидит между Себастьяном и его кузиной Морганой. Великолепной Морганой.

Мэл слышала о Моргане Донован-Керкленд. Ходят слухи, будто она колдунья. Смешно, тем более теперь. Ее никак не назовешь каркающей каргой, готовой оседлать метлу.

Впрочем, слухи идут на пользу бизнесу — она держит магазин.

С другой стороны от нее сидит муж, Нэш, преуспевающий и уважаемый сценарист, специализирующийся на фильмах ужасов. Глядя его фильмы, Мэл порой сдавленно вскрикивает и посмеивается над собой.

На ее взгляд, Нэш Керкленд не принадлежит к голливудскому типу — открытый, общительный, по уши влюбленный в жену. Они все время держатся за руки, но не тискаются, что было бы неприятно. Это знак прочной глубокой привязанности, вызывающей зависть.

С другой стороны от Себастьяна Анастасия. Интересно, почему у такой неотразимой женщины нет возлюбленного. Пришлось себе напомнить, что это глупая женофобская мысль. Не каждая женщина, включая Мэл, считает необходимым повсюду расхаживать под руку с мужчиной.

Она полезла в пакет с попкорном, сосредоточилась на экране.

— Сами все собираетесь съесть?

— Ммм? — Мэл рассеянно оглянулась и сразу отдернула голову, чуть не столкнувшись лбом с Себастьяном. — Что?

— Поделитесь или как?

Она непонимающе уставилась на него. Странно, как глаза светятся в темноте. Он стукнул пальцем по пакету у нее на коленях, и Мэл заморгала.

— Конечно, угощайтесь, пожалуйста.

Он угостился, наслаждаясь ее реакцией не меньше, чем маслянистым попкорном, настроил часть сознания на доработку хитроумного плана, другую пустил в свободное плавание.

От нее пахнет… свежестью. Приятно улавливать сквозь запахи кинотеатра аромат ее кожи — воды и мыла. Если позволить себе, можно услышать биение пульса, ровное, сильное, с непродолжительными перебоями, когда накаляется действие на экране.

Что будет с пульсом, если до нее дотронуться? Если повернуться, прижаться к губам?

Пожалуй, известно. Пожалуй, лучше обождать, посмотреть.

Впрочем, не удержался, осторожно проник в мысли.

Идиотка! Если знает, что ее кто-то преследует, зачем бродит ночью по улице? Почему в кино женщины либо глупые, либо беспомощные? А теперь еще в парк бежит. Весьма логично прятаться в кустах, где ей горло запросто перережут. Десять к одному… Ох! Вполне заслужила, чтоб ее прикончили…

Мэл опять захрустела попкорном, и Себастьян мысленно услышал, что соли маловато.

Внезапно ее мысли остановились и спутались, то, что он читал в голове, отразилось на лице.

Она почуяла. Не понимая, что происходит, почуяла вторжение, инстинктивно заблокировалась.

Любопытный факт. Интересно, что она на это способна. Его сканирование мало кто может почуять, кроме членов семьи.

Значит, в ней есть какая-то сила. Незамеченная и безусловно непризнанная. Хорошо бы влезть глубже. Ана рядом заерзала, тихо предупредила:

— Не хами, Себастьян.

Он неохотно перенес внимание на экран, полез за попкорном, задел руку Мэл, она вздрогнула, он ухмыльнулся.

— Возьмем пиццу с морепродуктами, — объявила Моргана, когда они вышли из кинотеатра.

Нэш провел рукой по ее волосам.

— Ты же хотела мексиканскую.

Она с улыбкой похлопала себя по животу.

— Мы передумали.

— Никаких анчоусов, — заявила Ана и улыбнулась Мэл. — Согласны?

Мэл очутилась в дружеском кольце.

— Конечно.

— Мы не можем, — перебил Себастьян, взяв ее за плечо.

Моргана удивленно выпятила губы.

— Ни разу не слышала, чтобы ты отказывался от еды, дорогой. — Она стрельнула в Мэл веселым взглядом. — У кузена Себастьяна чудовищный аппетит. Вы не поверите.

— Мэл слишком практична, — лукаво заметил он. — Невероятное просто отбрасывает.

— Он вас поддразнивает. — Ана быстро толкнула его локтем в бок. — Себастьян, мы тебя почти не видели последнее время. Разве не можешь выкроить часок?

— Не сегодня.

— А я, пожалуй… — начала Мэл.

Нэш ей подмигнул.

— Потом я даму домой отвезу. Без всяких проблем заберу трех красавиц.

— Какой ты щедрый, милый. — Моргана потрепала мужа по щеке. — По-моему, у Себастьяна другие планы относительно его дамы.

— Я вовсе не его…

— Правильно. — Себастьян крепче стиснул плечо. — В другой раз. — Расцеловал кузин. — Будьте благословенны. — И потащил Мэл к мотоциклу.

— Слушайте, Донован, мы условились, что это не свидание. Может, мне хочется с ними пойти. Есть хочу.

Он нахлобучил шлем ей на голову.

— Со временем покормлю.

— Я не лошадь, — буркнула Мэл, застегивая шлем. — Сама ем. — Слегка надувшись, оглянулась на уходившую троицу, уселась на заднее седло. Нечасто бывает в компании, особенно в такой симпатичной. Но, даже обидевшись на Себастьяна за ранний отъезд, надо прежде всего благодарить его за приглашение и знакомство.

— Не дуйтесь.

— Никогда не дуюсь. — Она легонько схватилась за него для равновесия, когда мотоцикл отъехал от тротуара.

Хорошо ехать на мотоцикле, наслаждаясь свободой и риском. Когда приток денег расширится, можно будет разориться на собственный. Конечно, разумней сначала покрасить и наладить машину, ликвидировать протечку в ванной, купить новое оборудование для слежки… Высокотехнологичная аппаратура стоит целое состояние.

Возможно, через год-другой удастся изменить ситуацию. До сих пор почти каждый месяц заканчивался с убытком. На премию за раскрытие краж, сэкономившее страховой компании жирный кусок, не грех и покутить.

Размышляя об этом, Мэл бессознательно прижалась к Себастьяну, обхватила за талию. А он это вполне сознавал.

Хорошо чувствовать ветер на лице, на коже. Хорошо прижиматься к нему, сидя на соблазнительно вибрирующем мотоцикле, хоть тут нечем гордиться.

Какое… интересное тело. Трудно не обратить внимания в такой близости. Мускулистая спина под кожаной курткой и довольно широкие плечи. Или так только кажется при тонкой талии и бедрах.

Руки тоже мускулистые. Не то чтоб это вызывало особый восторг. Просто удивительно, что у человека с его профессией — если можно так выразиться — сложение теннисиста, а не оракула.

Впрочем, у него полно времени для физических упражнений, верховой езды, или чем он еще занимается, кроме видений.

Интересно, что чувствуешь, имея собственную лошадь?

Мэл вдруг заметила, что мотоцикл сворачивает на восточную эстакаду шоссе, встрепенулась, забарабанила пальцами по шлему Себастьяна.

— Эй, следопыт, со следа сбился!

Он хорошо расслышал, однако тряхнул головой:

— Что?

Она сделала именно то, что ожидалось: заерзала в седле, крепко прижалась всем телом.

— Я говорю, не туда едете. Мой дом вон там, в десяти милях.

— Знаю, где вы живете.

Мэл прокашлялась и повысила голос, перекрикивая мотоцикл.

— Тогда что мы тут делаем?

— Катаемся. Вечер самый подходящий. Может быть, только ее никто не спросил.

— Я не хочу кататься.

— Захотите, когда приедем.

— Куда?

Себастьян вильнул, обогнал седан, повысил скорость до шестидесяти.

— В Юту.

Мэл сумела закрыть рот лишь через десять миль.

В три часа ночи она стояла на призрачно освещенной стоянке с магазинчиком и заправкой. В задницу будто всадили полный шприц новокаина, но сознание не онемело. Несмотря на усталость, на гул в ушах, на разбитое после четырехчасовой гонки тело, мозги работают отлично.

В данный момент разрабатывают план убийства Себастьяна Донована. Идеального убийства.

Стыд и позор, черт возьми, что не захватила с собой пистолет. Можно было бы просто его пристрелить. Быстро и чисто. Где-нибудь на дороге свалить тело в овраг, чтоб его обнаружили через недели. Или через годы.

Впрочем, лучше всего забить до смерти. Справилась бы, хоть он выше на несколько дюймов и фунтов на пятьдесят тяжелее.

Потом утопила бы мотоцикл, вскочила в автобус, рано утром явилась бы в офис как ни в чем не бывало.

Мэл размяла ноги, пройдясь по стоянке. По окольной дороге время от времени громыхают грузовики с прицепами, уклоняясь от взвешивания. Однажды послышался вой, подозрительно похожий на койота, но она отмахнулась. Даже в таком захолустье у людей есть собаки.

Ох, как умно задумано! Ни одной остановки, пока не проехали Фресно. Оттуда пешком в Монтерей не дойдешь.

Едва почуяв под ногами твердую землю, она набросилась на Себастьяна с ругательствами, от которых уши синеют, а он стоял и ждал. Дождавшись, объяснил, что хочет пройти по следам Джеймса Паркленда. Осмотреть мотель, где Дэвид ночевал с первой женщиной.

Можно подумать, есть такой мотель. Мэл пнула ни в чем не повинную банку из-под содовой. Неужели надеется, что она верит, будто они действительно приедут к захолустному мотелю с динозавром перед входом?

Теперь она, уставшая, голодная, онемевшая ниже пояса, вынуждена торчать на проселочной дороге с ненормальным экстрасенсом. До дома двести пятьдесят миль, в кармане одиннадцать долларов восемьдесят шесть центов.

— Сазерленд!

Мэл оглянулась, поймала брошенный шоколадный батончик. Прокляла бы его, но следом полетела банка с напитком.

— Слушайте, Донован… — Поскольку он возился с заправочным шлангом, пришлось подойти, по пути разворачивая батончик. — У меня дела, клиенты. Я не могу кататься полночи, пока вы гоняетесь за дикими гусями.

— Бывали когда-нибудь в кемпингах?

— Что? Нет.

— А я бывал в Сьерра-Неваде. Неподалеку отсюда. Полная тишина и покой.

— Если не развернете мотоцикл, не отвезете меня домой, то обретете вечный покой. Пошевеливайтесь.

Он оглянулся — на лице не заметно никаких следов усталости. Абсолютно. Словно не трясся четыре часа на мотоцикле, а только что провел неделю на эксклюзивном морском курорте. Но под спокойной наружностью бьется возбуждение, передается ей и ускоряет пульс.

Мэл откусила добрый кусок шоколада.

— Вы сумасшедший. Невменяемый. Мы не можем ехать в Юту. Знаете, сколько дотуда?

Ощутив, что температура существенно снизилась, Себастьян снял куртку, протянул ей.

— От Монтерея миль пятьсот. — Выключил насос, повесил шланг. — Веселей, Сазерленд, полпути позади.

Она махнула рукой, натянула куртку, направилась к ярко освещенному магазину.

— Тут должна быть автобусная стоянка…

— Сюда заезжал похититель с Дэвидом, — проговорил Себастьян, и Мэл застыла на месте. — Здесь произошла первая передача. Он ехал дольше нас — трафик, нервы, слежка за копами в зеркало заднего обзора. Встреча была назначена на восемь.

— Чушь, — с трудом выдавила она.

— Ночной дежурный опознал портрет. Запомнил, потому что Джимми загородил машиной стоянку, хотя мог встать перед дверью, место было. Нервничал, поэтому служитель присматривал, опасаясь, чтоб что-нибудь не украл в магазине. Но Джимми расплатился.

Мэл внимательно смотрела на Себастьяна. Когда он закончил, протянула руку:

— Дайте рисунок.

Не сводя с нее глаз, он полез в нагрудный карман куртки. Рука сквозь подкладку задела грудь, задержалась на миг, потом вытащила свернутый лист.

От краткого случайного контакта не должно учащаться дыхание. В отместку она вырвала у него рисунок, пошла к магазину.

Пока проверяла его, он закрутил крышку бензобака, откатил мотоцикл подальше от колонки.

Не прошло и пяти минут, как Мэл вернулась, бледная, с горящими глазами. Впрочем, сунула в карман рисунок твердой рукой. Думать пока не хочется. Иногда лучше действовать.

— Ладно, — сказала она. — Поехали.

Мэл не дремала. На мотоцикле это самоубийство. Однако мысли расплывались, старые образы накладывались на новые. Хорошо знакома ночная езда. Никогда точно не знаешь, куда приедешь и что там будешь делать.

Мать всегда была счастлива на безымянных дорогах, под слишком громкое радио. Помнится, как приятно было вытянуться на переднем сиденье, положить голову ей на колени, просто надеясь, что когда-нибудь они снова найдут дом.

Отяжелевшая от усталости голова упала на плечо Себастьяна, Мэл ее вздернула, стараясь держать глаза открытыми.

— Хотите ненадолго остановиться, отдохнуть? — крикнул он.

— Нет. Едем дальше.

К рассвету Себастьян остановился, подзаправился кофе. Мэл выбрала напиток с кофеином, по-волчьи проглотила сахарное пирожное.

— Я обязан угостить вас достойным обедом, — объявил он во время пятиминутной передышки.

— Для меня это и есть достойный обед. — Она с удовольствием слизала с пальцев сахар. — Своего фазана можете положить под стекло. — Глаза вдруг помрачнели.

Себастьян почувствовал себя виноватым, но действовал инстинктивно, а инстинкт, как известно, всегда прав. Обнял ее, она окаменела всего на секунду. Видно, посчитала дружеским ободрением, больше ничем.

— Скоро будем на месте, — сказал он. — Через час.

Мэл кивнула. Выбора не осталось, теперь надо ему доверять. Доверять ему и внутреннему ощущению. Тому, что нутром чуешь.

— Просто хочу знать, стоящее ли это дело.

— И на этот вопрос мы получим ответ.

— Надеюсь. Надеюсь, положительный. — Она к нему повернулась, проехалась губами по шее. Хлынула волна тепла, аромата, и Мэл вытаращила воспаленные глаза. — Извините. — Мэл хотела отстраниться, но он обнял ее еще крепче.

— Успокойтесь. Смотрите, солнце всходит.

Они вместе смотрели, как расцветает заря, он обнимал ее, она положила голову ему на плечо. От горизонта над пустыней поднимались краски, разливались по небу, окрашивали низкие облака. Тусклый песок стал розовым, а потом красноватым, потом золотым. Через час палящее солнце выжжет краски. А сейчас, в этот краткий момент, пейзаж живописен, как истинная картина.

Наблюдая в объятиях Себастьяна за этим вечным преображением, Мэл что-то чувствовала. Общность. Первые тонкие связующие нити, понятные без слов.

Когда губ снова коснулись мягкие губы, она уже не противилась, не сомневалась. Момент все оправдывает. Слишком устала бороться с тем, что крепнет в душе. Слишком заворожена магией рассвета, чтоб отказывать в просьбе.

Он хотел просить больше, зная, что получит желаемое в такой момент, в таком месте. Но чуял ее усталость, растерянность, страх за похищенного ребенка, поэтому целовал легко, нежно, успокаивая ее и себя. Отпустив ее, понял, что начатое не прервется.

Они без единого слова вновь сели на мотоцикл и направились на восток к восходящему солнцу.

На юге Юты, неподалеку от границы с Аризоной и достаточно близко от Вегаса, чтобы запросто туда съездить, проиграть полученный чек, сгрудились в кучку раскаленные витрины магазинов. В городке есть заправка, крошечное кафе, где подают кукурузные лепешки, и мотель на двадцать пять номеров с пластмассовым бронтозавром посреди засыпанной гравием автомобильной стоянки.

— Ох, — шепнула Мэл, уставившись на облупленного динозавра. — Господи помилуй…

Слезла с мотоцикла. Ноги дрожали не только от усталости.

— Пойдем посмотрим, проснулся ли кто-нибудь. — Себастьян за руку потащил ее к конторе.

— Видели? Видели?

— Похоже, сюда нам и надо.

Она пошатнулась, он поддержал ее, неожиданно хрупкую.

— Сейчас раздобудем вам номер с кроватью.

— Ничего, все в порядке. Потом будем в обморок падать. Сейчас надо двигаться.

Вместе вошли в холл с вентилятором, Себастьян нажал кнопку звонка на столе, вскоре за выгоревшей занавеской в цветочках зашаркали шлепанцы. Явился мужчина в белой спортивной майке и мешковатых джинсах, небритый, с припухшими ото сна глазами.

— Чем могу помочь?

Себастьян полез за бумажником.

— Нам нужен номер. Пятнадцатый. — Выложил хрустящие зеленые бумажки.

— К счастью, свободен. — Клерк снял ключ с доски за спиной. — С ночевкой двадцать восемь. Кафе ниже по дороге работает круглосуточно. Распишитесь, пожалуйста.

Расписавшись, Себастьян бросил на стол еще двадцатку вместе с фотографией Дэвида.

— Видели этого мальчика? Месяца три назад?

Глаза клерка стали тоскливыми.

— Я не могу запомнить всех проезжающих.

— Он был с привлекательной женщиной лет тридцати. Рыжеволосая, водит «шевроле».

— Может, заезжали. Я занимаюсь своим делом, в чужие не лезу.

Мэл оттолкнула Себастьяна в сторону.

— А мне кажется, у вас острый глаз. Думаю, обратили бы внимание на хорошенькую женщину с очаровательным малышом. Может, подсказали бы, где купить памперсы или свежее молоко.

Клерк пожал плечами, почесался.

— Не интересуюсь чужими проблемами.

— Тогда у вас будут свои. — Голос отвердел, мужчина опасливо прищурился. — Теперь, когда агент Донован…

Он выпучил глаза.

— …я хочу сказать, когда мистер Донован спросит про этого мальчика, надеюсь, хорошенько подумаете. Правда?

Клерк облизал губы.

— Так вы копы? Из ФБР или еще откуда-нибудь?

Мэл только улыбнулась:

— Скажем, еще откуда-нибудь, и мирно покончим дело.

— У меня вполне приличный мотель.

— Вижу. Поэтому знаю, что если здесь останавливалась та женщина с ребенком, то вы ее вспомните. Вряд ли у вас слишком много постояльцев.

— Слушайте, она всего ночь ночевала. Заплатила вперед наличными, ребенок спал тихо, утром они сразу уехали.

Мэл приглушила лучик надежды и спокойно продолжила:

— Назовите имя и фамилию.

— Черт возьми, я помнить должен?

— В регистрационной книге записано. — Она кончиком пальца подвинула к клерку деньги. — Кроме того, отмечаются телефонные звонки из номеров. Может, посмотрите. Вдруг мой партнер премию выплатит?

Глухо чертыхаясь, клерк вытащил из-за стола картонную коробку с карточками.

— Звонки тут. В книге сами ищите.

Мэл потянулась было к регистрационной книге, но заложила руки за спину, кивнув Себастьяну. Готова признать, что он найдет быстрее.

Себастьян сразу сказал:

— Сьюзен Уайт? Документы, разумеется, не предъявила.

— Расплатилась наличными, — буркнул клерк. — Обыскивать ее, что ли? Один междугородний звонок, — доложил он. — Через оператора.

Мэл полезла в сумку за блокнотом, записала дату и время.

— Теперь слушайте премиальный вопрос, без обмана. Сможете подтвердить под присягой, что этого ребенка… смотрите внимательно… в мае привозили в мотель?

Мужчина беспокойно поежился:

— Смогу, если придется. Не хочу идти в суд и всякое такое, только она его привозила. Я запомнил ямочку на подбородке и необычные красноватые волосы.

— Молодец.

Ни в коем случае не плакать. Надо выйти, пока Себастьян забирает снимок и выдает премиальные.

— Все в порядке? — спросил он на улице.

— Конечно. Отлично.

— Мне надо осмотреть номер.

— Давайте.

— Если хотите, можете здесь обождать.

— Нет. Пойдем.

Она молчала, шагая по разбитому тротуару, ожидая, когда Себастьян отопрет дверь. Вошла в душный домик, села на кровать, собираясь с мыслями, пока он максимально сосредоточивался.

Увидел ребенка на тюфяке на полу, всхлипывающего в сумбурном сне. Женщина оставила свет в ванной, чтобы сразу увидеть, если он проснется и заплачет, смотрела маленький телевизор, говорила по телефону.

Зовут ее вовсе не Сьюзен Уайт. На протяжении многих лет имена менялись так часто, что трудно выловить настоящее. Казалось, что Линда, но сейчас не Линда и не Сьюзен.

Несколько недель назад она сюда привозила другого младенца.

Об этом надо сказать Мэл, когда отдохнет.

Он сел рядом с ней, положил руку на плечо, а она все смотрела перед собой.

— Сейчас не буду спрашивать, как вы это сделали. Потом когда-нибудь спрошу, ладно?

— Ладно.

— Она его здесь держала.

— Да.

— С ним ничего плохого не случилось?

— Нет.

— Куда повезла?

— В Техас, только не знает, куда его дальше отправили. Она всего-навсего промежуточное звено.

Мэл сделала два глубоких вдоха.

— В Джорджию… Уверены?

— Уверен.

Она стукнула кулаком по колену.

— Где он?

Себастьян устал сильнее, чем хотел бы признаться. Больше сил нет смотреть. Но ей необходимо знать. Только не здесь, не в этом номере, где слишком много печальных историй.

— Мне надо выйти. Оставьте меня на минуту.

Она только кивнула, и он ушел.

Шло время, Мэл с облегчением обнаружила, что плакать уже не хочется. Слезы не слабость, просто они бесполезны. Поэтому взглянула на вернувшегося Себастьяна сухими глазами.

Он был бледный, невероятно усталый. Странно: несколько минут назад не было видно кругов под глазами. Впрочем, она не присматривалась. А теперь присмотрелась, поднялась по внезапному побуждению и шагнула к нему. Возможно, отсутствие корней и семьи заставляет ее избегать внешних проявлений симпатии. Никогда не ласкалась, а тут потянулась, взяла его за руки.

— Похоже, вам надо поспать больше, чем мне. Может, часок вздремнете? Потом решим, что дальше делать.

Он не ответил, перевернул ее руки, взглянул на ладони. Поверит ли, сколько можно по ним прочитать? Тихо вымолвил, глядя в глаза:

— Крепкие раковины не всегда толстые. У вас мягкая сердцевина, Мэл. Это хорошо.

И сделал то, от чего она содрогнулась, потеряла дар речи, — поднес ее руки к губам. Никто никогда так не делал, и вдруг оказалось, что глупый показной жест, как она всегда думала, на самом деле трогает и соблазняет.

— Он в Форест-парке, в пригороде маленького городка в Атланте.

Мэл стиснула его пальцы и отпустила. Никогда в жизни ничего не принимала на веру, а сейчас примет.

— Ложитесь, — приказала Мэл, твердой рукой толкнула его на кровать. — Я пойду позвоню в ФБР и в ближайший аэропорт.

Глава 6


Себастьян хлебнул еще вина и откинулся в кресле, наблюдая за Мэл. Спит как убитая, растянувшись напротив него на лежанке в главном салоне его частного самолета. Не стала спорить с предложением вызвать пилота в Юту и доставить их на восток, рассеянно кивнула, продолжая царапать заметки в неизменном блокноте.

Как только набрали высоту, бросилась на лежанку, закрыла глаза, легко и быстро отключилась, как уставший ребенок. Понятно, энергией, как любой силой, надо заряжаться, поэтому он оставил ее в покое. Долго стоял под душем, переоделся в то, что имелось на борту «Лира», закусил с удовольствием, сделал несколько звонков и стал ждать.

Мягко говоря, путешествие необычное. Они с ревом улетают от солнца, мчатся навстречу ночи. Когда все будет кончено, одни сердца разобьются, другие соединятся. Судьба всегда требует плату.

Он пересекает континент со спящей женщиной, которую считает невыносимой, желанной и непостижимой.

Мэл зашевелилась, забормотала, открыла глаза, взгляд обострился, сфокусировался, осознал окружающее. Она потянулась — резко, деловито, немыслимо сексуально — и села.

— Долго еще? — В голосе сонная хрипота, но заметно, что силы вернулись.

— Меньше часа.

— Отлично. — Пригладила волосы, вздернула нос и принюхалась. — Чем-то вкусно пахнет.

Себастьян невольно улыбнулся:

— Еда на кухне. Если желаете, душ по правому борту.

— Спасибо.

Сначала душ. Как ни трудно, не следует выдавать изумленного восхищения тем, что кто-то может щелкнуть пальцами, вызвать собственный самолет, устланный пушистыми коврами, со спальней и кухней, рядом с которой ее собственная превратилась в чуланчик. Видно, ясновидящим жирно платят.

Надо было проверить его досье, думала Мэл, завернувшись в халат и на цыпочках крадясь к спальне. Не позаботилась, абсолютно уверенная, что сумеет отговорить Роуз от визита к экстрасенсу. Поэтому теперь находится на высоте в тридцать тысяч футов с человеком, о котором слишком мало знает.

Как только вернется в Монтерей, исправит ошибку. Конечно, если дело кончится благополучно, трудиться не придется. После возвращения Дэвида сотрудничество с Себастьяном Донованом завершится.

Все равно, посмотреть стоит, просто из любопытства.

Надув губы, она заглянула в платяной шкаф. Сплошной шелк, кашемир, льняное полотно. На глаза попалась джинсовая рубашка — хоть что-то практичное. Натянула, стремительно бросилась к двери, на секунду определенно почуяв его присутствие. Потом сообразила, что слышит запах, прилипший к рубашке. Подняла руку, принюхалась к рукаву. Что в нем? Ничего не узнала. Дикие цветы, травы, то, чем дышишь в лесу в лунную ночь. Упрекая себя, влезла в джинсы. Если будет так продолжаться, действительно в колдовство начнешь верить.

Закатав рукава позаимствованной рубашки, Мэл направилась на кухню, умяла банан, не обратив внимания на банку с икрой и на блюдо с ветчиной и сыром. Крикнула:

— Горчица есть? — и тут же задохнулась, столкнувшись с Себастьяном.

Он беззвучно, как призрак, дотянулся до баночки через ее голову.

— Вина налить?

— Давайте. — Намазала кусок хлеба горчицей, сокрушаясь, что в тесном пространстве с ним не разойдешься. — Ничего, что я вашу рубашку без спроса надела?

— Конечно. — Он налил ей вина в бокал и пополнил свой. — Хорошо отдохнули?

— Время, быстрей прошло.

Самолет заплясал в зоне турбулентности, Себастьян придержал ее за руку и не стал выпускать.

— Пилот предупреждал, что чуть-чуть покачает. — Испытывая ее и себя, прижал большой палец к локтевой впадине, нащупал быстрый равномерный пульс. — Скоро пойдем на посадку.

Мэл подняла голову. Разглядывая его, она чувствовала начало чего-то. Может, удастся успокоиться и увидеть еще и конец.

— Тогда лучше сядем и пристегнемся.

— Я возьму ваш бокал.

Она с облегченным вздохом схватила тарелку, радостно впилась зубами в сандвич, спросила, заметив его улыбку:

— В чем дело?

— Думаю, что действительно должен вас угостить настоящей едой.

— Ничего вы мне не должны. — Хлебнула вина, которое так отличалось от всего, к чему она привыкла. Сделала еще глоток. — Я за себя сама плачу.

— Я заметил.

Мэл склонила голову.

— Некоторых это пугает.

Улыбка не исчезла.

— Правда? Меня не пугает. Все-таки по окончании дела, может быть, согласитесь поужинать? Отметить хорошо сделанную работу.

— Может быть, — прошамкала она с полным ртом. — Бросим жребий, кому платить.

— Боже, вы просто обворожительны, — фыркнул Себастьян, вытянул ноги, довольный, что она села напротив него, а не рядом. — Почему занялись частным сыском?

— Ммм?..

Он опять улыбнулся.

— Пришел мой черед спрашивать. Почему такую профессию выбрали?

— Люблю разгадывать загадки. — Мэл встала с пустой тарелкой, но Себастьян сам отнес ее к буфетной стойке.

— И только?

— Правила уважаю. — Можно удобно подобрать под себя ноги на широком сиденье. Хорошо. Сон освежил, надежда живет, с таким спутником все возможно. — По-моему, кто-то должен требовать платы за их нарушение. — Самолет начал снижаться. — Загадки я люблю разгадывать самостоятельно. Поэтому была приличным, но не выдающимся копом, а стала хорошим частным сыщиком.

— Не желаете играть в команде.

— Нет. А вы?

— Тоже. — Он улыбнулся в бокал с вином, взгляд обострился, сфокусировался. — Хотя правила часто меняются. Порой грань между добром и злом размывается. Как принимаете решение в таких случаях?

— Знаю, какие правила измениться не могут, какие грани не размываются и не пересекаются. Просто чувствую.

— Понятно. — Новый неожиданный признак силы. — Просто чувствуете.

— Тут нет ничего сверхъестественного. Я не ясновидящая. — Кажется, видно, к чему он ведет, нельзя бросать ему веревку. — У меня не бывает видений, озарений, или как там у вас говорится.

Себастьян приветственно взмахнул бокалом:

— Однако вы здесь, правда?

— Правда, Донован. — Если хочет смутить ее, пусть оближется. — Я здесь, потому что не хочу упускать ни одной ниточки, даже самой тоненькой и фантастической.

— И?.. — улыбнулся он.

— И хочу посмотреть, что вы видите и чуете. Может быть, у вас верный инстинкт. В инстинкт я верю.

— Я тоже. — Самолет плюхнулся на посадочную полосу. — И я верю в инстинкт, Мэл.

Всегда тяжело выпускать из рук вожжи. Разумеется, ничего нет плохого в сотрудничестве с местной полицией и с ФБР, только лучше работать по-своему. Ради Дэвида Мэл десять раз прикусывала язык во время беседы с федеральным агентом Томасом Деверо.

— Я получил о вас сведения, мистер Донован. Фактически многие мои коллеги считают, что вы не только заслуживаете доверия, но и творите подлинные чудеса.

Сидя в маленьком кабинетике с бежевыми стенами, как король на троне, по мнению Мэл, Себастьян слегка склонил голову.

— Я принимал участие в некоторых расследованиях федеральных служб.

— В том числе недавно в Чикаго. — Деверо пролистал досье. — Жуткий случай. Жаль, что мы не сумели раньше вмешаться.

— Да. — Больше Себастьян ничего не сказал, картины еще живы в памяти.

Агент почесал круглую лысую голову, ткнул пальцем в дужку очков на переносице.

— И вас, мисс Сазерленд, представители правоохранительных органов Калифорнии признают вполне компетентной.

— Значит, могу спать спокойно. — Проигнорировав предупреждающий взгляд Себастьяна, Мэл подалась вперед. — Нельзя ли опустить предисловие? Мои друзья в отчаянии. Дэвид Меррик всего в нескольких милях отсюда…

— Это еще надо установить. — Деверо отложил одну папку и взял другую. — После вашего звонка мы собрали всю доступную информацию. Федеральный агент уже опрашивает указанного вами свидетеля в мотеле «Дюна» в Юте. — Он снова поправил очки. — Свидетель положительно опознал Дэвида Меррика по фотографии. Мы стараемся идентифицировать женщину.

— Тогда зачем мы здесь сидим?

Агент уставился на Мэл поверх очков, снова соскользнувших с переносицы:

— По-вашему, надо стучать в каждую дверь в Форест-парке и спрашивать, не украли ли хозяева мальчика? — Не дав ей слова сказать, он поднял пухлый палец. — В данный момент поступают данные о всех детях мужского пола в возрасте от шести до девяти месяцев. Документы об усыновлении, свидетельства о рождении. Проверяется, кто сюда переехал с ребенком за последние три месяца. Не сомневаюсь, к утру возможные варианты существенно сократятся.

— К утру? Слушайте, мы почти сутки сюда добирались, теперь вы нас заставляете ждать до утра?

— Именно, — подтвердил Деверо. — Сообщите, где остановитесь, мы с вами свяжемся по мере развития событий.

Мэл вскочила.

— Я знаю Дэвида и могу опознать. Прочешу окрестности, установлю наблюдение…

— Это федеральное дело, — прервал ее агент. — Возможно, мы попросим вас опознать ребенка. Хотя у нас есть фотографии. — Деверо перевел взгляд на Себастьяна: — Я взялся за это по рекомендации агента Такера из Чикаго, которого знаю двадцать с лишним лет. Поскольку он более или менее верит в экстрасенсорные способности, а мой внук почти ровесник Дэвида, не стану советовать вам вернуться в Калифорнию и предоставить нам разбираться.

— Мы высоко ценим вашу помощь, агент Деверо. — Себастьян поднялся, подхватил Мэл под руку, крепко стиснул, чтобы она не изложила свое личное мнение на этот счет. — Я забронировал номера в «Дабл-три». Будем ждать сообщений.

Удовлетворенный Деверо тоже встал, протянул руку.

— Федералы вечно считают частных детективов паршивыми шавками, — буркнула Мэл через пару минут, выйдя в удушливый атлантский вечер.

— Он свое дело сделает.

— Правильно. — Она так разволновалась, что позволила открыть перед собой дверцу машины, взятой в аэропорту напрокат. — Потому что какой-то его приятель расписал ваши подвиги в Чикаго. Кстати, чем вы там отличились?

— Не так уж отличился. — Себастьян захлопнул пассажирскую дверцу, направился к водительской. — Вряд ли вас устроит выпивка в баре и безмятежный ужин.

— Ни в коем случае. Меня бинокль устроит. Где-то поблизости должны быть спортивные магазины.

— Пожалуй, достану.

— Камера с мощным объективом, — бормотала Мэл про себя, закатывая рукава позаимствованной рубашки. — Федеральное дело… Ни один закон не запрещает развлекательную поездку по пригородам, правда?

— Думаю, не запрещает. — Себастьян влился в поток машин. — Равно как и прогулку. Ничего нет приятней прогулки по пригородам летним вечером.

Мэл на него оглянулась, просияла улыбкой:

— Вы абсолютно правы, Донован.

— Запомню эту похвалу до конца жизни.

— Сумеете?.. — Мэл прикусила губу, не договорив. Они медленно ехали по трехполосным дорогам Форест-парка.

— Узнать дом? — закончил за нее Себастьян. — Со временем сумею.

— А как… — Мэл снова запнулась, поднесла к глазам бинокль.

— Как это делается? — Он с улыбкой повернул налево, по ее мнению, наобум. — Довольно трудно объяснить. Если вам действительно интересно, когда-нибудь попробую.

Машина вильнула к тротуару, остановилась, и Мэл нахмурилась:

— Почему остановились?

— Они здесь часто прогуливаются после ужина.

— Что?

— Гуляют с ребенком после ужина перед купанием.

Мэл бессознательно протянула к Себастьяну руку, повернула к себе его голову и сморгнула от вспышки силы в глазах, ставших темными, почти черными. Сумела только шепотом выдавить:

— Где он?

— В доме через дорогу. В доме с синими ставнями и с большим деревом на переднем дворе. — Успел схватить ее за руку, не дав выскочить из машины. — Не надо.

— Если он там, я его заберу. Пустите, черт побери!

— Подумайте. — Зная, что она чрезмерно поддается эмоциям, Себастьян обеими руками схватил Мэл за плечи, прижал к сиденью. Дело нелегкое: тоненькая, как тростинка, но сильная. — Проклятье, слушайте меня. С Дэвидом все в полном порядке. Вы только осложните дело, если ворветесь и попытаетесь его забрать.

Она сопротивлялась с горящим взглядом, похожая на богиню, готовую пустить огонь с кончиков пальцев.

— Они его украли!..

— Нет. Они даже не знают, что он украден. Думают, что от него отказались, убедили себя в этом, отчаянно мечтая о ребенке. Разве вы никогда ни о чем не мечтали настолько сильно, чтобы срезать путь, переступить размытую линию и получить желаемое?

Мэл яростно тряхнула головой:

— Это не их ребенок.

— Нет. — Тон смягчился, хватка ослабла. — Но прожил с ними три месяца. Для них он Эрик, они его очень любят. Любят так, что считают своим.

Она никак не могла отдышаться.

— Как вы можете просить меня оставить у них Дэвида?

— Ненадолго. — Он погладил ее по щеке. — Обещаю вернуть его Роуз до завтрашнего вечера.

Мэл кивнула, тяжело сглотнув.

— Пустите. — Себастьян отпустил ее, она трясущимися руками вскинула бинокль. — Хорошо, что удержали. Надо убедиться.

Направила окуляры на широкий эркер, разглядела за прозрачными шторами пастельные стены, детскую качалку, малиновый диванчик, заваленный игрушками. Крепко стиснула губы, когда в комнату за эркерным окном вошла худенькая брюнетка в шортах и хлопчатобумажной блузе, красиво тряхнула волосами, рассмеялась кому-то, протянула руки.

— Ох, боже, Дэвид…

Костяшки пальцев, державших бинокль, побелели. Женщина приняла ребенка у мужчины. Сквозь шторы видно, что Дэвид улыбается.

— Пойдемте, — тихо сказал Себастьян, но Мэл затрясла головой.

— Дайте сфотографировать. — Отложила бинокль, взяла твердой рукой аппарат с телескопическим объективом. — Поможет подтолкнуть Деверо.

Терпеливо отщелкала половину пленки, останавливаясь, когда обитатели дома скрывались из вида, и вновь снимая, когда подходили к окну. Потом, положив камеру на сиденье, стала растирать грудь, занывшую от боли и напряжения.

— Теперь пойдем. Может, его скоро выведут.

— Если силой хотите забрать…

— Я не дура, — огрызнулась она. — Знаю, что делать.

Они пошли по тротуару.

— Возьмите меня за руку, чтобы не вызывать подозрений, — предложил Себастьян, протягивая руку.

Мэл с сомнением на него покосилась, пожала плечами:

— Пожалуй, не повредит.

— Романтичная у вас душа, Сазерленд. — Он поднес ее пальцы к губам, с улыбкой услышал в ответ оскорбительные слова. — Очень люблю окраины, всегда хотел жить в таком месте. Аккуратно подстриженные газоны, розы в соседском саду за оградой, дети играют, мальчишки на велосипедах катаются, пахнет дымком от грилей, смех звенит в воздухе…

Вечно мечтая о том же, но никому ни за что не желая признаться, Мэл насмешливо подхватила:

— Сорняки, шумные соседи подглядывают сквозь жалюзи, злые собаки…

Как бы услышав зов, собака с глухим лаем понеслась по лужайке. Себастьян оглянулся, она замерла, заскулила, пошла прочь, поджав хвост.

Мэл не могла не оценить увиденное.

— Неплохой трюк.

— Это дар. — Он выпустил ее руку, обнял за плечи, шепнул: — Успокойтесь. Нечего бояться.

— Я вовсе не боюсь и не беспокоюсь.

— А натянулись, как барабан. Смотрите. — Провел ладонью по шее, легонько надавил пальцами, у Мэл вырвалось:

— Слушайте, Донован…

— Шшш… Это тоже дар. — Несмотря на сопротивление, он еще что-то сделал, и напряженные мышцы мгновенно расслабились.

Мэл только охнула.

— Лучше? — Себастьян вновь обнял ее за плечи. — Будь у меня больше времени и, прощу прощения, если б вы догола разделись, все узлы развязал бы. — Ухмыльнулся под ее изумленным взглядом. — Будет честно время от времени открывать вам мои мысли. А я довольно часто думаю, как вы смотритесь без одежды.

Смертельно боясь покраснеть, Мэл смотрела прямо перед собой.

— О чем-нибудь другом думайте.

— Трудно. Особенно когда вы в моей рубашке, которая вам очень идет.

— Не выношу флирта, — выдавила она сквозь зубы.

— Дорогая моя Мэри-Эллен, между флиртом и откровенной демонстрацией желания лежит глубокая пропасть. Если я скажу, что ваши чарующие глазки напоминают о зеленых холмах моей родины, золотые волосы о картинах Боттичелли, мягкая кожа об облачках, плывущих по вечерам над горами, это будет флирт.

Внутри что-то неприятно затрепетало — дурацкий разговор надо прекратить немедленно.

— Если скажете еще что-то подобное, то я скажу, что вы сумасшедший.

— Именно поэтому предпочитаю открытый подход. Хочу уложить вас в свою постель. — Себастьян остановился под развесистым дубом, повернул ее к себе лицом. — Хочу раздеть, прикоснуться, проникнуть и видеть, как вы оживаете. — Он наклонился, поймал зубами ее нижнюю губу. — И повторять это снова и снова. — Почувствовал, как она вздрогнула, превратил укус в долгий требовательный поцелуй. — Откровенно, правда?

Мэл уткнулась ему в грудь руками, растопырив пальцы. Невозможно понять, как можно было дойти до такого. Припухшие губы горели.

— Я думаю… — Проблема в том, что думать не получается. Сердце так грохочет, что люди, кажется, должны повыскакивать из домов. — Вы просто свихнулись.

— Потому что хочу вас или потому что признался?

— Потому что… считаете, будто мне интересно быстренько переспать с мужчиной, которого я едва знаю.

— Вы меня знаете. — Он схватил ее за подбородок, снова поцеловал. — И насчет «быстренько» я ничего не сказал.

Она не успела ответить, Себастьян напрягся.

— Идут, — объявил он, не оглядываясь. Через его плечо Мэл увидела, как дверь открылась, брюнетка вывезла легкую коляску. — Перейдем на ту сторону, оттуда лучше видно.

Мэл снова насторожилась, Себастьян обнял ее за плечи как ради предосторожности, так и для успокоения. Мужчина с женщиной, обмениваясь репликами, вели легкий радостный разговор молодых родителей здорового ребенка. Слов не разобрать. Мэл бессознательно обняла Себастьяна за талию.

На глаза выступили жгучие слезы. Ох, как вырос малыш! Быстро превращается из младенца в карапуза. На ножках высокие красные башмачки, будто он уже ходит. Вокруг розовой мордочки длинные волосы, вьющиеся на концах. И глаза…

Мэл остановилась, закусила губу, чтоб не окликнуть Дэвида. Он взглянул на нее из ярко-голубой колясочки, взглянул прямо на нее, и улыбка в глазах сказала, что узнал, запищал, протянул руки.

— Мой парень любит хорошеньких женщин, — с гордой усмешкой заметил мужчина, проходя мимо.

Мэл приросла к месту, видя, как Дэвид вывернул шею, надул губы, издал протестующий вопль. Женщина наклонилась, заворковала.

— Он узнал меня, — шепнула Мэл. — Вспомнил.

— Да. Любовь трудно забыть. — Себастьян схватил ее, удержал. — Не сейчас. Позвоним Деверо.

— Он узнал меня. — Голос прозвучал глухо, поскольку лицо было прижато к прохладной льняной рубашке. — Со мной все в порядке, — твердила она, но не вырывалась.

— Я знаю.

Он прижался губами к виску, погладил ее по голове, ожидая, когда дрожь уймется.

В один из самых тяжелых моментов своей жизни Мэл стояла на тротуаре перед домом с голубыми ставнями и большим деревом на переднем дворе. В доме находятся Деверо и другой агент ФБР — женщина.

Дверь им открыла молоденькая брюнетка в халате, машинально наклонилась за утренней газетой, в глазах мелькнула искра страха или догадки.

Теперь из дома слышится горький плач. Хочется настроиться против его хозяев — и не получается.

Когда же они выйдут? Прошло уже больше часа. Сунув руки в карманы, Мэл расхаживала по тротуару. Деверо потребовал обождать до утра, и она всю ночь в отеле глаз не сомкнула.

— Может, в машину сядете? — предложил Себастьян.

— Не могу сидеть.

— Нам не позволят сразу его забрать.

Деверо объяснил процедуру. На анализ крови и сличение отпечатков понадобится много времени.

— Мне позволят быть с ним, черт возьми! Он с чужими не останется. — Мэл поджала губы. — Расскажите о них. Пожалуйста.

Себастьян ждал этой просьбы, отвернулся от дома, посмотрел Мэл в глаза:

— Она учительница. Ушла с работы с появлением Дэвида. Хотела проводить с ним как можно больше времени. Муж инженер. Восемь лет женаты, с самого начала пытались завести ребенка. Люди хорошие, очень любят друг друга, им нужна семья. Они были легкой добычей.

— Мне их жалко, — шепнула она. На ее лице отразилась борьба между сочувствием и гневом, справедливостью и несправедливостью. — Жалко, что кто-то способен воспользоваться любовью, потребностью в семье. Жалко всех, кто пострадал от этого.

— Жизнь не всегда справедлива.

— Жизнь иногда несправедлива, — поправила Мэл.

Еще походила, бросая мрачные отчаянные взгляды на эркерное окно. Когда дверь открылась, качнулась на каблуках, готовясь к броску. Деверо направился к ней:

— Мальчик вас знает?

— Да. Я уже говорила, он меня вчера увидел, узнал.

Агент кивнул.

— Он возбужден, плачет, швыряет игрушки, не слушает никаких уговоров мистера и миссис Фрост. Моя коллега старается его успокоить. Как я сказал, мы его заберем для проверки и оформления документов. Для него будет лучше, если вы поедете с ним в машине агента Баркер.

— Конечно. — Сердце бешено заколотилось. — Донован…

— Я за вами.

Мэл вошла в дом, стараясь не разреветься. Прошла по коридору к детской, перешагнув через пластмассового коня-качалку.

Голубые стены с изображением парусников. Кроватка у окна с движущимися цирковыми животными.

Все как было сказано. В горле пересохло. Абсолютно точно.

Потом она обо всем позабыла, наклонилась к ревущему Дэвиду, прижалась щекой к щеке, осушая слезы:

— Ох, малыш… Дэвид, сладкий маленький Дэвид! — Покачала на руках, утешила, убрала со лба влажные волосы, мысленно благодаря стоявшего спиной к ней агента. — Эй, да ты совсем большой. — Поцеловала дрожащие губки. Он икнул, протер глаза кулачками, устало уронил голову ей на плечо. — Мой мальчик. Поедем домой, да? Поедем к маме и папе.

Глава 7


— Никогда не смогу тебя отблагодарить. Никогда. — Роуз стояла, глядя в кухонное окно. Во дворе муж с сыном сидели на солнышке, катали яркий оранжевый мячик. — Смотрю на них и…

— Знаю. — Мэл обхватила подругу за плечи. Обе молча смотрели, слушали хохот Дэвида. Роуз крепко стиснула руку Мэл. — Потрясающе смотрятся, правда?

— Идеально. — Роуз промокнула платочком глаза и вздохнула. — Просто идеально. Как я боялась никогда больше его не увидеть…

— Не вспоминай. Он вернулся.

— Благодаря тебе и мистеру Доновану.

Роуз отошла от окна, но постоянно на него посматривала. Интересно, скоро ли перестанет дергаться, на секунду потеряв сына из виду?

— Можешь что-нибудь рассказать мне про тех самых людей? Агенты ФБР были очень добры и сочувствовали, но…

— Держали язык за зубами, — договорила Мэл. — Люди хорошие, Роуз. Хорошие люди, которым необходима семья. Совершили ошибку, доверились негодяям. Но от всей души заботились о Дэвиде.

— Он сильно вырос, ходить пробует. — В голосе слышится горечь матери, пропустившей драгоценные месяцы жизни сына. Но слышится и сочувствие к другой матери, которая в другом городе смотрит на пустую кроватку. — Знаю, они его любили. Знаю, как ей сейчас больно и страшно. Даже хуже, чем мне. Она уже точно его не вернет. — Роуз ударила по столу кулаками. — Кто это с нами сделал?

— Не знаю. Работаю.

— С мистером Донованом? Он проявляет такое внимание…

— Себастьян?

— Мы немножечко поговорили, когда он заезжал.

— Вот как? — Кажется, восклицание действительно прозвучало небрежно. — Заезжал?

Лицо Роуз смягчилось, она стала почти такой, как в безмятежные времена до похищения сына.

— Привез Дэвиду его мишку и чудный голубой парусник.

Парусник. И об этом подумал.

— Очень мило с его стороны.

— Просто, кажется, он все понимает. То, что пережили мы со Стэном, и то, что сейчас переживают те люди в Атланте. По вине того, кто вообще о людях не думает. Ни о детях, ни о матерях, ни о семьях. Хочет только деньги из них выжать. — Губы дрогнули и крепко сжались. — Наверное, поэтому мистер Донован не разрешил нам со Стэном ему заплатить.

— Не взял денег? — Мэл постаралась выдержать бесстрастный тон.

— Ни цента. — Вспомнив о других обязанностях, Роуз заглянула в духовку, где жарилось мясо. — Сказал, чтобы мы лучше послали, что можем, в приют для бездомных.

— Понятно.

— Сказал, хочет продолжить расследование.

— То есть?

— Сказал, нехорошо, что младенцев крадут из колясок, а потом продают, как щенков. Говорит, есть границы, которые переступать нельзя.

— Правильно… Мне надо идти.

Удивленная Роуз захлопнула дверцу духовки.

— Обедать не останешься?

— Правда не могу. — Мэл поколебалась и совершила редкий для себя поступок — чмокнула подругу в щеку. Хорошо бы научиться делать это легко и непринужденно. — Есть кое-какие дела.

По пути в гору машина нырнула в низкое облачко. Раньше надо было это сделать, но они вернулись в Монтерей всего пару дней назад.

Поехал не с ней повидаться, а к Роуз, не потрудившись продвинуться еще на несколько кварталов. Теперь ясно: молол чепуху, издевался. Исключительно для потехи признавался, что хочет ее, считает привлекательной, нес всякий бред насчет глаз, волос, кожи. Если б говорил серьезно, то сделал бы шаг. Лучше бы сделал. Разве можно решить, отфутболить его или нет, если он ничего не делает?

Поэтому надо дернуть волка за хвост в его логове. Выполнить обязательства, высказать заявления, задать вопросы, получить ответы. Она к этому вполне готова.

Мэл свернула на ухабистую подъездную дорожку, на полпути ударила по тормозам — перед машиной пролетел конь с всадником. Черный жеребец и смуглый темноволосый мужчина стремительно проскакали по гравию. При виде холеного коня и седока с золотистой кожей, с черными, разлетающимися на ветру волосами Мэл перенеслась назад на столетия, когда приходилось биться с драконами и магия разливалась в воздухе. Так и сидела с разинутым ртом, пока конь с всадником гарцевал по каменистому склону, окунаясь в туман и выныривая на солнце, великолепней любого кентавра.

Когда утих топот копыт, она поехала дальше, напоминая себе, что находится в реальном мире. Мотор жалобно ревел на спуске, чихал, кашлял, но все-таки услужливо тянул к дому.

Как и ожидалось, Себастьян в загоне чистил Эроса. Сойдя с коня, он не стал менее великолепным, менее загадочным. Источал силу. На лице и в глазах не угасло возбуждение, на спине и плечах волнами перекатывались мышцы. Дотронешься — обожжешься.

— Хороший день для верховой езды.

Себастьян оглянулся с улыбкой:

— Почти каждый годится. Простите, что не подхожу, не могу оставить Эроса в таком состоянии.

— Ничего. — Даже хорошо. — Заехала узнать, не найдется ли у вас минуты. Хотелось бы кое-что прояснить.

— Думаю, для вас найдется. — Он хлопнул коня по боку, поставил его ногу себе на колено и принялся чистить копыто. — Виделись с Роуз?

— Да. Я как раз оттуда. Она рассказала, что вы заезжали. Привезли Дэвиду парусник.

Себастьян мельком взглянул на Мэл и занялся другим копытом.

— По-моему, ему полезно иметь перед глазами что-то знакомое, что он видел в последние месяцы.

— Очень… мило с вашей стороны.

Себастьян выпрямился и перешел к передней ноге.

— Бывают у меня такие порывы.

Почувствовав, что наступил удачный момент, Мэл уткнулась ботинком в нижнюю перекладину забора и сказала:

— По словам Роуз, вы отказались от платы.

— Кажется, я уже говорил, что в деньгах не нуждаюсь.

— Знаю. — Мэл прислонилась к ограде, погладила шею Эроса. Никакой магии. Просто прекрасное животное в расцвете сил. Как и его хозяин. — Я кое-что проверила. У вас немало деловых предприятий.

— И так можно сказать.

— Думаю, заколачивать деньги легче, имея хороший кусок для начала.

Себастьян осмотрел последнее копыто.

— Пожалуй. И тратить их легче при том же условии.

— Тут вы меня поймали. — Он поднялся, она, склонив голову набок, спросила: — Трудно было в Чикаго? — и сразу пожалела о сказанном. Он не успел забыть.

— Да, трудно. Я ошибся.

— Но все-таки добились успеха. Убийцу нашли с вашей помощью, остановили.

— Не считаю пятерых погибших успехом. — Он шлепнул Эроса по спине, отпустил на свободу. — Может быть, в дом зайдем, обождете, пока я в порядок себя приведу?

— Себастьян…

Мэл впервые назвала его по имени, и он так удивился, что замер у ограды.

— Пять человек погибли, — тихо сказала она, все понимая. — А сколько спаслись, знаете?

— Нет. Не знаю. — Он перескочил через ограду, легко приземлившись с ней рядом. — Спасибо, что спросили. — Взял ее за руку, пробежался пальцами от плеча до локтя и запястья. — Пойдемте.

Во дворе лучше, есть простор для маневров. Если маневры понадобятся. Хотя отказ войти в дом показался бы глупой слабостью.

— Хочу кое о чем поговорить.

— Догадываюсь. Обедали?

— Нет.

— Очень хорошо. Поговорим за едой.

Вошли в боковую дверь. Поднялись по пандусу из красного дерева с балюстрадой из бальзамина прямо на кухню за широкой стеклянной дверью. Белизна и ультрамарин, блеск и глянец, как на страницах журнала высокой моды. Себастьян сразу шагнул к холодильнику с прозрачной дверцей, вытащил охлажденную бутылку вина, указал на стул на кафельном рабочем острове:

— Садитесь, — вытащил пробку, налил бокал, поставил перед Мэл. — Будьте как дома. Мне надо почиститься.

В его отсутствие она не стала садиться. Не из бесцеремонности, а из врожденного любопытства. Нет лучшего способа больше узнать о человеке, чем побродить по его жилищу. Отчаянно хочется узнать побольше о Себастьяне Доноване.

На кухне идеальная чистота, нигде ни единого пятнышка, тарелки в застекленных буфетах расставлены по ранжиру. Пахнет не чистящими средствами, не препаратами от насекомых, а свежескошенной травой. Пучки трав висят перед окном над раковиной. Пахнут приятно, загадочно.

В одном выдвинутом наугад ящике формы для выпечки, в другом тоже аккуратно составлена кухонная посуда.

Где хаос и кроющиеся в нем тайны?

Не столько разочарованная, сколько заинтригованная, Мэл села на место, пригубила вина за секунду до его возвращения.

Теперь на нем угольно-черные джинсы, черная рубашка с закатанными до локтей рукавами. Ноги босые. Похож именно на того, кем себя объявляет.

На волшебника.

Себастьян потянулся к бутылке, налил себе вина, с улыбкой чокнулся с Мэл, заглянул в глаза:

— Доверяете мне?

— В каком смысле?

Улыбка стала еще шире.

— В выборе меню.

Мэл заморгала, поспешно поднесла к губам бокал.

— Конечно. Я практически все ем.

Он принялся собирать ингредиенты, кастрюльки, сковородки.

— Готовить будете?

— Буду. А что?

— Думала, есть что-нибудь готовое.

Он плеснул в сковородку растительное масло, она сдвинула брови.

— Хлопот слишком много.

— Люблю готовить. Это успокаивает. — В миску брошены какие-то травы.

Мэл почесала колено, с сомнением глядя на его труды.

— Помочь?

— Вы не умеете.

Она вздернула бровь:

— Откуда знаете?

— Вашу кухню видел. Против чеснока не возражаете?

— Нисколько.

Себастьян раздавил зубок плоской стороной ножа.

— О чем хотите поговорить?

— Есть пара вопросов. — Мэл заерзала на стуле, подперла кулаком подбородок. Даже не догадывалась, как приятно наблюдать за готовкой. — Это касается Роуз, Стэна и Дэвида. Что вы туда сыплете?

— Розмарин.

— Хорошо пахнет. — От него тоже. Сексуальный запах разгоряченного тела после прогулки верхом сменил не менее сексуальный лесной аромат, одновременно мужской и дикий. Она еще выпила, расслабилась настолько, что сбросила ботинки. — Это также касается мистера и миссис Фрост.

Он бросил на сковородку помидор, чеснок, травы.

— Когда один выигрывает, другой, как правило, проигрывает.

— Знаю. Мы сделали то, что должны были сделать. Только до конца не доделали.

Себастьян обвалял в муке куриные грудки и положил в кастрюльку. Хорошо смотреть, как она сидит, лениво болтая ногой, внимательно следя за его действиями.

— Продолжайте.

— Упустили из виду важного участника событий. Того, кто все это устроил. Самое главное — вернули Дэвида родителям, но дело не закончили. Дэвид не единственный украденный ребенок.

— Почему вы так думаете?

— Логическое заключение. Операция продумана, хорошо отработана, значит, случай не единичный.

— Верно. — Он вновь наполнил бокалы, полил вином куриное филе. — Не единичный.

— Вот как я понимаю. — Мэл вскочила, чувствуя себя увереннее на ногах. — Фросты с кем-то вступили в контакт. Теперь они либо выдали его федералам, либо он давным-давно смылся. По-моему, смылся.

— Дальше, — кивнул Себастьян.

— Преступники действуют в общенациональном масштабе. Это целая компания. Юрист для оформления документов, возможно, врач, по крайней мере, человек, имеющий доступ к данным о бесплодии. Я проверила, Фросты сдавали массу анализов, проходили полное обследование.

Себастьян помешивал, принюхивался, присматривался, но внимательно слушал.

— Наверняка ФБР тоже проверило.

— Разумеется. Наш приятель Деверо все знает. Но я предпочитаю доводить начатое до конца. Супружеские пары хотят создать полноценную семью любой ценой, регулируют сексуальную жизнь, садятся на диету, пляшут голыми в полнолуние… И платят. За анализы, за операции, за лекарства. Если ничего не выходит, платят за ребенка.

Мэл подошла, наклонилась к кастрюльке, пробормотала:

— Неплохо… — и продолжала: — Есть честный и законный путь. Респектабельное агентство по усыновлению, авторитетный юрист. В большинстве случаев все довольны. Ребенок попадает в хороший дом, любящие приемные родители радуются чаду, у биологической матери есть другой шанс. Но имеется и мерзкий фактор — подонки, которые никогда не гнушаются зарабатывать деньги на чужой трагедии.

— Поставьте на стол у окна две тарелки. Я внимательно слушаю.

По его указаниям она отыскала фарфоровые тарелки, ножи, вилки, ложки, салфетки и продолжила:

— В данном случае действовал не дешевый слизняк, а какой-то умный, пронырливый гад, создавший организацию, которая крадет ребенка на одном берегу океана, переправляет через всю страну, как футбольный мяч, и забрасывает в симпатичный благополучный дом за тысячи миль.

— Пока не могу возразить.

— Будь я проклята, его надо найти. Паркленд еще не задержан, хотя его возьмут. Он не профи, обыкновенный сукин сын, нашедший легкий способ расплатиться с долгами и сохранить в целости голову. Когда его отыщут, он ничего особенного не расскажет, но какую-то ниточку все-таки даст. Думаю, ФБР его выпотрошит.

— Пока рассуждения безупречны. Возьмите бутылку, садитесь.

Мэл уселась у окна.

— Только вряд ли федералы поделятся информацией с частным сыщиком.

— Верно.

Себастьян выложил на тарелки пасту с травами и помидорами, сбрызнутую вином курицу, толстые ломти хрустящего хлеба.

— А с вами поделятся. Они вам обязаны.

— Может быть.

— Дадут копию показаний Паркленда. Может, даже позволят с ним поговорить. Если намекнете, что по-прежнему интересуетесь делом, сообщат все, что знают.

— Возможно. — Себастьян попробовал грудку, признал великолепной. — А я по-прежнему интересуюсь?

Она перехватила руку, потянувшуюся к другому куску.

— Разве не хотите закончить начатое?

Он так проникновенно заглянул ей в глаза, что пальцы задрожали.

— Хочу.

Мэл смущенно отломила кусочек хлеба.

— И что?..

— Помогу вам. Использую все свои связи.

— Очень признательна. — Хоть она изо всех сил старалась не прикасаться к нему, на губах заиграла улыбка, глаза потеплели. — Правда. Буду по гроб жизни обязана.

— Вряд ли, когда выслушаете условия. Работаем вместе.

Мэл уронила хлеб.

— Слушайте, Донован, спасибо за предложение, только я работаю одна. В любом случае меня смущают ваши методы — видения и прочее.

— Вполне откровенно. А меня смущают ваши пистолеты и прочее. Поэтому пойдем на компромисс. Работаем вместе, закрывая глаза на взаимные… причуды. В конце концов, важно достигнуть цели, не так ли?

Она призадумалась, осторожно промямлила:

— Может, было бы неплохо изобразить супружескую пару… бездетную. Но если пойдем на компромисс в одном этом случае, то установим правила.

— Разумеется.

— Нечего ухмыляться. — Мозги затикали, Мэл принялась за еду. — Вкусно. Очень вкусно. Даже не похоже, что затрачено столько труда.

— Вы мне льстите.

— Нет, я хочу сказать… — Она рассмеялась, пожала плечами, отправила в рот очередной кусок. — Я всегда думала, что для приготовления вкусной еды требуется фантазия. Моя мать часто работала официанткой, приносила еду с кухни, главным образом из закусочных и столовых. С вашей близко не сравнится.

— Она жива-здорова?

— Конечно. На прошлой неделе прислала открытку из Небраски. Постоянно кочует. Ноги чешутся, по ее выражению.

— А ваш отец?

Мэл чуть поколебалась.

— Отца я не помню.

— Как матушка относится к вашей профессии?

— Считает весьма увлекательной, потому что слишком часто смотрит телевизор. А ваша? — Она взмахнула бокалом. — Как ваши родители относятся к тому, что вы волшебник из города Монтерея?

— Я не считаю себя волшебником, — ответил Себастьян после долгой паузы. — Хотя, если подумать, они были бы рады, что я продолжил семейную традицию.

Мэл глотнула вина.

— Вы член какого-то клана?

— Нет. Я член семьи.

— Знаете, я никогда бы не поверила, если б не видела… Только это не означает, что все приняла не раздумывая. — Она внимательно и пытливо заглянула ему в глаза. — Почитала кое-что об исследованиях в этой области. Многие авторитетные ученые верят в экстрасенсорные способности.

— Приятно слышать.

— Не ерничайте. Я хочу сказать, признают, что не вполне понимают человеческую психику. Просматривают энцефалограммы и прочее, изучают людей, которые угадывают закрытую карту, и тому подобное. Но совсем не обязательно верить в колдовство, ясновидение и волшебную пыль.

— Немножко волшебной пыли никому не повредит, — пробормотал Себастьян. — Надо потолковать об этом с Морганой.

— Я серьезно, — возмутилась Мэл.

— Я тоже. — Он взял ее за руку. — Я родился с кровью эльфов. Потомственный чародей, ведущий происхождение от кельтского Финна. Мой дар — ясновидение. Дар не прошеный, а данный. Он не имеет никакого отношения к науке, логике и пляскам под луной в голом виде. Это мое наследие и судьба.

Мэл долго молчала, облизала губы, прокашлялась.

— Хорошо. Кроме того, исследуется телекинез, телепатия…

— Вам нужны доказательства?

— Нет… Да. То есть, если мы будем вместе работать, хотелось бы знать масштабы вашего… дара.

— Понятно. Задумайте цифру от единицы до десяти. Шесть, — сказал Себастьян, прежде чем Мэл успела рот открыть.

— Я не приготовилась.

— Эта цифра первой пришла вам на ум.

Правда, но она тряхнула головой:

— Не приготовилась. Давайте еще раз. — Закрыла глаза.

Отлично, заключил Себастьян. Замечательно. Собрала все силы, заблокировалась. Чтобы отвлечь, он поцеловал ее пальцы.

— Три.

Глаза открылись.

— Хорошо. Как вы это делаете?

— Читаю ваши мысли. Порой слышу слова, порой вижу картины, порой чувствую то, что нельзя описать. В данный момент вы думаете, не слишком ли много выпили, потому что сердце быстро бьется, кожа горит, голова пустая, легкая.

— С головой все в порядке. — Мэл отдернула руку. — Было бы в порядке, если б вы в нее не лезли. Я же чувствую.

— Знаю. — Он удовлетворенно кивнул, поднял бокал. — Люди, не связанные со мной кровными узами, крайне редко чувствуют мое вторжение, тем более столь неглубокое. У вас есть потенциал, Сазерленд. Если пожелаете его использовать, охотно посодействую.

Она не сумела скрыть дрожь.

— Спасибо. Моя голова меня вполне устраивает. — Испытующе ощупала голову, наблюдая за Себастьяном. — Не хочу, чтобы кто-то читал мои мысли. Если мы временно станем партнерами, это первое правило.

— Согласен. Не влезу, пока не попросите. — Он улыбнулся, видя в ее глазах сомнение. — Я никогда не лгу.

— Закон чародеев?

— Если угодно.

Не угодно, но Мэл поверила на слово.

— Дальше — обмениваемся информацией. Ничего не скрываем.

— Абсолютно согласен. Не будем ничего скрывать. — Он улыбнулся чарующей и опасной улыбкой.

— Профессионалы должны вести себя профессионально.

— По мере необходимости. Ужинать вместе профессионально?

— Смешить людей не надо. То есть, если будем разыгрывать пару, которая хочет ребенка, нельзя…

— Размывать границы, — договорил Себастьян. — Понимаю. План разработали?

— Ну, полезно поддерживать связь с ФБР.

— Обеспечу.

Она усмехнулась, на то и надеялась.

— С их помощью составим надежную легенду. Документы, налоговые декларации, сведения о работе. Внимание привлекут состоятельные люди, а чересчур богатые отпугнут. Надо поселиться на новом месте, где нет ни родных, ни знакомых, зарегистрироваться в респектабельных агентствах по усыновлению. Как только ФБР выйдет на Паркленда или еще на кого-то, точно определим где и когда.

— Есть способ попроще.

— Какой?

Себастьян отмахнулся:

— Сам займусь. Иначе уйдет много времени.

— Возможно. Но дело того стоит.

— Предлагаю еще один компромисс. Я решу, где, когда и как начать, а вы займетесь дальнейшей процедурой.

Мэл поколебалась, всегда с трудом соглашаясь на компромиссы:

— Для такого решения необходимы солидные основания. Я должна знать и одобрить.

— Хорошо.

— Договорились. — Вроде все просто. Внутреннее волнение объясняется предвкушением интересного и благодарного дела. — Давайте помогу с посудой.

Она встала и начала собирать тарелки с ловкостью, усвоенной от матери-официантки. Себастьян поймал ее за руку. Волнение снова жарко вспыхнуло.

— Бросьте.

— Вы готовили. — Мэл быстро направилась к раковине. Надо отойти подальше и чем-то заняться, чтобы остаться на плаву. — Судя по всему, вы не из тех, кто оставляет повсюду грязные тарелки.

— Значит, я непредсказуем.

Когда она оглянулась, он стоял позади. Протянув руки, придержал ее за плечи, чтобы не улизнула.

— Может, эльфов нанимаете для уборки, — пробормотала Мэл.

— Я не эксплуатирую эльфов… в Калифорнии. — Себастьян принялся разминать ей плечи. — Рядом со мной сильно напрягаетесь. За едой были спокойны, даже несколько раз улыбнулись. Очень мило.

— Не люблю, когда ко мне прикасаются. — Однако не вырвалась. В конце концов, ничего особенного не происходит.

— Почему? Это способ общения среди многих прочих. Голос, глаза, руки — средства общения.

— Возможно.

Он с улыбкой пробежался пальцами по спине.

— А ведь вы не трусиха. Такая женщина встречает опасность с высоко поднятой головой.

Как и ожидалось, голова сразу вздернулась.

— Я поговорить приехала.

— Мы и говорим. — Он подтянул ее ближе, оставалось лишь наклонить голову, чтобы прижаться губами к маленькой ямочке на крепком подбородке. — Я просто наслаждаюсь беседой.

Ее не соблазнишь. Перед взрослой самостоятельной рассудительной женщиной вопрос о соблазне не стоит. Она приложила ладонь к его груди, не сопротивляясь и не сдаваясь.

— Не хочу играть в игры.

— Очень жалко. — Он вдохнул ее дыхание, склонил голову набок, проехался губами по горлу. — Я люблю играть. Ладно, оставим до следующего раза.

— Слушайте, даже если меня тянет к вам, это не означает… абсолютно ничего.

— Конечно. Какая у вас нежная кожа на горле, Мэри-Эллен. Если кровь будет так сильно пульсировать, того и гляди прорвется.

— Смешно.

Но спина под выдернутой из-под ремня рубашкой оказалась воздушной, как одуванчик. Вздохнув со стоном, она выгнулась в его объятиях.

— Я едва не отчаялся, — прошептал он. — Ждал, когда ты придешь ко мне.

— Не за тем пришла. — А руки уже его обняли, пальцы вцепились в волосы. Разве не знала, не предчувствовала в глубине души? — Надо подумать. Может быть, я совершила ошибку. — Жадные губы уже ответили на поцелуй. — Ненавижу совершать ошибки.

— Ммм… Кто любит? — Он подхватил ее за бедра, ноги послушно обвили его талию. — Это не ошибка.

— Потом будет ясно, — пробормотала Мэл, когда он понес ее с кухни. — Действительно, не хочу осложнять дело. Оно слишком важное. Хочу добиться успеха, прокляну себя, если все испортила только потому…

Сбивчивые слова ритмично, медленно, соблазнительно барабанили у него в ушах. Он одной рукой запрокинул ей голову, впился в губы.

— Одно другому не мешает.

— Может помешать. — Она крепко прижалась к нему на ступеньках лестницы. — Обязательно помешает.

— Ну и пусть. — Он пинком распахнул дверь спальни. — Нарушим кое-какие правила.

Глава 8


Она всегда осторожна и предусмотрительна. Конечно, рискует, но знает о последствиях. Сейчас их угадать невозможно. Все диктует инстинкт. Разум советует удирать со всех ног, а что-то другое приказывает остаться. Довериться.

Так и висела на нем, чувствуя во всем теле биение крови. Смущает не стыд. Никогда не считала себя чрезмерно сексуальной, поэтому и не стыдится. Смущает неожиданная уверенность в жизненной важности происходящего. Для проверки устремила на него долгий пристальный взгляд и увидела именно то, что хотела увидеть.

Медленно улыбнувшись, она разжала ноги, он поставил ее на пол, глядя в глаза, притиснул к резной гладкой спинке кровати, провел руками по бедрам, по бокам до груди и по шее к вискам. Пальцы погрузились в волосы, губы нанесли сокрушительный поцелуй.

Она дрогнула, ощущая каждый изгиб прильнувшего тела, в котором чувствуется сила сидящего на цепи волка, готового вырваться на свободу. Но с ума сводят требовательные ненасытные губы, которые высасывают ее чувства, желания, сомнения, страхи и страсти. И она ему все это дарит.

Он это понял, когда ее тело обмякло и одновременно окрепло в объятиях, губы затрепетали, требуя большего, чем он готов отдать. Желание пронзило серебряным лезвием, отрезало от цивилизации, превратило в обезумевшего жеребца, учуявшего кобылицу.

Он поднял голову, она взглянула в темные как ночь глаза, полные безрассудной страсти, безудержных желаний. И силы. Дрогнула сначала от страха, а потом от неслыханного наслаждения.

Он услышал ответ и дал свой. Одним рывком разорвал рубашку, рухнул вместе с ней на кровать, ощупывая все тело, пощипывая, поглаживая, дразня и лаская.

Она тоже стащила с него рубаху, оборвав пуговицы. Соприкоснувшись кожей, оба радостно и беззвучно вздохнули.

Он не дал ей подумать, тем более усомниться. Увлек за собой в бурю с громом, молнией, воющим ветром. Конечно, ощущения чисто физические, в его руках и губах нет ничего магического, и все-таки ясно: за пределы реальности, из розовых сумерек, где защебетали ночные птицы, ее унесла чистая магия.

Унесла в царство неслыханного блаженства. Что звучит шепотом на непонятном языке — песнопение, любовная клятва? Незнакомые слова утешают, баюкают, прикосновения радуют. Жаркий солоноватый вкус губ, прохладный и утешительный вкус языка вызывают неутолимую жажду.

Какая щедрость, сила, беззаветная отдача, думал он сквозь туман. В гаснущем свете мерцает золотом кожа готовой к битве воинственной богини, фантастически живой, стройной, гибкой, отзывчивой. Слышится глухой вздох, в спину внезапно вонзаются ногти, тела вздымаются в экстазе.

Когда с влажных плеч соскользнули ослабевшие руки, он опять оседлал ее, стремясь испробовать полностью, разогреть ее кровь, услышать, как она выдохнет его имя.

Затряс головой, чтоб развеять туман, посмотреть в лицо, заглянуть в глаза, увидеть дрожь припухших открывшихся губ.

— Иди за мной.

Она обхватила его, он нырнул в нее, зная, что иногда чуда надо лишь пожелать всем сердцем.

Кажется, играет музыка. Завораживающая, утешительная, душевная. Мэл с улыбкой оглянулась, никого не увидела.

Мигом очнулась, села в темноте. Даже в чернильной ночи ясно, что она одна. В спальне Себастьяна. Была с ним наяву и осталась одна наяву.

Включила лампу на тумбочке, прикрыла глаза ладонью, пока не привыкнут к свету.

Не стала окликать его. Глупо кричать в пустой постели в темной комнате. Вместо этого встала, нащупала на полу его рубашку, сунула в рукава руки, пошла на звуки музыки.

Звуки чуть громче шепота долетают из-за пределов реальности, хотя слышатся со всех сторон. При всех стараниях невозможно понять, что это — поющие голоса, струнные или флейты. Инстинктивно тянет к волшебным и прекрасным звукам, которые не усиливаются и не стихают, а омывают тело, проникают в сознание по пути к невысокой лестнице слева.

Из комнаты в конце коридора замерцали золотом свечи, запахло тающим воском, сандаловым деревом и еще чем-то едким.

Заглянув в дверь, Мэл невольно затаила дыхание.

При виде небольшого помещения в голову почему-то пришло странное слово «палата». Стены из светлого теплого дерева залиты мистическим светом десятков тонких белых свечей. Снаружи она уже видела три окна в виде полумесяца, значит, комната находится в самой верхней части дома, окна выходят на море и скалы.

В откинутый застекленный потолочный люк смотрят звезды, кругом стоят стулья, столы, тумбы, которым самое место в каком-нибудь средневековом замке. На них хрустальные шары, расчерченные серебряные зеркала, прозрачные стеклянные жезлы, кубки, инкрустированные сверкающими камнями.

Нельзя верить в магию. В груди каждого мага и чародея имеется потайной ящичек, в рукаве прячется туз червей. Но даже на пороге чувствуется пульсация воздуха, словно в нем бьются тысячи живых сердец.

Видно, в хорошо знакомом, казалось бы, мире есть нечто такое, что тебе никогда и не снилось.

Себастьян неподвижно сидит спиной к двери в самом центре серебряной пентаграммы, выложенной на полу. Несмотря на извечное любопытство, понятно, что вторгаться в его жизнь нельзя.

Не успела она отступить, как он заговорил:

— Не хотел тебя будить.

— Ты и не разбудил. — Мэл уцепилась за уцелевшую пуговицу на рубашке. — Это музыка разбудила. То есть я проснулась, услышала, пошла на звуки… — Она растерянно огляделась, не видя источника звуков.

— Они идут из ночи. — Он встал во весь рост в свечном свете, полностью обнаженный, и она вспыхнула, хоть никогда не была чрезмерно стыдливой.

— Правда, я любопытная, но никак не хотела мешать.

— Ты не помешала. — Видя ее нерешительность, он вздернул бровь, шагнул вперед, взял за руку, прижался губами к ладони. — Надо мозги прочистить. Рядом с тобой не получится. Другие мысли суть затемняют.

— Наверное, мне лучше вернуться домой.

— Нет. — Поцелуй вышел легким и сладким.

— Знаешь… — Она чуть отстранилась, не зная, куда девать руки. — Я не привыкла…

Совсем юная, хрупкая в его рубашке, со спутанными во сне и в приступах любви волосами…

— Раз сделала для меня исключение, позволь сказать, что у тебя хорошо получилось.

— Не надо. — Губы все-таки улыбнулись. Хорошо. У обоих немыслимо хорошо получилось. — Никому это не повредило. Всегда сидишь на полу при свечах в голом виде?

— По настроению.

Чуть успокоившись, она пошла по комнате, разглядывая предметы, взяла в руки древнее зеркало, выпятила губы, подозрительно разглядывая бесценную вещицу.

— Волшебное?

Он наблюдал за ней с восторгом.

— Говорят, оно принадлежало Ниневе.

— Кому?

— Ах, Сазерленд, ты плохо образованна. Колдунья Нинева заставила влюбленного в нее Мерлина[4] лечь в волшебную пещеру под каменную плиту, откуда он уже не вышел.

— Да? — Мэл внимательно присмотрелась, признала раритет очень милым, отложила в сторону, глядя на шар из дымчатого кварца. — Зачем тебе все это?

— Для удовольствия.

Он видит без всяких зеркал и хрустальных шаров. Окружает себя подобными вещами, отдавая дань традиции и из эстетических соображений. А она очень забавно хмурится на магические инструменты.

— Хочешь увидеть?

— Что?

— Что угодно. Смотри.

Он шагнул к ней, взял одной рукой шар, стиснул другой ее пальцы, потянул в центр комнаты.

— Собственно, я…

— Встань на колени. — Опустил ее, сам опустился. — Что предпочитаешь, прошлое или будущее?

— Почему ты тюрбан не надел? — нервно усмехнулась Мэл.

— Дай волю воображению. — Он коснулся ее щеки. — Пожалуй, прошлое. О будущем сама позаботишься.

— Правильно, только…

— Приложи к шару руки. Не бойся.

— Я и не боюсь. — Она слегка прищурилась, сделала глубокий вдох. — Это просто стекло. Полный бред.

Мэл взяла шар, Себастьян накрыл ее руки ладонями и улыбнулся.

— Этот шар подарила мне на крещение тетя Брайна, мать Морганы. Для меня это было что-то вроде велосипеда.

Шар гладкий и прохладный, как озерная вода.

— В детстве у меня был черный пластмассовый шар. Задаешь вопрос, встряхнешь его, из отверстия выплывает ответ. Если не понял, повторяешь еще раз.

Себастьян опять улыбнулся, радуясь ее волнению, чувствуя наполняющую его силу, сладкую, как вино, легкую, как весенний ветерок. Надо показать что-нибудь простое.

— Смотри, — молвил он, голос гулко разнесся по комнате.

Пришлось посмотреть. Сначала перед ней была просто красивая сфера с радужными внутренними трещинками. Потом замелькали тени, образовались формы, размытые цвета. Потом Мэл охнула — прохладный шар разогрелся, как солнечный луч.

— Смотри, — повторил Себастьян. — Смотри сердцем.

Сначала показалась мать с прямыми белокурыми волосами до плеч, молоденькая и хорошенькая, несмотря на сильно подведенные глаза и слишком светлую помаду. Очарование пробивается сквозь косметику на смеющемся личике. Она улыбается юноше в белой форме и матросской фуражке, сбитой набекрень. Он держит на руках двухлетнего ребенка в пышном розовом платьице, черных туфельках и белых ажурных носочках.

Сердце выскочило из груди — это не просто ребенок, а сама она, Мэл.

На заднем плане большой серый корабль, оркестр играет бравурный военный марш, мельтешат люди, кричат все разом, слов не разобрать, только общий гул.

Парень высоко подбросил малышку, в его глазах сияют гордость, счастье, волнение, она полна невинности, любви, доверия к сильным рукам, слышит запах лосьона после бритья, заливается радостным смехом.

Картинка сменилась. Девушка с юношей поцеловались. Парень, бывший отцом девочки, шутливо козырнул, закинул на плечо вещмешок и направился к кораблю.

В руках остался красивый шар с радужными внутренними трещинками. Мэл чуть не уронила его, но Себастьян держал крепко.

— Отец… Это мой отец… Служил в военно-морском флоте, хотел мир посмотреть… В тот день отплыл из Норфолка. Я не помню, мне было года два… Мама рассказывала, как мы его провожали, как он волновался и радовался…

Голос прервался, она помолчала минуту.

— Через несколько месяцев их корабль попал в шторм в Средиземном море, и он утонул. Ему было всего двадцать два. Совсем мальчишка. У мамы есть фотографии, только по фотографиям нельзя судить. — Мэл опять посмотрела на шар, потом на Себастьяна. — У меня его глаза. Я и не знала.

На секунду зажмурилась, стараясь успокоиться.

— Сейчас видела, правда?

— Правда. Я показал не затем, чтоб расстроить тебя, Мэри-Эллен.

— Я не расстроилась. Просто жалею, что ничего не помню. Жалею, что мама слишком крепко помнит, а я раньше этого не понимала. Радостно видеть их вместе — всех нас — хотя бы один раз. Спасибо.

— Это мелочь по сравнению с тем, что ты мне сегодня дала.

— Что?

— Себя.

— А… — Мэл прокашлялась и встала. — Я бы не сказала.

— Что же это было?

Она оглянулась, чувствуя внутри беспомощный трепет.

— Не знаю. Мы взрослые люди…

— Конечно.

Себастьян шагнул к ней, она неожиданно для себя отступила назад.

— Свободные…

— Пожалуй.

— Ответственные…

— Безусловно. — Он протянул руку к ее волосам. — Я хотел видеть тебя при свечах, Мэри-Эллен.

Она оттолкнула его:

— Прекрати.

— Что?

— Не называй меня Мэри-Эллен и прекрати эту белиберду со свечами и скрипками.

Не сводя с нее глаз, он провел пальцем по горлу.

— Ты против романтики?

— Не совсем. — После того, что видела в шаре, эмоции вот-вот выплеснутся наружу. Необходимо твердо установить основные правила. — Просто она мне не нужна. Не знаю, что с ней делать. По-моему, мы должны точно определить свое положение.

— Каково же наше положение?

— Как я уже сказала, мы взрослые, свободные, ответственные люди. Нас друг к другу тянет.

Он коснулся губами виска.

— Пока нет возражений.

— Пока мы разумно регулируем отношения…

— Ох, тут могут возникнуть проблемы.

— Не вижу почему.

Он погладил ее по бокам, нащупал соски большими пальцами.

— Я себя не считаю таким уж разумным.

Колени у нее подогнулись, голова запрокинулась.

— Надо расставить приоритеты…

— Мои уже расставлены. — Он заставил ее открыть губы. — Первым делом займусь с тобой любовью, пока оба не превратимся в ни на что не годные тряпки.

Она охотно направилась за ним.

— Для начала неплохо.

С бумажной работой Мэл в самом деле отлично справлялась. К вечеру одно дело было закончено. Выдался первый свободный час после того, как утром в десятом часу она уехала от Себастьяна, совершенно измученная и выбившаяся из расписания.

Никогда еще не выбивалась из расписания. Впрочем, роман с волшебником тоже не заводила. Видно, в этом месяце все случается впервые.

Если б не назначенная встреча, бумаги, судебное заседание, вообще не уехала бы. Конечно, Себастьян изо всех сил уговаривал остаться. А сил у него хватает, признала она с улыбкой, похлопав по губам кончиком карандаша.

Только дело есть дело. Агентство должно работать.

Лучшая новость дня — нью-гэмпширская полиция отловила Джеймса Паркленда. Один тамошний сержант, благодарный ей за наводку и недовольный вмешательством федералов, оказал существенную помощь, тайком прислав по факсу показания задержанного.

Начало положено.

Известен крупный делец, который держит его долговые расписки, из чего надо выжать все возможное, а если повезет, провести вдобавок несколько дней на озере Тахо.

Необходимо переубедить Деверо. Он намерен использовать для приманки своих агентов, и следует толково объяснить, почему Мэл с Себастьяном больше подходят на эту роль.

В ее пользу активное участие в деле Дэвида Меррика, хотя это вряд ли поможет. Агентство Сазерленд работает успешно, за громкими делами не гонится, а Деверо наверняка не одобряет частных сыщиков, падких на рекламу. Сотрудничество с Себастьяном еще один плюс. Охотное согласие отдать федералам львиную долю славы добавляет гирьку на чашу весов.

— Контора открыта? — спросил Себастьян, толкнув дверь.

Стараясь проигнорировать трепет в желудке, Мэл улыбнулась:

— Через пять минут закрывается.

— Значит, я хорошо рассчитал. Что это? — Он схватил ее за руку, поднял на ноги, разглядывая костюм персикового цвета.

— В суд иду в конце дня. — Он протянул руку к нитке жемчуга на шее, и она беспокойно дернула плечами. — Слушается дело о разводе. Довольно поганое. Поэтому надо сойти за настоящую леди.

— Сойдешь.

— Легко сказать. Великосветские дамы одеваются вдвое дольше нормальных женщин. — Мэл присела на угол стола, протянула лист бумаги. — Показания Паркленда.

— Быстро сработали.

— Довольно жалкий тип. Уверяет, будто он в полном отчаянии, никому не хотел навредить, пристрастился к игре, увяз по уши, опасался за жизнь… Удивительно, что не припомнил смертельную обиду на отца, который не подарил ему красную машину на Рождество.

— Как бы он ни был жалок, расплатится за содеянное, — заметил Себастьян.

— Конечно, только он еще и дурак. Рискнул вывезти Дэвида за границу штата. — Она сбросила туфли, почесала пяткой лодыжку. — Уверяет, будто получал инструкции по телефону.

— Вполне возможно.

— Угу. Пить хочешь?

— Ммм… — Себастьян перечитал показания, пока Мэл ходила на кухню.

— Пять тысяч долларов за похищение ребенка. Маловато по сравнению со сроком, который ему светит. — Она оглянулась на стоявшего в дверях Себастьяна, протянула банку с газировкой. — Он задолжал в казино в Тахо тридцать пять сотен и знал, что если в скором времени не расплатится, то ему исковеркают физиономию. Поэтому украл малыша.

Себастьян внимательно слушал, одновременно разглядывая квартиру.

— Почему именно Дэвида? — спросил он, проходя за Мэл в смежную комнату.

— Я так думаю. Месяцев пять назад Стэн занимался извозом. Показывал фотографии сына каждому пассажиру, которому не удалось отвертеться. Поэтому когда Паркленд решил, что лучше украсть ребенка, чем подвергаться жестокой пластической хирургии, то увидел в сынишке механика выигрышный билет. Даже такой слизняк понимает, что симпатичный ребенок произведет впечатление на покупателя.

Себастьян потер рукой подбородок, разглядывая спальню. Предположительно спальню, судя по узкой незастланной кровати. Одновременно это и гостиная, судя по креслу, заваленному книгами и журналами, портативному телевизору на шаткой цветочной подставке и лампе в виде форели.

— Ты здесь живешь?

— Угу. — Мэл отшвырнула стоявшие на дороге ботинки. — Прислуга взяла отгул на год. — Присела на сундук, украшенный наклейками с изображениями символов всех пятидесяти штатов. — Поэтому он взялся за работу, получая указания по телефону от мистера Икс. Встретился с рыжеволосой женщиной в условленном месте, обменял Дэвида на конверт с наличными.

— Что это?

Она оглянулась.

— Буллвинкль [5]. Видел когда-нибудь?

— Кажется, — пробормотал Себастьян, встряхнул игрушку, положил на место. — Сплошная безвкусица.

— Вот именно. Так или иначе…

— А это? — Он ткнул пальцем в плакат на стене.

— Бродячий пес. Его Уолли Кокс озвучивает. Может, меня послушаешь?

Он с улыбкой оглянулся.

— Я весь внимание. Знаешь, только отважные люди рискнут смешать в одной комнате лиловое с оранжевым.

— Люблю яркие краски.

— И красное полосатое постельное белье.

— На распродаже купила, — нетерпеливо отмахнулась Мэл. — На ночь все равно свет гасишь. Слушай, долго будем обсуждать мою обстановку?

— Еще пару минут. — Себастьян поднял вазочку в виде Чеширского кота[6] с булавками, оторванными пуговицами, пулей 22-го калибра, купоном на безалкогольные напитки, которыми она, видно, питается, и какой-то железкой, смахивающей на отмычку. — Ты не отличаешься аккуратностью.

— Организационный талант использую в бизнесе.

Он поставил вазу, взял в руки книгу.

— «Экстрасенсорные способности»?..

— Результаты исследований. Просто интересно, — нахмурилась Мэл. — Взяла в библиотеке неделю назад.

— И что думаешь?

— Думаю, это к тебе отношения не имеет.

— Совершенно верно. А комната имеет к тебе непосредственное отношение. Точно так же, как рационализированный рабочий кабинет в агентстве. Твое мышление организовано как архивный шкаф.

Непонятно, комплимент это или нет, но во взгляде просматривается что-то знакомое.

— Слушай, Донован…

— А эмоции, — продолжал Себастьян, — в высшей степени хаотичны и красочны.

Она оттолкнула руку, игравшую жемчугом.

— Я стараюсь вести деловую беседу.

— Контора сегодня закрыта, забыла?

— Не придерживаюсь рабочего расписания.

— Я тоже. — Он расстегнул пуговицу на ее пиджаке. — С самого утра думаю возобновить прерванные занятия.

Кожа разгорячилась, попытки протеста оказались не совсем убедительными.

— Ты не в своем уме.

— У меня только ты на уме. Впрочем, я проделал кое-какую подготовительную работу, которая доставит тебе удовольствие. В профессиональном смысле.

Мэл вовремя увернулась от поцелуя.

— Какую?

— Долго беседовал с агентом Деверо и его вышестоящим начальником.

Она вытаращила глаза, вырываясь из рук.

— Когда?.. Что они сказали?

— Похлебка, можно сказать, заварилась. Надо пару дней обождать. Потерпи.

— Хочу сама с ним поговорить. По-моему, он должен…

— Завтра поговоришь. В крайнем случае послезавтра. — Он завел ее руки за спину, сковал запястья пальцами, как наручниками. — Скоро начнем. Знаю когда и где.

— Тогда…

— Сегодня только ты и я.

— Скажи…

— Лучше покажу, — прошептал он. — Покажу, как легко ни о чем другом не думать, ничего не чувствовать, ничего не хотеть. — Глядя в глаза, приник к губам. — Я не был с тобой нежен.

— Не имеет значения.

— Не жалею об этом. — Легонько прикусил нижнюю губу и снял боль языком. — Но сейчас, в твоей тихой квартирке, буду обращаться с тобой как с леди. Пока с ума не сведу.

— Кажется, уже свел, — беззвучно рассмеялась она, чувствуя его губы на горле.

— Еще даже не начал.

Свободной рукой стянул с плеч пиджак, под которым оказалась широкая светлая блузка, напомнившая о летнем чаепитии и официальных приемах в саду. Осыпая лицо поцелуями, провел руками по ткани и кружевному белью под ней.

Мэл уже дрожала. Смешно, что он держит ее за руки, а она позволяет. Невероятно волнуют медленные, испытующие прикосновения, чувствуется его дыхание на коже, теплый влажный язык на груди. Ноги стоят на полу, спина прижата к кровати, а кажется, будто плывешь, пока он лениво пробует тело на вкус, словно блюдо, поданное на банкете по его капризу.

Юбка упала к ногам, рука поползла следом. Она одобрительно бормотала, пока его пальцы возились с подвязками.

— Весьма неожиданно, Мэри-Эллен. — Застежка щелкнула в опытных пальцах.

— Практично. — Пальцы направились к источнику жара, и она задохнулась. — И дешево. Колготки вечно рвутся…

— Практично и обворожительно.

Борясь с неумной страстью, Себастьян уложил ее на кровать. Во имя Финна, кто мог знать, что это сильное мускулистое тело в кружевном белье вдребезги разнесет механизмы контроля?

Хочется овладеть, победить и насытиться.

Хотя была обещана нежность.

Он опустился на колени, прильнул к губам, держа слово.

Она мгновенно поняла — он прав. Легко не думать ни о чем, кроме него, чувствовать только его, желать только его.

Он убаюкивал ее своей нежностью, тело ожило, как прошлой ночью, к тому же расцвеченное женственностью, о которой она так часто забывает.

Он смаковал, исследовал, открывал новые тайны. Прежние бешеные порывы сменились медленным наслаждением в застывшем мире, в смягчившемся воздухе.

Услышав стремительное биение его сердца, настойчивый шепот, она поняла, что он точно так же заворожен происходящим.

Она открылась, приняла его, он содрогнулся, и теперь она его убаюкала.

Глава 9


— Только зря время тратим.

— Напротив, — возразил Себастьян, останавливаясь у витрины и разглядывая стилизованный безликий манекен. — Проводим довольно сложную подготовку к операции.

— Целый день шляясь по магазинам? — Мэл презрительно фыркнула, сунув большие пальцы в карманы.

— Дорогая моя Сазерленд. Меня вполне устраивают твои джинсы, но жене преуспевающего бизнесмена требуется более изысканный гардероб.

— Я уже перемерила столько, что хватило бы трем женщинам на год. Для доставки придется трейлер нанимать.

Он спокойно взглянул на нее:

— Легче склонить к согласию ФБР, чем тебя.

Она усмехнулась, чтоб не выглядеть неблагодарной дурочкой.

— Я хожу с тобой часами. По-моему, хватит.

— Не совсем. — Он кивнул на платье в витрине. — Вот это весьма выразительно смотрится.

Мэл прикусила губу.

— Сплошь в блестках.

— Ты против блесток по религиозным или по политическим соображениям?

— Нет. Просто это не для меня. Буду чувствовать себя ничтожеством. Да и не вижу ничего особенного. — Окинула взглядом крошечное черное платье без плеч, открывающее ноги до бедер. — Не знаю, как в нем можно сесть.

— Припоминаю юбочку, в которой ты была в баре несколько недель назад.

— Совсем другое дело. Я была на работе. — Мэл скривилась под терпеливым насмешливым взглядом. — Ладно, уговорил.

— Будь образцовым солдатом. Иди примерь.

Она ворчала, ругалась сквозь зубы, но была образцовым солдатом. Себастьян перерыл весь бутик, подбирая аксессуары и думая о ней.

На модные наряды ей глубоко плевать, гардероб, которому позавидовала бы любая женщина, ее скорее смущает, чем радует. Роль сыграет отлично. Будет носить выбранные им наряды, абсолютно не замечая, что потрясающе выглядит. При первой возможности опять влезет в джинсы, выцветшую рубаху и ботинки. И тоже не заметит, что выглядит потрясающе.

Клянусь бородой Мерлина, плохо дело, заключил Себастьян, присмотрев серебряную вечернюю сумочку с изумрудной застежкой. Мать однажды сказала, что неожиданная любовь больнее, слаще и непреодолимее. И была совершенно права.

Меньше всего ожидалось, что к женщине вроде Мэл возникнет какое-то чувство, кроме любопытства и чисто физического влечения. Крутая, упрямая, язвительная, принципиально независимая… Не слишком привлекательные в женщине качества.

Но вдобавок теплая, щедрая, преданная, храбрая, честная…

Кто устоит перед женщиной с острым языком, заботливым сердцем и пытливым умом? Безусловно, не Себастьян Донован.

Для полной победы потребуются терпение и время. Известно не глядя. Она слишком осторожна и беззащитна, несмотря на показную бесшабашность, чтобы обеими руками отдать свое сердце, полностью не убедившись, что другие руки его примут.

Время и терпение есть. Заглядывать не стоит потому, что это нечестно по отношению к ним обоим. И потому, что есть риск увидеть, как она уходит.

— Ну вот, — проворчала Мэл у него за спиной. — Не знаю, долго ли можно в нем оставаться.

Себастьян повернулся. Глаза его округлились.

— Что? — Она тревожно прижала руку к груди, потупила глаза. — Задом наперед надела?

— Нет, — рассмеялся он. — Все правильно. Ничто так быстро не повышает кровяное давление у мужчины, как высокая стройная женщина в черном платье.

Мэл фыркнула, сердце снова забилось.

— Дай передохнуть.

— Прекрасно, прекрасно. — Подошедшая продавщица принялась что-то поправлять и разглаживать. — Сидит идеально. Просто мечта.

— Да. Мечта, — подтвердил Себастьян.

— У меня есть вечерние красные шелковые брюки, чудно будут смотреться.

— Донован… — взмолилась Мэл, но он уже направился за услужливой женщиной.

Через полчаса они вышли из магазина.

— Все, — объявила Мэл. — Дело закрыто.

— Еще в одно место зайдем.

— Ничего больше мерить не буду. Лучше на муравейник сяду.

— Больше не будешь, — пообещал Себастьян.

— Хорошо. За десять лет работы под прикрытием всего не переносить.

— Две недели, — объявил он. — Пройдет не больше двух недель. За это время мы будем ходить в казино, в клубы, в гости, так что гардероб пригодится.

— Две недели? — Сквозь усталость пробилось волнение. — Точно?

— Считай, интуиция подсказала. — Он потрепал ее по плечу. — Мне кажется, что наши действия в Тахо позволят развалить черный рынок торговли детьми.

— Ты так и не рассказал, как уговорил федералов поручить нам дело.

— У нас своя история. Можно сказать, оказал кое-какие услуги, кое-что посулил.

Она остановилась у очередной витрины не для того, чтобы рассмотреть товары, а чтобы собраться с мыслями.

— Я без тебя не уговорила бы. А ведь у тебя ничто не стоит на кону.

— Стоит ровно столько, сколько у тебя. Клиента нет, Сазерленд. Гонорара не будет.

— Не имеет значения.

Себастьян с улыбкой чмокнул ее в лоб.

— Верно. Не имеет. Иногда ввязываешься исключительно ради шанса что-то изменить.

— Наверное, ради Роуз, — медленно проговорила Мэл. — И ради миссис Фрост. До сих пор слышу ее рыдания, когда увозили Дэвида.

— Знаю.

— Не такая уж я благодетельница, — вдруг смутилась она, и он снова поцеловал ее.

— Понятно. Есть правила. — Он взял ее за руку, и они пошли дальше.

Она медлила, ожидая, когда голос зазвучит легко и непринужденно, чтобы задать давно мучивший вопрос.

— Если действительно начнем в конце недели, нам придется какое-то время как бы жить вместе…

— Тебя это смущает?

— Да нет. Если тебя не смущает… — Кажется, глупость сморозила, но важно дать понять, что она не из тех женщин, кто путает фантазии с реальностью. — Придется изображать любящих супругов и все такое прочее…

— Для супругов естественно любить друг друга.

— Правильно, — с силой выдохнула она. — Просто знай, я играть в игры умею. Неплохо получается. Поэтому не подумай…

— Чего?

— Ну… Не бойся, что я увлекусь и спутаю желаемое с действительным.

— Пожалуй, мои нервы выдержат, если ты притворишься, что любишь меня.

Она хмуро уставилась в тротуар, слыша столь легкомысленный тон.

— Отлично. Теперь исходная позиция известна.

— По-моему, надо попрактиковаться. — Он развернул ее, прижал к себе.

— Что?

— Попрактиковаться, — терпеливо растолковал Себастьян. — Наверняка убедиться в твоей способности сыграть роль любящей жены. Поцелуй меня, Мэри-Эллен.

— На улице? Люди кругом.

— Тем более. Поцелуи наедине ничего не доказывают. Ты краснеешь.

— Ничего подобного.

— Не отпирайся, это очевидно. Проследи за собой. Нечего краснеть, целуя мужа, с которым живешь… сколько?.. пять лет. По легенде мы жили до этого вместе еще целый год. Ты в меня влюбилась в двадцать два года.

— Считать умею, — буркнула Мэл.

— Стираешь мои носки…

Губы дрогнули в усмешке.

— Черта с два. Современные пары сдают белье в прачечную.

— Бросила работу, чтобы обустроить для мужа-бизнесмена уютный дом.

— Вот это мне не нравится. — Она обхватила его за шею. — Чем же я целый день занимаюсь?

— Ничем, — усмехнулся Себастьян. — В принципе мы взяли отпуск, чтоб устроиться на новом месте. Долго лежим в постели.

— Ладно, — усмехнулась она в ответ. — Неплохое оправдание.

И поцеловала его долгим крепким поцелуем, чувствуя, как его сердце бьется в такт с ее собственным. Потом медленно отстранилась.

— Может быть, через пять лет я не стала бы так тебя целовать.

— Стала бы. — Он схватил ее за руку, потащил в магазин своей кузины.

— Ну-ну… — Моргана отложила малахитовое яйцо, хорошо разглядев представление за витринным окном. — Через пару минут остановилось бы дорожное движение.

— Эксперимент, — объяснил Себастьян. — Моргане известно о деле. — Мэл насупилась, и он добавил: — От родных у меня нет секретов.

— Не беспокойтесь, — сказала Моргана, взяв братца за руку, но глядя на Мэл. — У нас нет тайн друг от друга, но мы не откровенничаем с посторонними.

— Прошу прощения. Я не привыкла посвящать кого-либо в свои дела.

— Это рискованно, — согласилась Моргана. — Себастьян, Нэш замаялся, распаковывая доставленные товары в подсобке. Помоги ему хоть минуточку, ладно?

— Как скажешь.

Себастьян удалился, Моргана направилась к двери, повесила табличку «Закрыто», желая остаться наедине с Мэл.

— Нэш слишком заботлив, — пояснила она. — Не хочет, чтобы я таскала коробки.

— Естественно, учитывая ваше положение.

— Я сильная, как лошадь. Есть и другие способы ворочать тяжести.

Мэл что-то неопределенно промычала.

— Мы своей природы не скрываем, — продолжала Моргана. — Себастьян свой дар открыто использует, хотя никто по-настоящему не понимает, кто он такой и на что способен. Слухи и сплетни на мой счет полезны для бизнеса. У Аны свои таланты…

— Даже не знаю, что сказать. — Мэл развела руками. — Даже не знаю, смогу ли поверить. Никогда с чародеями не встречалась.

— Очень жалко. Хотя, по-моему, практичная женщина не станет отрицать то, что видит.

— Не отрицаю, Себастьян не такой, как все. У него есть способности, дар… Я такого никогда раньше не видела.

Моргана усмехнулась:

— Себастьян уникален даже среди необычных людей. Возможно, когда-нибудь у нас выдастся время поговорить об этом. Он вечно стремится к соперничеству. До сих пор бесится, что не умеет достойно наложить заклятие.

Мэл как завороженная шагнула к ней.

— Правда?

— Конечно. Я ему никогда не признаюсь, скольких трудов мне стоит мельком заметить то, что он естественно видит. Впрочем, это старые семейные разборки. Я хотела поговорить с вами наедине, потому что он вам явно верит и дорожит настолько, что открывает вам эту сторону своей жизни.

У Мэл перехватило дыхание. Что дальше?

— Мы вместе работаем… У нас, можно сказать, завязались какие-то… личные отношения… — осторожно призналась она.

— Не хочу вмешиваться в личные отношения. Но Себастьян член семьи, я его очень люблю. Поэтому прошу, не используйте свою силу во вред ему.

— Да ведь это вы ведьма, — ошеломленно выпалила Мэл. — То есть я хотела сказать…

— Что хотели, то и сказали. Правда, я колдунья и одновременно женщина. Кто больше знает о силе?

Мэл тряхнула головой:

— Ничего не понимаю. Почему вы считаете меня способной причинить вред Себастьяну? Если думаете, будто я его втягиваю в опасное дело…

— Не думаю. — Моргана задумчиво подняла руку. — Вы действительно не понимаете. — Губы вдруг улыбнулись, глаза прояснились. Ясно: девушка ни сном ни духом не подозревает, что Себастьян ее любит. — Потрясающе, — пробормотала она. — Просто великолепно.

— Объясните, пожалуйста…

— Ни за что. Терпеть не могу объяснений. — Моргана схватила Мэл за руки. — Простите, что я вас озадачила. Донованы всегда защищают друг друга. Вы мне нравитесь. Очень. Надеюсь, мы подружимся. Хочу вам кое-что подарить.

— Это не обязательно.

— Конечно, — кивнула она, шагнула к витрине, вытащила тоненький голубой камешек на серебряной цепочке. — Выбирая этот камень, я знала, что он должен попасть в хорошие руки.

— Не могу принять такой дорогой подарок.

— Стоимость относительна. Вы не носите украшений. Считайте его талисманом или, если хотите, орудием.

Мэл принялась разглядывать камень, хоть никогда не увлекалась побрякушками, которые носят в ушах и на пальцах. Не прозрачный, а в нем что-то светится. Длиной не больше ногтя, оттенки варьируются от бледно-голубого до индиго.

— Что это?

— Голубой турмалин. Превосходно снимает стресс. — Моргана не добавила, что камень еще объединяет любовь с мудростью. — Вам на работе наверняка здорово достается.

— Бывает. Спасибо. Очень красиво.

— Моргана! — Нэш сунул в дверь голову. — Привет, Мэл.

— Здравствуйте.

— Детка, там какой-то чайник спрашивает по телефону насчет зеленого диоптаза в четвертой чакре.

— Не чайник, а клиент, — устало поправила Моргана.

— Ну да. — Нэш подмигнул Мэл. — Хочет расширить сердечный центр. По-моему, безнадежно.

— Я сама отвечу. — Моргана поманила Мэл за собой.

— Знаете что-нибудь про чакры? — шепнул ей Нэш в дверях.

— Это еда или танец?

Он с ухмылкой хлопнул ее по плечу:

— Вы мне нравитесь.

— Видно, я тут всем нравлюсь.

Мэл оглядела кухоньку, где за деревянным столом по-свойски расположился Себастьян с пивом.

— Хочешь?

— Еще бы. — И тут пахнет травами из горшочков на подоконнике. — Интересный магазин.

Себастьян протянул ей бутылку.

— Вижу, ты уже приобрела безделушку.

Мэл ощупала камень.

— Моргана подарила. Правда, красиво?

— Очень.

Она повернулась к Нэшу, искавшему в буфете печенье:

— Я еще не успела сказать, как мне нравятся ваши фильмы. Особенно «Оборотень». Я чуть с ума не сошла.

— Правда? Он занимает особое место в моем сердце. Это не просто разумный и сексуальный волк.

— Вы умеете логично объяснять нелогичное. Устанавливаете правила, пусть дикие, безумные, и безупречно их соблюдаете.

— Мэл помешана на правилах, — вставил Себастьян.

— Извините, — сказала из двери Моргана. — Срочное дело. Нэш, ты уже съел все печенье.

— Все? — Нэш разочарованно закрыл дверцу.

— До последней крошки. — Моргана обратилась к кузену: — Ты, наверное, зашел спросить, готов ли заказ.

— Угадала.

Она вытащила из кармана шкатулочку из кованого серебра:

— Думаю, тебе понравится.

Себастьян поднялся, глядя ей в глаза.

— Доверяю твоему вкусу.

— А я твоему. — Она расцеловала его. — Будь благословен, кузен. — И повернулась к мужу: — Иди за мной, милый. Надо кое-что переставить.

— Мэл только начала тешить мое самолюбие.

— Вещи тяжелые, — объявила Моргана, дернув его за руку. — Надеюсь, скоро увидимся, Мэл.

— Конечно. Еще раз спасибо. — Как только дверь закрылась, Мэл посмотрела на Себастьяна. — В чем дело?

— Моргана поняла, что нас надо оставить. — Он поглаживал шкатулочку, наблюдая за ней.

Мэл нервно улыбнулась.

— Ничего страшного?

— Абсолютно. — По крайней мере, для нее.

Открыл коробочку, протянул.

Она взглянула и отпрянула бы, если б не упиралась спиной в стол. В шкатулочке лежало кольцо. Серебряное, как подаренная Морганой цепочка, из искусно сплетенных нитей вокруг нежно-розового камня с зеленым ободком.

— Что это?

— Тоже турмалин. За окраску называется дынным. — Себастьян вытащил кольцо, поднес к свету. — Говорят, он помогает людям, которые много значат друг для друга, обмениваться силой. В практическом смысле, который тебе наверняка интересен, используется для настройки электрических цепей. Не разрушается при высоких частотах, в отличие от прочих кристаллов.

— Интересно. — В горле совсем пересохло. — Но зачем это?

Не так хотелось сделать, но придется.

— Обручальное кольцо.

— Что?

— Раз мы пять лет женаты, у тебя должно быть кольцо.

— А… — Конечно, только кажется, будто оно вибрирует на ладони. — Разумно. А почему не обыкновенное, золотое, без камня?

— Потому что мне нравится это. — Он нетерпеливо схватил кольцо с ладони, надел ей на палец. — Не привередничай.

— Легче было б зайти в магазин и купить…

— Заткнись.

Мэл повертела кольцо и сощурилась:

— Слушай, Донован…

Себастьян резко притянул ее к себе, так что она поднялась на цыпочки.

— Сделай хоть раз по-моему, без споров, без вопросов, не внушая желания придушить тебя.

Она сверкнула глазами:

— У меня есть свое мнение. Если это тебя не устраивает, давай сразу договоримся. Ничего не будет ни по-твоему, ни по-моему. Только по-нашему.

Он ее выпустил, не найдя возражений, и пробормотал скорее для себя:

— У меня на редкость мягкий характер. Вспышки бывают редко, ибо сила и темперамент — опасная смесь.

Она растерла руки.

— Правильно.

— В моем мире, Сазерленд, есть одно нерушимое правило: никому не причини вреда. Я отношусь к нему очень серьезно. Впервые в жизни сталкиваюсь с женщиной, которая меня искушает произнести заклятие и обрушить на ее голову всякие беды.

Мэл потянулась к пиву, и Себастьян полностью сосредоточился. Мэл захлебнулась, закашлялась, схватилась за горло, будто глотнула чистого кентуккииского кукурузного самогона.

— Особое заклятие, действующее на рассудок, — высокомерно объявил Себастьян, пока она пыталась отдышаться.

— Очень остроумно. — Мэл отставила пиво, не желая испытывать судьбу. — Не знаю, к чему ты клонишь, Донован, только буду очень признательна, если прибережешь свои фокусы на Хеллоуин, на первое апреля, на любой другой день, когда хочется посмеяться.

— Посмеяться? — тихо прошипел Себастьян, шагнув вперед. Мэл шагнула навстречу, но тут дверь открылась.

— Ох, простите… — Анастасия с коробкой сухих цветов придержала ногой створку. — Даже издали слышен сабельный звон в воздухе. Я потом зайду.

— Что за глупости. — Себастьян бесцеремонно оттолкнул Мэл, отобрал у кузины коробку. — Моргана в зале.

Ана поспешно откинула волосы с глаз.

— Сейчас доложу, что пришла. Рада снова видеть вас, Мэл. — Воспитание требует улыбнуться. В глаза бросилось кольцо. — Ой, какая красота! Кажется… — Она запнулась, покосившись на кузена. — Прямо для вас предназначено.

— Я его как бы взаймы взяла на неделю-другую.

Ана ласково на нее посмотрела:

— Понятно. Вряд ли я отдала бы обратно такую чудесную вещь. Можно? — Она взяла руку Мэл, узнала принадлежавший Себастьяну камень, который он ценил больше всего на свете. — Да. Прекрасно на вас смотрится.

— Спасибо.

— Ну, у меня всего минута, оставлю вас заканчивать споры. — Она быстро улыбнулась кузену и направилась в торговый зал.

Мэл присела на край стола, склонила набок голову.

— Драться будем?

Он схватил ее недопитую бутылку с пивом.

— Какой смысл?

— Никакого. Я не злюсь на тебя, просто нервничаю. Никогда еще так не нервничала. Не потому, что боюсь не справиться с делом.

Себастьян присел рядом с ней.

— Тогда почему?

— По-моему, это самое важное дело во всей моей жизни, и мне по-настоящему хочется его сделать. И еще.

— Что?

— Мы с тобой. Это тоже важно.

Он взял ее за руку.

— Правда.

— Не хочу, чтоб грань между тем и другим размывалась, потому что действительно…

Он поднес ее пальцы к губам.

— Да.

Атмосфера вновь стала дружеской, и она улыбнулась:

— Знаешь, что мне в тебе нравится?

— Расскажи.

— То, что ты делаешь такие вещи… руки целуешь и не выглядишь при этом глупо.

— Ты меня умиляешь, Сазерленд, — глухо вымолвил Себастьян. — Положительно умиляешь.

Через несколько часов тихой лунной ночью она прижалась к нему во сне, обняла, положила на плечо голову. Он отбросил с ее лба волосы, провел пальцем по камню в кольце. Если держать на нем палец, пустить мысли в свободное плавание, можно проникнуть в ее сны. Очень хочется, почти так же хочется, как разбудить ее.

Принимая решение, он вдруг мельком увидел конюшню, почуял запах сена и лошадиного пота, услышал тревожное ржание и вскочил.

Мэл сонно заморгала.

— Что случилось?

— Спи, — велел он, натягивая рубашку.

— Куда ты?

— На конюшню. Психея готовится ожеребиться.

— Ох… — Мэл, не раздумывая, схватила одежду. — Я с тобой. Может, ветеринара вызвать?

— Ана приедет.

— А… — Мэл нашаривала пуговицы в темноте. — Позвонить ей?

— Она приедет, — повторил Себастьян и направился к двери.

Мэл бросилась за ним, на ходу надевая ботинки.

— Давай я воду вскипячу и еще что-нибудь…

Он остановился на лестнице, поцеловал ее.

— Ну, вскипяти. Для кофе. Спасибо.

— Воду всегда кипятят, — бормотала она, поворачивая на кухню.

Когда воздух наполнился запахом кофе, к дому подъехала машина, Мэл решила взять три кружки, догадываясь, что бесполезно спрашивать, откуда Ана узнала о происходящем.

Кузены были в конюшне. Ана стояла на коленях возле кобылицы, что-то бормотала. Рядом два кожаных мешочка и рулон ткани.

— Ну, как она? — спросила Мэл. — Я имею в виду, все в порядке?

Ана погладила лошадь по шее.

— В полнейшем. Отлично. — Голос утешительный, как прохладный ветерок в пустыне. Кобылица ответила тихим стоном. — Недолго осталось. Себастьян, успокойся. Не первый жеребенок на свет появляется.

— Для нее первый, — буркнул он, чувствуя себя дураком. Известно, что все будет хорошо. Можно даже назвать пол жеребенка. Но от этого ничуть не легче видеть страдания любимой Психеи.

Мэл протянула ему кружку.

— Выпей кофе, папаша. Потом иди к Эросу в стойло.

— Успокой его, — бросила через плечо Ана. — Лучше будет.

— Выпьете? — предложила ей Мэл.

— Да, глоточек.

Ана отхлебнула кофе и вытаращила глаза.

— Прошу прощения… — сказала Мэл. — Я старалась, чтоб было покрепче.

— Ничего. Спать не буду еще две недели. — Ана развязала один мешочек, высыпала на ладонь сухие лепестки и листья.

— Что это?

— Травы. — Она скормила их кобылице. — Помогают при схватках. — Вытащила из другого мешочка три камня, положила на вздымавшийся бок лошади, забормотала по-гэльски.

Камни свалятся, решила Мэл, пристально на них глядя. Закон тяготения. Однако они лежали на месте.

— У вас добрые руки, — сказала Ана. — Погладьте ее по голове.

Мэл послушалась.

— Собственно, я ничего не знаю о родах. Ну, усвоила основное, когда служила в полиции, только никогда… Может, лучше…

— Просто гладьте, — терпеливо повторила Ана. — Остальное — самое естественное на всем белом свете.

Возможно, естественное, думала потом Мэл, вспоминая, как она, Ана, Себастьян и кобыла трудились, производя на свет жеребенка. Но и чудесное. Она сплошь покрылась липким потом, собственным и лошадиным, взвинченная от кофе, ликующая от появления новой жизни.

Во время трудов десять раз замечала, как меняется взгляд Аны. Спокойные серые глаза становились дымчатыми. Добродушное удивление сменялось столь глубоким состраданием, что Мэл тоже начинала таращить глаза. Однажды в них мелькнула ужасная дикая боль, отступившая только при резком оклике Себастьяна.

— Всего на секунду дала передохнуть, — объяснила Ана, а он сердито затряс головой.

Дальше дело пошло быстро, Мэл суетилась, стараясь помочь.

— Ух ты!.. — Других слов не нашлось, глядя на кобылу, деловито вылизывавшую новорожденного сына. — Даже не верится. Вот он.

— Всегда заново удивляешься. — Ана собрала мешочки, завернула медицинские инструменты в фартук, надетый перед родами. — С Психеей все в порядке, с малышом тоже. Вечером заеду взглянуть, но могу утверждать: мать с сыном абсолютно здоровы.

Себастьян ее обнял:

— Спасибо.

— Пожалуйста. Для первого раза вы отлично справились, Мэл.

— Просто невероятно.

— Ну, умоюсь, поеду домой, просплю до полудня. — Ана чмокнула кузена в щеку, столь же непринужденно поцеловала Мэл. — Поздравляю.

— Приятная ночь, — пробормотала Мэл, прижавшись головой к плечу Себастьяна.

— Я рад, что ты здесь.

— Я тоже. Никогда еще не видела роды. Только так понимаешь, что это фантастика. — Она громко зевнула. — Хотя утомительно. Я тоже проспала бы до полудня.

— Спи. Проспим вместе.

— У меня агентство. Раз я буду отсутствовать пару недель, надо связать концы с концами.

— Здесь тоже не помешает.

— Правда?

— Разумеется. — Он подхватил ее на руки. — Несколько часов назад я лежал в постели и думал, то ли залезть в твои сны, то ли просто тебя разбудить.

— В сны залезть? Можешь?

— Ох, Сазерленд, поверь хоть чему-нибудь. — Он пронес ее через кухню в коридор. — Не успел принять решение, мы отвлеклись. Поэтому прежде чем ты отправишься на работу связывать концы, свяжем один прямо сейчас.

— Интересная мысль. Может, ты не заметил, что мы оба грязные.

— Заметил. — Себастьян направился к ванной. — Душ примем.

— Отлично. По-моему… Ой! — Мэл расхохоталась, когда он шагнул в кабину в одежде и пустил воду. — Дурак, я же в ботинках!

— Так снимай, — ухмыльнулся он.

Глава 10


Пока непонятно, как себя чувствуешь в роли миссис Донован Райан. Мэри-Эллен Райан определенно ничтожная личность, больше интересующаяся модными тряпками и маникюром, чем поистине важными вещами.

Мэл вышла на террасу, глядя на сверкающее в лунном свете озеро Тахо.

Декорация, надо признать, неплохая. Роскошная до чертиков. Дом не в чем упрекнуть. Современный, двухэтажный, обставлен со вкусом, стены ярких цветов — все свидетельствует о стиле владельцев. Мэри-Эллен и Донован Райан, приехавшие из Сиэтла, представляют собой современную пару. Оба знают, чего хотят. Разумеется, больше всего им нужен ребенок.

Вчера по приезде дом произвел такое впечатление, что она выразила удивление, как это ФБР сумело столь быстро отыскать прелестное гнездышко. Только тогда Себастьян небрежно признался, что дом принадлежит ему: где-то полгода назад взбрело в голову приобрести.

Мэл поморщилась. Совпадение или ясновидение? Поди догадайся.

— Готова к вечернему выходу в свет, душечка?

Она мрачно оглянулась на Себастьяна:

— Нечего называть меня идиотскими кличками только потому, что мы изображаем женатых.

— Господи помилуй. — Он шагнул на террасу, немыслимо великолепный в черном смокинге, ничего не скажешь. — Дайка мне на тебя посмотреть.

Мэл постаралась не огрызнуться:

— Все надела. Вплоть до нижнего белья.

— Истинная спортсменка. — Сарказм легкий, дружеский, поэтому ее губы нерешительно сложились в улыбку. Себастьян взял ее за руку, повернул. Да, красные вечерние брюки — удачный выбор. К ним отлично подходит серебристый пиджак и серьги с рубинами. — Замечательно выглядишь. Постарайся поверить.

— Не выношу каблуки. А с волосами видишь, что сделали?

Он с улыбкой коснулся пробора в изысканной гладкой прическе.

— Шикарно.

— Легко говорить, не побывав в руках у маньячки с французским акцентом, которая мазала голову бог знает чем, брызгала, поливала, стригла, дергала до слез.

— Тяжелый был день.

— Я еще половины не рассказала. Ты даже не представляешь, что такое маникюр! Ножнички, пилочки, пахучие пузырьки, девица описывает своего бойфренда, расспрашивает о твоей сексуальной жизни. При этом надо притворяться, будто получаешь чертовское удовольствие. Косметичка чуть меня не отловила. — Мэл абсолютно искренне передернулась. — Не знаю, что бы она со мной сделала, если б я не объявила, что иду домой обед готовить.

— Чудом спаслась.

— Будь я обречена до конца дней посещать раз в неделю салон красоты, горло себе перерезала бы.

— Веселей, Сазерленд.

— Ладно, — вздохнула Мэл, чувствуя себя чуть лучше. — Ну, нетрудно было разболтать, какой у меня потрясающий муж, и новый потрясающий дом, и как мы ребенка стараемся завести, сдавали анализы, проходили обследование, принимали таблетки, а в агентствах по усыновлению жуткие очереди. Все посочувствовали. Слухи сразу же разнесутся повсюду.

— Хорошо поработала.

— Больше того, получила адреса двух юристов и доктора, якобы волшебника-гинеколога. Один юрист — кузен маникюрши, другой в прошлом году помог ее свояченице усыновить двух румынских младенцев.

— Кажется, я слышал, — кивнул Себастьян.

, — По-моему, надо проверить. Завтра иду в фитнес-клуб. Во время пыток что-нибудь разузнаю.

— Ни один закон не запрещает получать удовольствие от сауны и массажа.

Мэл заколебалась, радуясь возможности сунуть руки в просторные карманы вечерних брюк.

— Я себя чувствую просто… Знаю, ты выложил кучу денег…

— Еще куча осталась. Не захотел бы, не выложил. Помню, в каком состоянии ты привезла ко мне Роуз. Миссис Фрост тоже помню. Мы с тобой вместе работаем.

— Я должна тебя благодарить, а не жаловаться.

— Ты обворожительно жалуешься. — Она усмехнулась, он поцеловал ее. — Пошли, Сазерленд, поиграем в азартные игры. Я везучий.

«Серебряный дворец» — один из новейших и самых роскошных в Тахо отелей с казино. В серебристом пруду в вестибюле плавают лебеди, вазы в человеческий рост изобилуют экзотическими цветами, на служащих щегольские смокинги с фирменными серебристыми галстуками. В многочисленных торговых витринах выставлено все, от мехов и бриллиантов до футболок. Видно, расположились рядом с казино, чтобы выигрыш возвращался из рук игроков обратно в отель.

В переполненном игорном зале стоит шум, звон сыплющихся из автоматов монет эхом отзывается под высоким потолком, гудят голоса, дребезжит колесо рулетки, пахнет табачным дымом, спиртным и духами. И конечно, деньгами.

— Настоящий притон, — объявила Мэл, оглядев стены без окон с изображением рыцарей и дам.

— Во что сыграем?

Она передернула плечами:

— Все игры в одни ворота. Пытаться обыграть хозяев все равно что грести против течения одним веслом. Можно немного продвинуться, но рано или поздно тебя все равно отнесет.

Себастьян легонько чмокнул ее в ухо.

— Не будь такой практичной. Забыла про наш второй медовый месяц, конфетка моя?

— Фу! — выдохнула Мэл, удерживая на лице любящую улыбку. — Ладно, давай фишек купим.

Лучше начать с игровых автоматов — играя с безмозглыми машинами, можно одновременно посматривать вокруг. Им нужен Джаспер Гамм, держатель долговых расписок Паркленда. Это первый шаг.

После непрерывной череды проигрышей Мэл отыграла несколько долларов, автоматически снова скормила их машине. Есть что-то притягательное в свисте и звоне, в колокольчиках и огоньках, вспыхивающих при выигрыше джек-пота.

Игра захватила Мэл, она улыбнулась через плечо Себастьяну.

— Хозяева могут не беспокоиться, что я сорву банк.

— Может, не стоит так… агрессивно. — Он вместе с ней нажал на рычаг, замелькали лампочки, зазвенел колокольчик, монеты посыпались в корзину.

Мэл вытаращила глаза, потом заплясала, обняв Себастьяна:

— Ой! Пятьсот! Я выиграла пятьсот долларов. — Смачно поцеловала его и застыла. — Боже мой, Донован, ты смошенничал…

— Что за выражение? Перехитрить машину не значит смошенничать. Можешь проиграть эти деньги в блэкджек.

— Пожалуй, оставлю. На благородное дело.

— Совершенно верно.

Мэл со смехом принялась вычерпывать монеты.

— Люблю выигрывать.

— Я тоже.

Они оглядывали столы, потягивая шампанское, изображая влюбленную пару. Мэл понимала, что не стоит слишком серьезно воспринимать знаки внимания со стороны Себастьяна. Конечно, они любовники, но не влюбленные. Уважают и ценят друг друга, но отсюда далеко до формулы «и дальше они жили счастливо». Кольцо на пальце — театральный реквизит, а дом — декорация. В один прекрасный день она вернет кольцо и уедет из дома. Возможно, будет с ним встречаться какое-то время, пока дела не разведут их в разные стороны.

Люди в ее жизни долго не задерживаются. Она с этим смирилась. По крайней мере, раньше мирилась. А теперь, как представишь себя на другой от него стороне, в душе образуется пустота.

— Что? — Себастьян растер ей шею. — Почему напряглась?

— Ничего. — Все-таки он слишком чуткий, хотя держит слово не заглядывать в мысли. — Знаешь, мне не терпится. Давай за стол сядем, посмотрим, что будет.

Он не стал допытываться, точно зная, что ее тревожит что-то, кроме дела. Усевшись за столом, обнял за плечи, и они стали играть в карты вместе. Мэл играла неплохо — ее практическое мышление и сообразительность позволили им первый час сохранять паритет с банкометом. Время от времени Себастьян небрежно оглядывал зал, подмечая охранников, камеры наблюдения, двустороннее стекло на втором этаже. Он улыбнулся, гадая, как она отреагирует, если назвать ее пупсиком.

Мысленно сканируя стол, он уловил скуку, волнение, алчность, отчаяние. Нашел то, что хотел, в молодой паре, сидевшей напротив. Молодожены приехали из Коламбуса, шел третий день их медового месяца. Они едва достигли возраста, в котором пускают за карточный стол, были опьянены любовью. После долгих подсчетов решили, что удовольствие от игры стоит ставки в сто долларов, потом сбавили до пятидесяти.

Муж — Джерри — колебался, набрав пятнадцать очков, и Себастьян легонько его подтолкнул. Парень попросил еще карту и выпучил глаза на шестерку.

С помощью милой и незатейливой магии он заставил юного Джерри удвоить и утроить ставку, парочка охала и хохотала над неслыханной удачей.

— Гребут деньги лопатой, — прокомментировала Мэл.

Себастьян отхлебнул из бокала.

Не догадываясь о вмешательстве, Джерри принялся повышать ставки. По всему заведению, как обычно, разнесся слух о счастливчике за третьим столом. Люди начали подходить, аплодировать, хлопать по плечу ошеломленного парня.

Жена по имени Карен прижалась к нему:

— Ох, Джерри, может, остановимся? Почти хватит на задаток за дом. Может, пора остановиться?

Себастьян мысленно перед ней извинился и чуть поднажал.

Карен прикусила губу, уткнулась лбом в плечо мужа.

— Нет. Играй. Просто какая-то магия.

Услышав последнее замечание, Мэл подняла глаза от карт и прищурилась на Себастьяна:

— Донован!

Он похлопал ее по руке:

— Шшш. У меня свой резон.

Когда почти обезумевший Джерри поставил десять тысяч долларов, она вдруг начала понимать. К столу приближался крепкий мужчина в смокинге, с достойной выправкой, гладкой загорелой кожей, выгоревшими на солнце усами, стильной стрижкой. На такого почти каждая женщина оглянется. Только бледно-голубые глаза нехорошие — улыбаются, а по спине мороз пробегает.

— Плохо дело, — пробормотала Мэл, и Себастьян накрыл ее руку ладонью.

Собравшаяся толпа снова развеселилась, когда банкомет проиграл Джерри, имея на руках девятнадцать.

— Кажется, у вас удачный вечер.

— Еще бы. — Джерри взглянул на подошедшего мужчину невидящими глазами. — В жизни никогда не выигрывал.

— В отеле остановились?

— Да, с женой. Первый раз попробовали поиграть.

— Тогда разрешите вас лично поздравить. Я Джаспер Гамм, владелец отеля.

Мэл покосилась на Себастьяна:

— Довольно сложный способ его приманить.

— Пришлось пойти окольным путем, — признался он. — Но приятным.

— Ммм… Может, герой и героиня на сегодня закончат?

— Уже закончили.

— Прошу прощения, я на минуточку.

Мэл поднялась с бокалом шампанского, обошла вокруг стола. Действительно, юная пара собиралась к кассе и благодарила Гамма.

— Обязательно заходите, — говорил он. — Нам хочется, чтобы каждый выходил из «Серебряного дворца» победителем.

Когда Гамм повернулся, Мэл постаралась подвернуться ему под ноги, ловким движением расплескала шампанское, поспешно принялась стряхивать брызги с рукава смокинга.

— Ох, простите! Какая я неловкая…

— Вовсе нет. Я сам виноват, отвлекся. — Выйдя из толпы, Гамм протянул ей платок, чтобы вытереть руку, покосился на пустой бокал. — Мой долг вас угостить.

Мэл сверкнула улыбкой:

— Вы очень любезны, но шампанского почти не осталось… к счастью для вашего костюма. Я просто заинтересовалась. Мы с мужем сидели как раз напротив пары счастливчиков, только нам даже близко так не повезло.

— Тогда я определенно должен вас угостить. — Гамм взял ее под руку, и тут к ним подошел Себастьян:

— Дорогая, шампанское надо пить, а не обливать людей.

Мэл со смехом погладила его по руке.

— Я уже извинилась.

— Ничего страшного, — заверил Гамм, протягивая руку. — Джаспер Гамм.

— Донован Райан. Моя жена Мэри-Эллен.

— Очень приятно. Остановились в отеле?

— Нет. Фактически только что переехали в Тахо. — Себастьян с любовью взглянул на Мэл. — Решили несколько дней отдохнуть, устроить нечто вроде второго медового месяца, а уж потом возвращаться к работе.

— Добро пожаловать в наше общество. Теперь-то уж обязательно надо выпить шампанского. — Гамм махнул суетившейся официантке.

— Как мило с вашей стороны. — Мэл одобрительно огляделась. — Славное у вас заведение.

— Теперь, когда мы соседи, надеюсь, будете заглядывать. У нас прекрасный обеденный зал.

Гамм между делом оценивал собеседников. Женские украшения стильные и дорогие, мужской смокинг сшит мастерски, обоих окружает аура благополучия. Излюбленная клиентура.

Официантка принесла бутылку, бокалы, и Гамм сам разлил вино.

— Чем занимаетесь, мистер Донован?

— Недвижимостью. Мы с Мэри-Эллен жили в последнее время в Сиэтле, решили, что пора сменить место. Бизнес позволяет.

— А вы? — обратился Гамм к Мэл.

— Пока не работаю. Занимаюсь домашним хозяйством.

— Конечно. И детьми…

— Пока нет. — Улыбка угасла, глаза опустились. — Должно быть, в таком климате, под солнцем, у озера хорошо растить детей. — В голосе прозвучала почти незаметная безнадежная нотка.

— Несомненно. Заходите в «Серебряный дворец», осваивайтесь в обществе.

— Зайдем обязательно, — посулил Себастьян. Оставшись наедине с Мэл, шепнул: — Отличная работа.

— Я тоже так думаю. Ну, вернемся за стол или просто побродим, тараща глаза друг на друга?

Он фыркнул, собрался поцеловать ее и замер.

— Так-так… Иногда вещи сами встают на место.

— Что?

— Пей шампанское, любовь моя, и улыбайся. — Донован тихонько развернул ее, обнял, направляясь к рулетке. — Видишь рыжеволосую женщину возле лестницы, с которой беседует Гамм?

Мэл прислонилась головой к его плечу.

— Вижу. Пять футов пять дюймов, сто десять фунтов, комплекция легкая, лет двадцать восемь — тридцать.

— Ее зовут Линда. Сейчас, по крайней мере. В мотеле, где она остановилась с Дэвидом, записалась под именем Сьюзен.

Мэл едва не рванула вперед, но тут же опомнилась.

— Что она тут делает?

— Полагаю, спит с Гаммом. Ждет очередного заказа.

— Надо выяснить, много ли им известно, близко ли они к верхушке. Ты действуешь по-своему, я по-своему.

— Согласен.

Видя, что женщина направляется к дамской комнате, Мэл мрачно допила шампанское, сунула Себастьяну пустой бокал:

— Подержи.

— Конечно, дорогая, — пробормотал он ей в спину.

Усевшись за резной туалетный столик, она неторопливо подкрасила губы, напудрила нос. Сидевшая рядом Линда проделывала то же самое.

— Черт… — прошипела Мэл, разглядывая пальцы. — Ноготь сломала.

Линда сочувственно на нее покосилась:

— Ужасно.

— Еще бы. Только сегодня сделала маникюр. Не везет. — Полезла в сумочку в поисках пилочки, которой там не было. — Ваши ногти просто потрясающие.

— Спасибо. — Линда растопырила пальцы и полюбовалась холеными ногтями. — Маникюрша фантастическая.

— Правда? — Мэл закинула ногу на ногу. — Интересно… Мы с мужем только что приехали из Сиэтла. Хочу найти хороших косметологов, салоны красоты, фитнес-клубы и прочее.

— Не найдете лучше, чем в этом отеле. Для тех, кто не проживает в гостинице, членский взнос в клубе несколько высоковатый, но, поверьте, дело того стоит. — Линда взбила огненную гриву. — И салон красоты первоклассный.

— Спасибо. Зайду обязательно.

— Скажете, что вас Линда прислала. Линда Гласс.

Мэл встала, собираясь уходить.

— Огромное спасибо.

— Не за что.

Линда намазала губы. Если эта женщина запишется в клуб, ей заплатят хорошие комиссионные. Бизнес есть бизнес.

Через несколько часов Мэл в излюбленной широкой пижаме, с взлохмаченными волосами, лежала на животе на кровати, составляя план действий.

Придется воспользоваться услугами «Серебряного дворца», завтра же записаться в фитнес-клуб и посетить салон красоты. Воспользоваться с божьей помощью услугами косметолога, стерпеть прочие пытки. Если повезет, встретиться с Линдой Гласс, завести домашнюю болтовню.

— Над чем работаешь, Сазерленд?

— Над планом «Б», — рассеянно ответила она. — Хочу иметь про запас план «Б», если план «А» провалится. Думаешь, будет больно, если согласиться на эпиляцию ног?

— Страшно даже подумать. — Себастьян провел кончиком пальца по ляжке. — На мой взгляд, у тебя вполне гладкая кожа.

— Я намерена провести там полдня, поэтому надо придумать, что делать.

Оглянулась на него, стоявшего у кровати в пижамных штанах, со стаканом бренди. Они и в самом деле могут сойти за болтающих перед сном супругов.

— Тебе эта пакость действительно нравится?

— Какая?

— Бренди. На мой вкус, все равно что микстура.

— Может, просто хорошего не пила. — Себастьян протянул стакан, она приподнялась на локтях, он, сев ей на пятки, начал разминать плечи. — До сих пор не расслабилась.

— Пожалуй, чуть-чуть дергаюсь. Кажется, начинаю думать, что дело действительно выгорит.

— Обязательно выгорит. Пока ты будешь приводить в порядок свои ноги, я буду играть в гольф. В том самом клубе, где числится Гамм.

Не вполне убедившись в достоинствах бренди, Мэл оглянулась через плечо:

— Потом посмотрим, кто больше нарыл.

— Естественно.

— Лопатку разомни. — Она выгнулась по-кошачьи. — А как насчет сегодняшней пары с крупным выигрышем?

— Что тебя интересует? — Себастьян задрал пижаму, с удовольствием занялся длинной узкой спиной.

— Знаю, ты хотел привлечь к столу Гамма, но, по-моему, не совсем честно раскалывать для этого парня на десять тысяч.

— Я просто воздействовал на решение игрока. По-моему, Гамм от торговли детьми получает побольше.

— Ну, отчасти даже справедливо. А вдруг они снова пойдут играть и не смогут остановиться, последнюю рубашку просадят?

Себастьян прижался губами к спине Мэл.

— Я лучше знаю. Джерри с Карен внесут залог за симпатичный пригородный домик, удивят друзей своим богатством. Оба согласятся, что судьбу испытывать не стоит, и практически больше не станут играть в азартные игры. Родят троих детей. На шестом году совместной жизни возникнут крупные семейные проблемы, которые они все-таки преодолеют.

— На этот раз ладно. — Удастся ли когда-нибудь привыкнуть к чудесам?

— На этот раз, — шепнул он, — выключи мозги, сосредоточься на мне.

Улыбнувшись, Мэл поставила стакан на тумбочку, перевернулась, получила хороший шлепок, повалила Себастьяна на кровать, крепко схватила за руки, потерлась об нос носом.

— Доволен?

Он с усмешкой забрал в рот ее нижнюю губу.

— Пожалуй.

— Тогда продолжим. — Чмокнула в кончик носа, в щеки, в подбородок, поцеловала в губы. — На тебе бренди вкусней, чем в стакане.

— Попробуй еще, убедись окончательно.

Весело сверкнув глазами, она надолго приникла к его губам.

— Ммм… Гораздо вкуснее. На вкус ты мне нравишься, Донован. — Мэл переплела пальцы с его пальцами, радуясь, что он не отнял руку, провела губами по горлу, дразня, искушая, играя взаимным желанием. Здесь теплее, там прохладнее, пульс бьется сильно, быстро, чудесные формы — широкие плечи, крепкая гладкая грудь, плоский живот — трепещут под руками. Ее кожа светлее его, на пальце переливается красками камень в серебряной оправе. Прижалась щекой к щеке, испытав не просто томление, но и неведомое глубокое чувство. Оно пьянит, как вино, затмевает рассудок, перехватывает горло, обжигает глаза, от него тает сердце.

Сегодня Мэл чародейка, понял Себастьян. У нее дар и сила. Как незаметно завладела она его душой, сердцем, желаниями и будущим. Он вновь и вновь признается ей в любви, а она не понимает его родного кровного гэльского языка.

Они вместе парят над кроватью, как над зачарованным озером. Луна заходит, ночь близится к утру, а они утопают друг в друге и в магии.

Она приподнимается над его телом, мерцающим в свете лампы, глаза потемнели от страсти, веки отяжелели от блаженства. Никогда еще не была она столь прекрасной, не отдавалась с такой полнотой.

Он потянулся к ней, она ответила, они слились лихорадочно, сладко, прекрасно, руки встретились, крепко сомкнулись при взлете на очередную вершину.

На последнем пике она, вся в слезах, прошептала:

— Не уходи. До самого утра.

— Не уйду.

Мэл изо всех сил боролась с признанием в любви. А потом навалилась усталость, и она заснула.

Глава 11


Нетрудно ознакомиться с расписанием и перечнем услуг салона красоты и фитнес-клуба в «Серебряном дворце», если улыбаешься и раздаешь чаевые направо-налево. Не составит труда также записаться на те же сеансы, которые посещает Линда Гласс. Гораздо труднее целый день носить трико.

Заняв место в классе аэробики вместе с дюжиной других женщин, Мэл дружелюбно улыбнулась Линде. Та поправила рыжую гриву, перехваченную ленточкой.

— Решили попробовать?

— Страшно благодарна вам за подсказку, — затараторила Мэл. — Пропустила из-за переезда больше недели. Так и форму потерять недолго.

— Знаю. Когда я сама уезжаю…

Инструкторша включила запись, грянула впечатляющая баллада в стиле рок, и Линда умолкла.

— Дамы, приступаем к разминке. — Скалясь в улыбке, крепко накачанная женщина повернулась к зеркалу и бодро крикнула: — Начали!

Мэл покорно растягивалась, разогревалась, повторяла обязательные упражнения. Несмотря на прекрасную, по ее мнению, форму, пришлось внимательно следить за собой. Видно, в этой продвинутой группе требуются не только стиль и грация, но и выносливость.

Посреди сеанса возникла жестокая ненависть к прыгучей инструкторше с бодрым голосом.

— Еще раз велит задрать ногу, и я ее убью, — негромко пробормотала она.

Ход оказался удачным. Линда угрюмо усмехнулась, задыхаясь в наклонах.

— Я тоже. Больше двадцати не полагается. Она заслуживает смерти.

Наконец, музыка смолкла, женщины, обливаясь потом, попадали на пол. Когда сердцебиение утихло и выровнялось, Мэл плюхнулась рядом с Линдой, уткнулась лицом в полотенце.

— Вот к чему приводит перерыв в десять дней. Зря я, наверное, на весь день записалась.

— Хорошо понимаю. У меня дальше гантели и штанга.

— Ох… — улыбнулась Мэл. — У меня тоже.

— Серьезно? — Линда растерла шею и встала. — Что ж, вместе будем мучиться.

От силовых упражнений перешли к велосипедному тренажеру, от велосипеда на бегущую дорожку. Чем больше потели, тем крепче дружили. Беседа переключилась с упражнений на мужчин, а с мужчин на историю жизни.

Потом они вместе посидели в сауне и в джакузи. Закончили процедуры массажем.

Линда растянулась на столе, сложив перед собой руки.

— Не понимаю, как можно бросить работу и стать домохозяйкой.

— И я не понимаю, — вздохнула Мэл, корчась под руками массажистки, разминавшими спину. — По правде сказать, не знала, что делать, решилась на эксперимент.

— Да?

Мэл помедлила, дав собеседнице уяснить, что затронута щекотливая тема.

— Понимаешь, нам с мужем хочется полноценной семьи. Ничего не выходит. Сдали кучу анализов, проделали всевозможные процедуры… И тогда я подумала, может, стоит отдохнуть от работы, от вечного напряжения…

— Кто знает.

— Мы оба единственные у родителей, у нас никого больше нет, нам действительно хочется иметь большую семью. Жуткая несправедливость. Счастливый брак, солидное состояние, чудный дом, а детей так и нет…

Мозги Линды заработали, но она этого не показала. Выразила сочувствие.

— Давно стараетесь?

— Не один год. Фактически это я виновата. Врачи говорят, мало шансов зачать.

— Извини за неделикатный вопрос, вы никогда не думали усыновить ребенка?

— Не думали? — Мэл изобразила скорбную улыбку. — Не пересчитать списков, в которых мы значимся. Мы готовы полюбить ребенка, даже не нашего в биологическом смысле, все ему отдадим… — Снова вздох. — Может, это эгоистично, но хотелось бы взять младенца. Усыновить ребенка постарше наверняка легче, а мы все-таки предпочитаем новорожденного. Говорят, дело долгое, затягивается на годы. Не знаю, как жить в пустом доме… — Глаза наполнились слезами. — Извини, не могу… без конца плачу.

Линда утешительно стиснула ее руку:

— Ничего. Только женщина может тебя понять.

Вместе перекусили — салат из шпината и сок со льдом. Мэл позволила Линде осторожно перевести беседу на личную жизнь. Наивная эмоциональная Мэри-Эллен Райан подробно поведала о своих отношениях с мужем, надеждах и опасениях, время от времени роняя и вытирая слезинки. В заключение спросила:

— А ты замуж не собираешься?

— Я? — рассмеялась Линда. — Как-то раз попробовала. Брачные узы оказались слишком тесными. У нас с Джаспером взаимовыгодное соглашение: обожаем друг друга, не путая личные отношения с бизнесом. Предпочитаю жить по своему усмотрению.

— Умница. — Бессердечная сучка. — До встречи с Донованом я тоже собиралась прожить жизнь одна, отыскав подходящую нишу. Ничуть не жалею, что влюбилась, вышла замуж, но, по-моему, все мы завидуем самостоятельным женщинам.

— Я люблю независимость. А ты сделала правильно. Заполучила парня, который от тебя без ума, может себе позволить покупку роскошного дома. Почти идеально.

Мэл уставилась в пустой стакан.

— Почти…

— С ребенком будет идеально. — Линда похлопала ее по руке. — Можешь мне поверить.

Притащившись домой, Мэл швырнула в одну сторону спортивную сумку, в другую кроссовки.

— Наконец-то, — улыбнулся Себастьян с балкона. — Я уже собирался послать разыскную бригаду.

— Лучше бы санитаров с носилками.

Улыбка угасла, он бросился к лестнице.

— Что? Травма? Так и знал, что за тобой надо присматривать!

— Травма? — возмутилась Мэл. — Ты даже половины не знаешь. Инструкторша по аэробике — исчадие ада. Если тебе это что-то подскажет, ее зовут Пенни[7]. Ума палата. Потом царица амазонок по имени Мэдж сунула меня в прокатный стан и нагрузила штангой. — Она болезненно сморщилась, схватилась за живот. — За целый день я съела только пару гнилых листьев.

Себастьян чмокнул ее в лоб.

— Ах, бедняжка.

Она прищурилась:

— С радостью кого-нибудь поколотила бы. Например, тебя, Донован.

— А если покормлю хорошенько?

— Разогретой пиццей?

— Ни в коем случае. Пошли. За едой расскажешь. — Он обнял ее за плечи, повел на кухню, усадил за стол из дымчатого стекла, и Мэл принялась рассказывать:

— Тот еще денек выдался. Представляешь, та самая Линда подвергается экзекуции дважды в неделю! — Она набила полный рот чипсами. — Не знаю, зачем вообще это нужно. А когда с ней разговариваешь, все вроде в порядке — нормальная, умная женщина. Потом, правда, понимаешь, что уж слишком умная, расчетливая. Холодная, как рыба.

— Вижу, вы от души поболтали, — пробормотал Себастьян, сооружая гигантский сандвич.

— Черт побери, я вывернулась наизнанку. Она уже знает, что в двадцать лет я лишилась родителей, через пару лет с тобой познакомилась, влюбилась без памяти с первого взгляда. Ты тоже. — Чипсы захрустели.

— Правда? — Себастьян подал Мэл сандвич и стакан с излюбленным безалкогольным напитком.

— А то. Осыпал меня розами, кружил в танце, водил гулять под луной, вообще одурел от любви.

— Безусловно.

— Умолял выйти за тебя замуж. Боже, как вкусно! — Мэл, жадно впившись в бутерброд, закрыла глаза от наслаждения. — О чем это я?..

— Я тебя умолял выйти за меня замуж.

Она взмахнула стаканом.

— Правильно. Я никак не решалась, потом все же к тебе переехала и в конце концов поддалась на уговоры. С тех пор ты изо всех сил стараешься превратить мою жизнь в волшебную сказку.

— Потрясающий парень.

— Еще бы. Мы самая счастливая пара на всем белом свете. Для полного блаженства одного не хватает. — Мэл чуть нахмурилась. — Знаешь, врать было сначала довольно противно. Понятно, что вру ради важного дела, только уж слишком расчетливо пудрю мозги милой добросердечной женщине… — Она снова схватила горсть чипсов. — А как только заговорила о детях, Линда сразу насторожилась. Добросердечие испарилось. Конечно, улыбалась, чертовски сочувствовала, а взгляд говорил о другом. Поэтому совесть меня мучать перестала. Надо ее расколоть.

— Вы с ней скоро встретитесь?

— Послезавтра. В салоне красоты. — Мэл со стоном оттолкнула тарелку и сморщилась. — Предполагается также поход по магазинам.

— Тяжелая у нас работа.

— Не смешно. Тем более что ты все утро бил палкой по белому мячику.

— Я вовсе не говорю, что презираю гольф.

— Ну да, — ухмыльнулась Мэл. — Рассказывай.

— Сошлись с Гаммом на четвертой лунке. Случайно, конечно.

— Конечно.

— Поэтому закончили игру вместе. Он очарован моей женой.

— Разумеется.

— Поговорили о бизнесе. Он хочет выгодно вложить капитал, я сделал кое-какие предложения насчет недвижимости.

— Молодец.

— Продаю собственность в Орегоне. Потом выпили, поболтали о спорте, о прочих мужских интересах. Удалось вставить, что я хочу сына.

— Именно сына?

— В мужском разговоре легче сказать о сыне, продолжателе рода, с которым можно мячик гонять.

— С девочками тоже можно, — буркнула Мэл. — Ну ладно. Он клюнул?

— Крючок дрогнул почти незаметно. Я запнулся, смутился, сменил тему.

— Почему? — встрепенулась Мэл. — Если подцепил на крючок, зачем выпустил?

— По необходимости. Поверь на слово. Столь поспешная доверительность внушила бы подозрения. Откровенность между женщинами вполне естественна.

Мэл, подумав, кивнула:

— Ладно. Согласна. Основа заложена.

— Перед твоим приходом я с Деверо разговаривал. Завтра у него будут все сведения о Линде Гласс, и он сразу предупредит, когда нас начнут проверять.

— Хорошо.

— Кроме того, в пятницу мы ужинаем с Гаммом и его дамой.

— Еще лучше.

— Надо приготовиться.

Мэл подозрительно покосилась на Себастьяна:

— В каком смысле? Если сейчас начнешь диктовать, во что мне одеться…

— Нет. — Он потащил ее с кухни к лестнице. — Мы должны быть счастливой супружеской парой.

— Ну и что?

— Безумно влюбленной.

— Я знаю сценарий.

— А я твердо верю в систему Станиславского. Продолжительные занятия любовью помогут сыграть роль.

— Понятно. — Она обхватила его за шею, пятясь к спальне. — Ты прав, тяжелая у нас работа.

Вспоминая тот день, Мэл радовалась, что осталась жива.

Когда она стояла на страже закона, ее отфутболивали, проклинали, оскорбляли, захлопывали дверь перед носом, угрожали, делали гнусные предложения, били, пинали, в одном незабываемом случае даже стреляли. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить в «Серебряном дворце».

Эксклюзивный и дорогущий салон красоты предлагал все, начиная с простой ванны и заканчивая устрашающим обертыванием тряпками, пропитанными ароматическими маслами и лечебными грязями. На последнее Мэл не отважилась, но прошла полную обработку с головы до пят.

Явившись за несколько минут до Линды, она приветствовала ее как давнюю подругу. Во время эпиляции, которая в самом деле оказалась болезненной, они обсуждали наряды и прически. Пока на лице застывала зловонная гадость, наложенная косметологом, Мэл рассказывала, как чудно ей живется в Тахо.

— Вид на озеро сказочный. Не могу дождаться, когда мы со всеми тут перезнакомимся. Обожаю компании.

— Мы с Джаспером вас представим, — пообещала Линда. В это время педикюрша обрабатывала ее ногу. — Благодаря отелю мы почти всех знаем.

— Чудненько. — Мэл опустила глаза, стараясь изобразить радость при виде ногтей на собственных ногах, окрашенных в цвет фуксии. — Донован упоминал, что встречался с Джаспером в гольф-клубе. Он обожает гольф, — добавила она, надеясь, что Себастьян подольше пробудет на зеленых лужайках. — Для него это даже не хобби, а страсть.

— Для Джаспера тоже.

И Линда заговорила о людях, с которыми обязательно познакомит супругов Райан, о совместной игре в теннис и круизах на яхтах. Мэл энергично поддакивала, стараясь не скиснуть от скуки.

Наконец, лица были вымыты, смазаны кремом, волосы облиты маслом, завернуты в пластик. Обе женщины лежали в мягких креслах, предоставив руки массажисткам, а ногти маникюршам.

— Обожаю процедуры, — мурлыкнула Линда.

— Я тоже, — сказала Мэл, молясь в душе, чтоб они поскорей кончились.

— Наверное, поэтому меня вполне устраивает работа. Занята главным образом по вечерам, дни свободны, пользуюсь всеми услугами отеля.

— Давно здесь работаешь?

— Почти два года. И до сих пор не скучно.

— Наверняка встречаешься с интересными людьми…

— Предпочитаю высший класс. По всему судя, твой муж тоже не мелкая сошка.

Мэл снисходительно улыбнулась:

— Можно сказать, настоящий волшебник.

Волосы сполоснули, голову помассировали — довольно приятно, — пора было наносить последние штрихи. Линда не торопилась затрагивать насущную тему.

— Слушай, Мэри-Эллен, — наконец сказала она, — я помню наш с тобой разговор в прошлый раз…

— Ox… — притворно смутилась Мэл. — Извини, что я так разоткровенничалась. Просто мне было плохо и одиноко…

Линда махнула рукой с потрясающими ногтями:

— Не надо извиняться за откровенность. Я только рада, что ты мне доверилась.

— Стыдно делиться подробностями личной жизни.

— Ничего подобного. Я все поняла и задумалась. — Голос мягкий, как шелк, с подобающей ноткой сочувствия. — Если вопрос чересчур щекотливый, прикажи заткнуться. Вы не обращались в частные агентства?

Мэл задумчиво вздохнула:

— К юристам, которые занимаются незамужними матерями? Где-то год назад обращались, хотя точно не знали, законно ли это. Дело не в деньгах, а в моральных принципах. Проверили, убедились, что все в полном порядке, даже договорились встретиться с матерью. Очень надеялись. Слишком надеялись. Выбрали имя, присматривали детские вещи… В последнюю минуту мать пошла на попятную.

— Ужасно…

— Мы оба чуть с ума не сошли. У самой цели получить от ворот поворот… Больше не пробовали.

— Понятно. Знаешь, я случайно слышала об одном человеке, который удачно устраивает усыновления.

Мэл закрыла глаза, чтобы ее не выдал взгляд.

— Юрист?

— Да. Я его лично не знаю, но очень много слышала. Если хочешь, поспрашиваю, хоть ничего не обещаю.

Мэл, открыв глаза, посмотрела на отражение Линды в зеркале.

— По гроб жизни буду благодарна.

Через час она выскочила из отеля прямо в объятия Себастьяна и со смехом ответила на пылкий поцелуй.

— Что ты тут делаешь?

— Изображаю одуревшего от любви мужа, встречающего жену. — Он отстранил ее на расстояние вытянутой руки, улыбнулся. Волосы сексуально взбиты, как будто растрепаны ветром, глаза увеличились, благодаря искусно наложенным теням, губы и ногти выкрашены в цвет фуксии. — Во имя Финна, Сазерленд, что с тобой сделали?

— Не издевайся.

— Я не издеваюсь. Выглядишь сногсшибательно. Потрясающе. Совсем не похожа на мою Мэл. — Он чмокнул ее в подбородок. — Что это за элегантная, холеная женщина в моих объятиях?

Не слишком разозлившись, она скорчила гримасу:

— Лучше не смейся после того, что я вытерпела. Даже сделала эпиляцию для бикини. Настоящее варварство. А ногти на ногах розовые.

— Не могу дождаться, когда увижу. — Снова легкий поцелуй. — Есть новости.

— У меня тоже.

— Кто мне запретит прогуляться с женой и поведать, как Гамм прощупывает супругов Райан из Сиэтла?

— Никто. А я тебе поведаю, как Линда Гласс по доброте сердца собирается свести нас с юристом, который частным образом занимается усыновлениями.

— Надо сказать, неплохо мы вместе работаем.

— Согласна. — Довольная собой Мэл засеменила рядом с Себастьяном. — Очень даже неплохо.

— Прелестная парочка, — бросил Гамм Линде, стоя у окна президентских апартаментов на верхнем этаже «Серебряного дворца».

— Глаз друг с друга не сводят. — Потягивая шампанское, она тоже наблюдала за удалявшимися супругами Райан. — Когда она произносит его имя, я почти сомневаюсь, что они в самом деле женаты.

— Мне прислали по факсу свидетельство о браке и прочие документы. Похоже, все в порядке. — Он похлопал пальцем по губам. — Вряд ли подсадные утки держались бы так интимно.

— Подсадные утки? — Линда бросила на него тревожный взгляд. — Почему тебе это пришло в голову? Что могло бы их к нам привести?

— Меня беспокоит история с Фростами.

— Ну, очень жаль, что они потеряли ребенка. Хотя деньги мы получили, следов не оставили.

— Мы оставили Паркленда. Я не смог его найти.

— Значит, удрал на край света, — пожала она плечами и прижалась к нему. — Нечего беспокоиться. У тебя его закладные, и все абсолютно законно.

— Он тебя видел.

— Был в такой панике, что ничего не видел. Вдобавок темно было, я в шарф куталась. — Она коснулась его губами, ослабила галстук. — Все нормально, малыш. Дело налажено, организовано, со всех сторон прикрыто, никто на нас не выйдет. Подумай, сколько сыплется денег…

— Любишь деньги? — Он дернул «молнию» на ее платье. — Я тоже.

— У нас много общего. Впереди крупный куш. Райаны наверняка отвалят за ребенка по максимуму, мы получим хорошие комиссионные. Ей безумно хочется стать мамашей.

— Надо еще кое-что проверить. — Гамм, раздумывая, повлек Линду с собой на диван.

— Не повредит, но скажу тебе, Джаспер, эта пара готова. Мы не проиграем. Ни в коем случае.

Мэл и Себастьян составили неплохую компанию с Линдой и Гаммом. Вместе обедали, развлекались в казино, закусывали в клубе, играли в теннис пара на пару.

Десять дней светской жизни довели Мэл до предела. Несколько раз она осмеливалась спросить Линду насчет обещанного юриста, выслушивая в ответ любезное предложение потерпеть.

У них появились десятки новых знакомых. Одни интересные и симпатичные, другие скользкие и подозрительные. Целыми днями Мэл приходилось изображать благополучную женщину, у которой вдоволь времени и денег.

Ночи она проводила с Себастьяном.

Решила не заглядывать в свое сердце. Идет работа, а если во время работы влюбляешься, это твоя проблема.

Видно, что она ему дорога и нужна. Плохо, что ему дорога и нужна та, кого она играет. И все кончится, когда роль будет сыграна до конца.

Не похожа на мою Мэл… Это было сказано так, что она чуть не попалась.

Как ни хочется успешно завершить предприятие, совершить правосудие, страшно думать о возвращении домой, о расторжении фиктивного брака.

Но тайные желания и надежды не должны взяли верх над другими задачами.

Линда предложила устроить прием, и пришлось согласиться. По легенде, Мэри-Эллен Райан обожает развлечения, любит находиться в центре внимания, блистать в обществе.

С трудом влезая в маленькое черное платье, она молча молилась, чтобы не допустить какой-нибудь красноречивой промашки, которая приведет к неизбежному разоблачению. Вошедший Себастьян услышал отчаянные проклятия.

— Что стряслось, дорогая?

— «Молнию» заело. — Наполовину одетая Мэл вспыхнула и разозлилась.

Платье больше хочется сдернуть, чем натянуть, однако Себастьян справился с «молнией», застегнул до конца.

— Готово. Турмалин надела, — заметил он, прикоснувшись к камню на цепочке.

— Моргана заверила, что он стресс снимает. Надеюсь, поможет. — Мэл покачнулась на высоких каблуках. — Глупо, но я действительно нервничаю. За всю жизнь устраивала приемы только с пиццей и пивом. Ты видел, что в дом натащили?

— Видел. Поставщики обо всем позаботятся.

— А я как бы хозяйка. Должна знать, что делать.

— Нет. Хозяйка должна лишь приказывать, а потом принимать похвалы.

Мэл чуть улыбнулась:

— Согласна. Только поскорее бы что-то решилось, иначе я с ума сойду. Линда все время загадочно обещает помочь, а мне кажется, будто я уже неделю кручу колеса на велосипедном тренажере.

— Потерпи. Сегодня мы сделаем шаг.

Она крепко схватила его за рукав.

— Какой? Мы условились ничего не скрывать друг от друга. Выкладывай, если что-то узнал или увидел.

— События не всегда отражаются точно, как в зеркале. Знаю, что искомая персона сегодня будет здесь и я ее узнаю. Мы с тобой до сих пор безупречно играли. И доведем игру до конца.

Мэл глубоко вздохнула:

— Хорошо. Ну, пупсик, пойдем гостей встречать.

— Не называй меня пупсиком, — скривился Себастьян.

— Ага, кажется, в самую точку попала. — Мэл пошла вниз по лестнице, замерла на ступеньке, схватилась за живот. — Звонят, черт побери… Пошли.

Фактически ничего страшного не случилось, когда нахлынули гости. Все как в лучших домах: негромко звучит классическая музыка по выбору Себастьяна, двери открыты в чудесный тихий вечер, еда первоклассная. Мэл, грациозно кивая, выслушивала комплименты, не имея почти никакого понятия о подаваемых блюдах. Вино, смех, оживленные беседы — можно сказать, прием удался.

Приятно, что Себастьян, расхаживая по гостиной, то и дело с улыбкой на нее оглядывается, подходит время от времени, тайком шепчет на ухо. Глядя на них, каждый думает, что видит счастливую, влюбленную пару. Мэл в это сама готова поверить: когда их взгляды встречаются, глаза Себастьяна теплеют, а у нее мурашки бегут по спине.

Подплыла Линда в убийственном белом вечернем платье без плеч.

— Слушай, он с тебя глаз не сводит. Будь у него близнец, я решилась бы на второе замужество.

— Нет другого такого, — вполне искренне заявила Мэл. — Можешь поверить, Донован единственный в своем роде.

— И принадлежит тебе.

— Целиком и полностью.

— Ну, кроме счастья в любви, у тебя талант устраивать великолепные приемы. Дом прекрасный. — Рыночная цена по прикидке составит добрый миллион.

— Спасибо. И я тебе благодарна за рекомендованного поставщика. Алмаз чистой воды.

— Чем могу, помогу. — Линда стиснула ее руку, многозначительно глядя в глаза. — Я серьезно.

Мэл сразу встрепенулась:

— Неужели… Ох, не хочу допытываться, хоть в последнее время только и думаю…

— Ничего не обещаю, — предупредила Линда и одновременно подмигнула. — Сейчас кое с кем познакомлю. Ты ведь мне разрешила пригласить гостей.

— Конечно. — Мэл вновь превратилась в любезную хозяйку. — Прием настолько же твой, как и мой. Ведь вы с Джаспером наши близкие друзья.

— И мы вас полюбили. Пойдем. — Линда схватила ее за руку, принялась пробираться среди гостей, объясняя по пути со смехом: — Я ее украду на минуточку, скоро верну… Ах, вот вы где! Гарриет, дорогая, познакомьтесь с хозяйкой дома и моей подругой Мэри-Эллен Райан. Мэри-Эллен, это Гарриет Бризпорт.

— Очень приятно. — Мэл легонько пожала бледную тонкую руку женщины шестидесяти с лишним лет, с белоснежными волосами, в очках с наполовину срезанными стеклами, которые подчеркивали ее хрупкость.

— Мне тоже. Как мило, что вы нас пригласили. — Голос не громче шепота. — Линда абсолютно точно вас описала. Вы очаровательны. Это мой сын Итен.

Молодой человек почти так же бледен, как мать, натянут, как пружина, рукопожатие крепкое, глаза черные, как у птицы.

— Прекрасный прием.

— Спасибо. Может, присядете, миссис Бризпорт? Чего-нибудь выпьете?

— Капельку вина, с удовольствием, — чуть улыбнулась гостья. — Не хочу вас утруждать.

— Да что вы! — Мэл взяла ее под руку, повела к креслу. — Что принести?

— Итен сам позаботится, правда?

— Конечно. Извините.

Сын направился к буфетной стойке, мать уселась, Линда испарилась.

— Славный мальчик, старательно за мной ухаживает. По словам Линды, вы только что переехали в Тахо.

— Да, перебрались с мужем из Сиэтла. Захотелось сменить обстановку.

— И правильно. Мы с сыном иногда там бываем. Здесь у нас небольшая уютная квартирка.

Еще поболтали до возвращения Итена, который принес поднос с закусками и рюмкой вина.

Мэл оглянулась на подходившего Себастьяна.

— Позвольте представить моего мужа. Донован, это Гарриет и Итен Бризпорт.

Гарриет протянула руку.

— Линда считает вас необыкновенной личностью. Простите, что я монополизировала вашу обворожительную жену.

— Я сам ее часто монополизирую. Уведу от вас на минуточку. Небольшая проблема на кухне. Угощайтесь, пожалуйста.

Себастьян потащил Мэл в сторону. Не найдя укромного местечка, запихнул в чулан.

— Ради бога, Донован…

— Шшш! — Глаза в полутьме ярко вспыхнули. — Это та самая старуха.

Мэл разинула рот.

— Думаешь, я поверю, будто хилая леди возглавляет организацию, которая крадет детей?

Он чмокнул ее в губы.

— Именно. Дело идет к концу, Сазерленд.

Глава 12


Мэл еще дважды встречалась с Гарриет Бризпорт — за чаем и на другом приеме. Если б не верила Себастьяну, посмеялась бы над утверждением, что седая матрона с едва слышным голосом руководит преступной организацией.

Но она ему верила, пристально наблюдала, исправно играла роль.

По сообщению агента Деверо, ни Гарриет, ни Итен Бризпорт в Тахо не зарегистрированы. Фактически о них вообще ничего не известно.

Однако контакт состоялся не с матерью и не с сыном, а с загорелым юношей с теннисной ракеткой. Мэл только что отыграла гейм с Линдой и со стаканом холодного чая ждала Себастьяна, завершавшего игру в гольф с Гаммом, когда к ней подошел парень в белых шортах, с ослепительной улыбкой:

— Миссис Райан?

— Да…

— Джон Сибли. Я от наших общих знакомых. Можно с вами поговорить?

Мэл заколебалась, как подобает замужней женщине при встрече с незнакомцем:

— Попробуйте.

Он сел, зажав ракетку между загорелыми коленями.

— Понимаю ваши сомнения, но у нас с вами действительно есть общие знакомые, которые сообщили, что вам с мужем, возможно, понадобятся мои услуги.

Мэл равнодушно вздернула бровь, хоть сердце зачастило.

— Нам срочно нужен садовник, только вы на него не похожи.

Джон Сибли чистосердечно рассмеялся:

— Правда, с садом помочь не смогу. Я юрист.

— Да? — Ей удалось изобразить волнение и надежду.

Парень придвинулся ближе, понизил тон:

— Обычно я так не работаю, но с вами решил сам познакомиться, узнав от знакомых, что вам с мужем хочется частным образом усыновить ребенка.

Мэл потянула время, облизав губы, позвенев кусочками льда в стакане.

— Я… мы надеемся. Устали надеяться. Очень трудное дело. В агентствах слишком длинные очереди.

— Понимаю.

Хорошо понимает, радуется ее отчаянию, сочувственно берет за руку.

— Мы уже частным образом обращались к юристу, в последнюю минуту все рухнуло… Не смогу еще раз пережить катастрофу.

— Конечно. Не стану обнадеживать до обсуждения деталей, но скажу, что я неоднократно представлял интересы женщин, по той или иной причине желающих отдать ребенка в другие любящие руки, в гостеприимный дом. Я занимаюсь поисками вариантов. И это, миссис Райан, доставляет мне чистую радость.

«И хорошие деньги», — добавила Мэл.

— Наш дом охотно примет ребенка. Если б вы нам помогли… заслужили бы безграничную благодарность.

Парень вновь потянулся к ее руке.

— Ну, тогда пойдем дальше.

— Мы придем к вам в контору в любое назначенное время.

— Собственно, мне хотелось бы встретиться в неформальной обстановке, например у вас дома, чтобы ознакомиться с условиями и семейными отношениями и описать их клиентке.

— Разумеется, — кивнула Мэл, вибрируя от волнения. «Нет у тебя конторы, мой мальчик». — Как скажете.

— К сожалению, в ближайшие две недели я занят.

— Ох… — Разочарование изображать не пришлось. — Ну что же, подождем…

Сибли выдержал паузу и улыбнулся:

— Может, выкрою часок нынче вечером…

Мэл импульсивно схватила его за руку.

— Ох… Как я вам благодарна! И Донован… Спасибо!

— Надеюсь на удачу. В семь часов удобно?

— В любое время. — Мэл смахнула благодарные слезы. Мнимый юрист удалился. Для наблюдателей она зажала рот ладонью, прижала к глазам платочек, чтобы слезы не капали в чашку с чаем.

Себастьян искренне всполошился, видя красные глаза и дрожащие губы:

— Мэри-Эллен… дорогая… — Схватил ее за руки.

— Ох, Донован… — Мэл с трудом встала, заметила у него за спиной Гамма, рассмеялась и вытерла слезы. — Прости, Джаспер.

— Да что ты. — Гамм галантно протянул шелковый носовой платок. — Тебя кто-то расстроил?

— Нет-нет, — последовал легкий судорожный вздох. — Я просто слишком сильно отреагировала на хорошую… великолепную новость. Извини и передай Линде мои извинения. Мне надо поговорить с Донованом.

— Понимаю.

Гамм удалился, Мэл уткнулась лбом в плечо Себастьяна. Он погладил ее по голове.

— Что стряслось, черт возьми?

Она запрокинула голову, плача и улыбаясь.

— Состоялся контакт. Нарисовался некий юрист — хотя какой он к черту юрист, — предложил помочь с усыновлением. Радуйся.

— Радуюсь. — Себастьян поцеловал Мэл для себя и для зрителей. — Как условились?

— По доброте сердца и из сочувствия к отчаявшейся женщине согласился вечером зайти, обсудить детали.

— Очень любезно с его стороны.

— Безусловно. Хотя я не обладаю твоими талантами, мне удалось прочесть его мысли. Он с первого взгляда признал меня легкой добычей. — Мэл подхватила Себастьяна под руку. — Пошли домой. Слишком поганая тут атмосфера.

— Ну? — Линда и Гамм переглянулись.

— Рыбки на крючке. — Довольный собой, Гамм подал знак официанту, заказал выпивку, закурил сигарету. — До того одурели от счастья, что не станут задавать вопросов и выложат максимальную сумму. Парень слегка осторожничает, но влюблен в свою половину без памяти, сделает все, что она пожелает.

— Любовь лучшая приманка, — усмехнулась Линда. — Товар заказан?

— Ему нужен сын, и поэтому он предлагает достойную цену. Медсестра в Нью-Джерси готова подобрать в больнице здорового младенца мужского пола.

— Отлично. Знаешь, мне нравится Мэри-Эллен. Пожалуй, устрою ей вечеринку с подарками для будущего малыша.

— Неплохо. Не удивлюсь, если супруги Райан через пару лет снова выйдут на рынок. — Гамм взглянул на часы. — Пора звонить Гарриет. Пусть нажимает на кнопки.

— Лучше сам позвони. Я побаиваюсь этой старой кошелки.

— Эта старая кошелка отлично наладила дело.

— Правда, дело есть дело. — Линда подняла поставленный официантом бокал, чокнулась с Гаммом, провозгласила тост: — За будущих счастливых родителей.

— За легкие двадцать пять тысяч баксов.

Хорошо зная роль, Мэл ровно в семь приготовилась к встрече, протянула юристу дрожащую руку:

— Как я рада вас видеть…

— Я тоже.

Повела его в просторную гостиную, радостно защебетала:

— Мы приехали всего пару недель назад, тут еще многое предстоит переделать. Устроим наверху чудную детскую… Донован, мистер Сибли пришел!

Себастьян, тоже хорошо зная роль, сдержал притворное волнение, предложил выпить, обменялся с визитером любезностями, сел рядом с Мэл на диван, они взялись за руки.

Сибли с притворной заботливостью открыл портфель.

— Есть несколько вопросов. Позвольте прояснить детали.

Мнимые супруги еще раз изложили легенду, мнимый юрист что-то записывал, ответы дополняли красноречивые телодвижения — прикосновения, взаимные взгляды, полные надежды. Сибли задавал вопросы, ни сном ни духом не подозревая, что наверху его слушают два федеральных агента. Окончательно убедившись, что дело беспроигрышное, он бросил на супругов ободряющий взгляд:

— По моему личному и профессиональному мнению, вы идеальные приемные родители. Не так просто выбрать семью для ребенка.

Мэл с улыбкой выслушала рассуждения об ответственности и особых условиях воспитания усыновленных детей.

— Вижу, вы оба обо всем серьезно подумали. Остается конкретно поговорить о расходах. Разумеется, глупо платить за чудо, которое может и не свершиться. Но реально придется оплатить медицинские услуги, выдать компенсацию матери, плюс мой гонорар, судебные издержки, оформление документов… Все это я беру на себя.

— Понятно, — кивнул Себастьян, желая свернуть мерзавцу шею.

— Я прошу аванс в двадцать пять тысяч долларов и сто двадцать пять тысяч по завершении юридических формальностей. Сюда входит выплата матери.

Себастьян помолчал — в конце концов, он бизнесмен, — Мэл вцепилась в него с умоляющим взглядом. Он погладил ее по щеке:

— Деньги не проблема.

— Прекрасно, — просиял Сибли. — У меня есть молоденькая незамужняя клиентка. Хочет колледж закончить, но с ребенком это сделать невозможно. Я представлю вам медицинское заключение о здоровье ее и отца. Она твердо решила не сообщать другой информации. Если позволите, расскажу ей о вас и дам рекомендацию.

— Ох… — Мэл зажала рот рукой. — Пожалуйста…

— Честно сказать, она ищет именно таких приемных родителей. Наверняка общие интересы будут удовлетворены полностью.

— Мистер Сибли… — Мэл прислонилась головой к плечу Себастьяна. — Когда… я хочу спросить… скоро ли мы точно узнаем? И что вы можете сказать о ребенке?

— Я бы сказал, ответ будет получен в течение двух суток. Что касается ребенка, — снисходительно улыбнулся он, — клиентка готова отдать его в любой день. Наверняка мой звонок сильно облегчит ей душу.

Провожая его до дверей, Мэл пролила еще несколько слезинок, а как только осталась наедине с Себастьяном, глаза мигом высохли.

— Вот сукин сын…

— Да. — Он обнял ее дрожащие плечи. — Мы их накроем, Мэл. Всех.

— Разумеется, черт побери. — Она прошлась к лестнице и обратно, натянутая как струна. — Знаешь, что это значит? Они собираются украсть младенца, может быть, прямо из клиники.

— Логично, как всегда, — пробормотал Себастьян.

— Я не вынесу. Не могу даже думать о несчастной женщине на больничной койке, которой сообщают о пропаже ребенка.

— Потерпи, недолго осталось. — Хочется заглянуть в ее мысли, выяснить, что у нее на уме, но надо держать слово. — Доведем игру до конца.

— Угу. — Мэл сделала глубокий вдох, понимая, что ей предстоит еще кое-что сделать. — Давай убедимся, что ребята наверху ничего не пропустили. Потом поступим так, как поступили бы счастливые обнадеженные супруги.

— А именно?

— Известим ближайших друзей. И отпразднуем.

Мэл сидела в салоне «Серебряного дворца» с бокалом шампанского в руке, с улыбкой на губах.

— За наших новых дорогих друзей. Линда рассмеялась и чокнулась:

— Нет, за будущих счастливых родителей!

— Никогда не сумеем вас отблагодарить. — Мэл перевела взгляд на Гамма. — Обоих.

— Чепуха. — Он похлопал ее по руке. — Линда просто навела справки ради подруги. Мы оба рады, что так удачно получилось.

— Мы еще бумаги должны подписать, — вставил Себастьян. — И услышать согласие матери.

— Насчет этого можете не беспокоиться, — махнула рукой Линда. — Сейчас надо подумать о вечеринке с подарками в честь малыша. Я охотно устрою ее у себя в пентхаусе.

Чертовски надоело хныкать, но Мэл снова пустила слезу:

— Ох… Простите… — Вскочила, направилась в дамскую комнату, надеясь, что за ней последует Линда. Не ошиблась. — Какая же я идиотка…

— Не говори глупостей. — Линда села рядом, обняла ее одной рукой. — Говорят, будущие матери готовы заплакать, когда муха пролетит.

Мэл вытерла глаза с нервным смешком.

— Наверное. Не принесешь водички, пока я в порядок себя приведу?

— Сиди на месте.

Отведя себе в лучшем случае секунд двадцать, Мэл поспешно открыла бисерную сумочку, вытащила из-под духов и помады ключи от пентхауса, сунула в брючный карман, улыбнулась вернувшейся Линде.

— Большое спасибо.

Теперь надо незаметно покинуть компанию минут на двадцать. Мэл предложила устроить торжественный ужин, а предварительно для аппетита немножечко поиграть в казино. Гамм, как гостеприимный хозяин, сам пошел распоряжаться, Мэл засекла время и улизнула от Себастьяна и Линды, растворившись в толпе у игорного стола. Вошла в скоростной лифт, забилась подальше от стеклянных стен кабины, на тихом верхнем этаже взглянула на часы и вставила в скважину ключ.

Многого и не требуется. При имеющихся доказательствах остается связать Гамма и Линду с Сибли или с Бризпортами. Судя по всему, Гамм хранит информацию и очень умно прячет.

Возможно, это опрометчиво, думала Мэл, направляясь к гигантскому письменному столу из черного дерева, но кровь просто вскипела при мысли о готовящемся похищении младенца. Нельзя стоять в сторонке, пока кто-то страдает, как Роуз и Стэн. Тем более если есть шанс помешать.

В столе не нашлось ничего интересного, на обыск ушло пять минут из отведенных двадцати. Не отчаиваясь, она искала в ящиках двойное дно, обнаружила за книжной полкой встроенный в стену сейф. Хорошо бы иметь больше времени и уметь вскрывать замки, но пришлось отступить. Не прошло и трех минут, как искомое обнаружилось на самом видном месте.

Вторая роскошно обставленная комната служила Линде рабочим кабинетом. На французском письменном столе лежала конторская книга в кожаном переплете. На первый взгляд в ней должны содержаться ежедневные записи о поставках в отель. Мэл обратила внимание на даты.

Товар заказан 21.01. Тампа. Получен 22.01. Литл-Рок. Доставлен 23.01. Луисвилл. Оплата при доставке 25.01. Детройт. Комиссия 10 000$.

Она, задыхаясь, листала страницы.

Товар заказан 5.05. Монтерей. Получен 6.05. Скаттлфилд. Доставлен 8.05. Лаббок. Оплата при доставке 11.05. Атланта. Комиссия 12 000$.

Дэвид! Мэл разразилась проклятиями. Все здесь, даты и города. Больше того: дети, записанные как товары.

Крепко сжав губы, она смотрела дальше.

Новый заказ из Блумфилда в Нью-Джерси. Получение между 22.08 и 25.08. Способ доставки обычный, окончательный платеж ожидается к 31.08. Комиссия 25 000$.

— Сука… — прошипела Мэл сквозь зубы, захлопнула книгу, борясь с желанием что-нибудь расколотить. Оглядев помещение и убедившись, что все на своих местах, направилась к двери.

— Наверное, снова ревет где-нибудь, — послышался голос Линды, когда она вышла в прихожую. — Он ее ищет.

Мэл быстро осмотрелась и выбрала стенной шкаф.

— Не скажу, чтоб мне сильно хотелось провести с ней вечер, — вздохнул Гамм. — Говорит исключительно о младенцах.

— Потерпи, милый. Тем более комиссионные вдвое больше обычных. — Линда прошла в спальню, и голос стал тише. — По-моему, удачная мысль устроить прием здесь. Чем больше они благодарят и волнуются, тем меньше думают. Как только получат ребенка, перестанут задавать вопросы.

— И Гарриет так считает. Уже велела Итену запустить механизм. Удивительно, что она лично явилась на них посмотреть. Осторожничает после случая с Фростами.

Мэл дышала медленно, ровно, стиснув камень в кольце, помня слова Морганы о связи между дорогими друг другу людьми. Давай, Донован, поднимай задницу, веди сюда морскую пехоту.

Конечно, рискованно, но шансы на ее стороне. Полезла в сумку, чувствуя утешительную тяжесть пистолета. Нет, нельзя вытаскивать оружие. С глубоким вдохом сунула в сумку конторскую книгу, поставила на пол и открыла дверцу.

— Товар передадут нашему связному в Чикаго, — говорил Гамм.

— Я бы забрала его в Альбукерке, — вставила Линда. — Всегда можно получить за прогон лишнюю пару тысяч. — Мэл нарочно наткнулась на кресло, и Линда резко обернулась. — Что за черт…

Гамм мигом ворвался в комнату, заломил Мэл руки за спину.

— Пусти, Джаспер, больно…

— Тем, кто вламывается в чужое жилище, часто бывает больно.

— Я просто прилегла на минуточку. — Она стрельнула глазами, чтобы ложь выглядела еще смехотворнее. — Не думала, что вы будете против.

— Что это такое? — пробормотала Линда.

— Подсадная утка. Следовало догадаться. Я должен был почуять.

— Ты из полиции?

— Из полиции? — удивилась Мэл. — Не пойму, о чем речь. Хотела отдохнуть…

— Как ты сюда вошла? — потребовал ответа Джаспер, и Мэл обронила ключи.

— Мои стащила. — Линда крепко выругалась.

— Ничего не понимаю…

Гамм пресек разговоры пощечиной, от которой в ушах зазвенело. Пора переходить ко второму акту. Мэл передернулась, громко сглотнула.

— Ладно, не надо грубостей. Я просто делаю свое дело.

Джаспер вытолкнул ее в гостиную и швырнул на диван.

— Какое?

— Слушайте, я актриса, подыгрываю частному сыщику. Делаю то, что велит Донован. — Надо продержаться, он уже идет. Это точно известно. — Вами не интересуюсь. Уважаю аферистов.

Гамм шагнул к письменному столу, вытащил из ящика пистолет.

— Зачем сюда явилась?

— Эй, ты чего это? Брось. Донован приказал стащить ключ, пойти посмотреть, найти какие-то бумаги. — Мэл кивнула на письменный стол. — Заплатит пять кусков.

— Славная парочка: артистка и легавый, — презрительно хмыкнула Линда. — Что нам теперь делать, черт побери?

— То, что надо.

— Скажите только слово, и я мигом исчезну из штата. — Мэл пустила в ход обаяние. — То есть, конечно, покантовалась бы, поносила роскошные шмотки и прочее, только мне не нужны неприятности. Я ничего не слышала и ничего не видела.

— Достаточно слышала, — буркнул Гамм.

— У меня память плохая.

— Заткнись, — рявкнула Линда, и Мэл опасливо вздрогнула.

Гамм пригладил волосы.

— Гарриет в Балтиморе обеспечивает последний заказ. Надо предупредить. Она сильно расстроится. Придется отменить договор с медсестрой. Нельзя брать ребенка без покупателя.

— Двадцать пять тысяч вылетели в трубу. — Линда с глубоким отвращением покосилась на Мэл: — А ведь я тебя по-настоящему полюбила, Мэри-Эллен. — Рука зловеще потянулась, пальцы крепко впились в горло. — Теперь с большим удовольствием разрешу Джасперу разобраться с тобой.

— Ох, послушай…

— Заткнись. — Линда повернулась к Гамму: — Лучше поручи кому-нибудь нынче вечером разобраться с артисткой и с сыщиком. Скажем, легкий семейный конфликт с трагическим исходом.

— Сделаем.

Раздался стук в дверь. Мэл попыталась крикнуть, Линда, как и ожидалось, зажала ей рот.

— Доставка, мистер Гамм.

— Чертов ужин, — пробормотал он. — Уведи ее в другую комнату и не давай орать. Я сейчас.

— Будь спокоен. — Линда взяла у него пистолет и толкнула Мэл в спину.

Гамм направился к двери, жестом велел официанту вкатить столик.

— Накрывать не надо. Гости еще не пришли.

— Пришли, — объявил вошедший Себастьян. — Джаспер, позволь тебе представить специального агента ФБР Деверо.

Линда в другой комнате чертыхнулась, Мэл расплылась в ухмылке, вежливо извинилась, крепко наступила ей на ногу и выбила пистолет.

— Сазерленд, — окликнул ее из дверей Себастьян, сдерживая дикую ярость. — Я жду объяснений.

— Минутку. — Мэл развернулась и с удовольствием хрястнула кулаком по изумленной физиономии Линды. — Это от Роуз.

Выслушивая объяснения, Себастьян весь вечер давал понять, что ему не повезло с партнершей. Агент Деверо тоже не сильно радовался — по мнению Мэл, очень глупо, что она преподнесла ему доказательства на тарелочке с голубой каемочкой.

Может быть, Себастьян вправе злиться на самовольные действия. Хотя действия были профессиональные, цель достигнута — в чем проблема?

Мэл не раз повторяла этот вопрос, пока они собирали вещи, летели в Монтерей, подъезжали к агентству. Но в ответ видела лишь долгие загадочные взгляды. Услышав прощальные слова, она горько опечалилась.

— Я держу свое слово, Мэри-Эллен. А ты нет. Это решающий фактор, когда речь идет о доверии.

С тех пор прошло два дня. От Себастьяна не было ни звука.

Конечно, она не обязана извиняться, но надо дать ему шанс одуматься. Подавив гордость, Мэл сама позвонила, попала на автоответчик. Можно было бы обратиться к Моргане или к Анастасии, попросить о посредничестве, только это будет свидетельством слабости. Необходимо восстановить нормальные человеческие отношения.

Если честно, то не просто нормальные, вот что хуже всего.

Остается одно — отловить его, припереть к стенке, если понадобится, и заставить все выслушать.

На извилистой горной дороге Мэл репетировала содержание речи и тон — твердый, профессиональный, тихий, грустный, даже покаянный. Ни один не одобрив, предпочла агрессивный подход. Просто войдет в дверь и прикажет нарушить осточертевшее молчание. Если его дома нет, будет ждать.

Уже на подъездной дорожке выяснилось, что он дома. Только не один. На площадке еще три машины, включая самый длинный в мире лимузин.

Она вышла из автомобиля и остановилась, не зная, что делать.

— Я же говорила, — воскликнула хорошенькая женщина в ниспадающем мягкими складками платье. У нее был ирландский акцент. Блондинка с зелеными глазами. — Я тебе говорила, он чем-то озабочен.

— Ты права, дорогая, — подтвердил стоявший с ней рядом высокий костлявый мужчина с седыми редеющими волосами, в бриджах для верховой езды, высоких сапогах, с викторианским моноклем на шее. — Но это я сказал, что дело в женщине.

— Не имеет значения. — Незнакомка поплыла над землей, протянув пухлые руки. — Здравствуйте, здравствуйте, добро пожаловать!

— Спасибо… Я хотела…

— Конечно, — легонько рассмеялась она. — Всем видно, правда, Дуглас?

— Хорошенькая, — задумчиво произнес он в ответ. — Не простушка. Он нам о вас ничего не рассказывал, что само за себя говорит.

Глядя точно в такие глаза, как у Себастьяна, Мэл начала понемножечку соображать. Родители. Семейное собрание не место для скандалов. Через минуту выдавила:

— Не стану отвлекать его от гостей. Если можно, скажите, что я заезжала.

— Не мели ерунду. Я мать Себастьяна, Камилла. — Женщина схватила Мэл за руку и потянула к дому. — Знаю, ты его любишь, моя дорогая. Я сама его давно люблю.

Мэл панически искала путь к спасению:

— Нет… правда… я в другое время заеду…

— Нет времени, кроме настоящего, — изрек Дуглас и дружески втолкнул ее в дверь. — Посмотри, Себастьян, кого мы привели. — Он вставил в глаз монокль, озираясь, как филин. — Где мальчик?

— Наверху, — выглянула с кухни Моргана. — А… привет.

Судя по такому холодному тону, приезжать не следовало, подумала Мэл.

— Привет… Я сейчас ухожу. Не знала, что приехали ваши родные.

— Навещают нас время от времени. — Заглянув ей в глаза, Моргана смягчилась. — Проходи. Все в порядке. Он сейчас придет.

— Мне в самом деле надо…

— …Познакомиться с остальными членами семьи, — весело договорила Камилла, не выпуская руку Мэл, и повела ее на кухню, полную потрясающих запахов и народу.

Высокая женщина с царственной осанкой и заразительным хохотом что-то помешивала на плите. Нэш сидел на стуле рядом с худым мужчиной средних лет, со стальными волосами. Под его взглядом Мэл почувствовала себя мотыльком на булавке.

— Привет, — махнул ей Нэш, и ее втолкнули в толпу.

Камилла по-хозяйски начала представлять собравшихся.

— Мой зять Мэтью, — указала она на мужчину рядом с Нэшем. — У плиты моя сестра Морин. — Та рассеянно махнула рукой, принюхиваясь к содержимому кастрюли. — И моя сестра Брайна.

— Здравствуйте. — Ослепительная женщина, как две капли воды похожая на Моргану, протянула руку. — Надеюсь, вы не слишком огорошены. Мы нынче утром свалились к Себастьяну как снег на голову.

— Да что вы! Я не хочу мешать. Просто… Но было уже поздно.

Вошел Себастьян с Аной и невысоким крепким мужчиной со смеющимися глазами.

— Ах, Себастьян. — Брайна протянула Мэл руку. — Компания прибавилась. Мэл, это Падрик, отец Аны.

— Здравствуйте. — Легче смотреть на отца Аны, чем на Себастьяна. — Приятно познакомиться.

Падрик шагнул к ней, ущипнул за щеку.

— Оставайтесь обедать. Мы нарастим мяса на ваши косточки. Морин, цветочек мой, чем это так вкусно пахнет?

— Венгерским гуляшом.

Он подмигнул Мэл:

— И ни единого глаза тритона. Гарантирую.

— Спасибо за приглашение, но я действительно не могу. — Воспользовавшись шансом, Мэл взглянула на Себастьяна, пробормотала: — Прошу прощения… — А он только смотрел на нее спокойными непроницаемыми глазами. — Я должна была предварительно позвонить. Позже встретимся.

— Извините нас, — обратился он к родным, крепко сжав ее руку. — Мэл не видела жеребенка после рождения.

Понимая, что трусит, она бросила через плечо отчаянный взгляд, когда он ее вытащил в дверь.

— У тебя гости…

Гости как один потянулись к окну, наблюдая за происходящим.

— Родственники не гости. А раз уж ты проделала такой путь, то, думаю, хочешь что-то сказать.

— Да, хочу и скажу, если ты перестанешь меня тащить.

— Хорошо. — Он остановился у загона, где жеребенок деловито сосал мать. — Говори.

— Я хотела… С Деверо разговаривала. Он говорит, Линда старалась смягчить обвинение и все выложила. Доказательств против Гамма и Бризпортов вполне достаточно для больших сроков. Других тоже взяли, включая Сибли.

— Это мне известно.

— А… я просто не знала. — Она сунула руки в карманы. — Нужно время, чтобы отыскать всех детей, вернуть родителям, но… Черт возьми, дело сделано! Не пойму, чем ты недоволен.

— Не поймешь? — бесстрастно переспросил он.

— Я сделала то, что считала нужным. — Мэл топнула ногой и шагнула к ограде. — Они уже спланировали похищение очередного ребенка. В книге было записано.

— Ты пошла и нашла эту книгу. Одна.

— Если б сказала, ты попытался бы остановить меня.

— Не попытался бы. Остановил бы.

Она нахмурилась:

— Видишь? Мои действия избавили нас от головной боли.

— И подвергли риску. — Долго сдерживаемая злость вырвалась наружу. — У тебя синяк на щеке.

— Профессиональный риск, — огрызнулась она. — И щека моя.

— Господи помилуй; Сазерленд. Она на тебя пистолет навела.

— Всего на минуту. Будь я проклята, Донован, в тот самый день, когда не сумею справиться с навозной мухой вроде Линды Гласс. Тут же уйду в отставку. Говорю тебе, не стерпела б еще одного похищения, поэтому пошла напролом. — Красноречивый взгляд несколько снял раздражение. — Знала, что делаю, хотя кажется, будто я специально тебя обошла. Ничего подобного. Я звала тебя.

Он глубоко вдохнул, стараясь успокоиться.

— А если бы я опоздал?

— Ты же не опоздал, так в чем дело?

— В том, что ты мне не доверяешь.

— Черта с два. Кому я еще доверяла, стоя в шкафу и стараясь связаться с тобой через камень в кольце? Если б не доверяла, улизнула бы в дверь вместе с книгой. — Она схватила его за рубашку, встряхнула. — Игру начала, потому что тебе доверяла. Осталась, отдалась им в руки, веря, что ты придешь на помощь. Раньше старалась тебе объяснить. Знала, они при мне скажут то, что вместе с той самой книгой позволит Деверо припереть их к стенке.

Взяв себя в руки, Себастьян отвернулся. Злись не злись, а ясно, что это правда. Возможно, не та, которую хочется слышать, но все-таки правда.

— Ты могла пострадать.

— Могла. При каждом деле можно пострадать. Так я работаю. Такая я есть. — Мэл сглотнула ком в горле. — Я же признала тебя таким, как ты есть. Поверь, не собиралась ссориться. Если мы пожелаем остаться… друзьями, все будет по-прежнему.

— Может быть, ты права. Но мне твой стиль не нравится.

— Ну и ладно, — буркнула она в ответ, сморгнув слезы.

Камилла у кухонного окна покачала головой:

— Всегда был упрямым.

— Десять фунтов, что она его уломает, — предложил Падрик, любовно шлепнув жену. — Десять фунтов, и без всяких фокусов.

Ана шикнула:

— Помолчи, а то не услышим.

Мэл судорожно вздохнула:

— Ну, теперь известно, на каком мы месте. Очень жалко.

— Что? — Себастьян круто развернулся, с ошеломлением видя ее лицо в слезах. — Мэри-Эллен…

— Не надо. Переживу. Делаю то, что считаю правильным. И по-прежнему думаю, что поступила правильно, только жаль, что ты злишься… Ох, кошмар. — Она лихорадочно вытерла щеки ладонями, уклонилась от протянутой руки. — Не надо. Ты мне тоже не нужен. Не надо гладить меня по головке и успокаивать, даже если я веду себя как ребенок. Ты взбесился, я не могу винить тебя за это и за то, что ты меня бросил.

— Бросил? — чуть не рассмеялся Себастьян. — Оставил одну в безопасности, пока не удостоверюсь, что не стану душить тебя при встрече или предъявлять ультиматум, который ты наверняка швырнешь мне в лицо.

— Как угодно. — Мэл шмыгнула носом, успокаиваясь. — Понимаю, я тебя обидела, но не хотела.

Себастьян улыбнулся:

— Я тоже.

— Хорошо. — Должен быть способ закончить дело без потери лица. — В любом случае я хотела прояснить вопрос и сказать, что, по-моему, мы хорошо поработали. Вот, возьми. — Невыносимо трудно снять кольцо с пальца. — Похоже, Райаны разводятся.

— Да. — Себастьян взял кольцо, согрел в ладони, задумчиво глядя на Мэл. Не обязательно проникать в мысли, чтобы видеть страдание. Не совсем благородно, что его это радует. — Жалко. Хотя ты мне нравишься больше, чем миссис Райан.

Мэл задержала дыхание.

— Правда?

— Правда. Мне с ней стало скучно. Никогда не перечит, ногти вечно накрашены, тряпки меняет по сто раз на дню… — Он осторожно положил руку ей на затылок, притянул к себе.

— Понятно… — пробормотала она, крепко прижимаясь к нему. — Слушай…

— Говори.

— Я хочу… Боже, как страшно! — Мэл отстранилась. Взгляд ее стал испуганным. — Загляни в мои мысли. Посмотри сам, дай дух перевести.

Он обхватил ее лицо руками, всмотрелся потемневшими глазами, увидел все, чего ждал, приник к губам нежным утешительным поцелуем.

— Скажи словами. В словах чистая магия.

— Не подумай, что я тебя к стенке приперла. Просто я…

— …Тебя люблю, — договорил он.

— Угу, — улыбнулась Мэл. — Можно сказать, размыла границу. Не собиралась ехать, но поняла, что надо. Конечно, зря не позвонила сначала. Неудобно вышло, у тебя гостей полный дом.

— И все прилипли носом к кухонному окну.

— Где?.. — Мэл оглянулась, вспыхнула, попятилась. — Ох, боже мой, я пошла. Сама не верю, что решилась явиться. — Нервно пригладила волосы и вдруг увидела кольцо на пальце.

Себастьян шагнул к ней.

— Я дорожу этим камнем больше всего на свете. Отдал его Моргане, попросил изготовить кольцо. Для тебя. Только для тебя. Хочу, чтобы только ты его носила. Только с тобой хочу жизнь разделить. Дважды надел кольцо тебе на палец. — Он клятвенно поднял руку. — Никто никогда не полюбит тебя так, как я.

Глаза высохли, на душе стало спокойно.

— Ты серьезно? Себастьян усмехнулся:

— Нет, Сазерленд. Шучу.

Мэл, вскрикнув, бросилась к нему в объятия.

— Не отопрешься. У меня есть свидетели! — Из кухонного окна грянули аплодисменты. — Ох, как я люблю тебя, Донован! Клянусь, что постараюсь наполнить твою жизнь потрясающими событиями!

Себастьян подхватил ее, закружил, поцеловал.

— Знаю. Пойдем заново знакомиться с моей семьей. Мы все тебя ждали.


Примечания

1

Саут-Сайд — трущобный район Чикаго. (Здесь и далее примеч. пер.)

2

«Говорящая доска» — планшетка для спиритических сеансов с буквами алфавита, цифрами от 1 до 10, словами «да» и «нет».

3

Финн — в кельтской мифологии герой, мудрец, провидец.

4

Мерлин — колдун, советник легендарного короля бриттов Артура.

5

Буллвинкль — мультипликационный лось, герой телешоу и комиксов.


6

Чеширский кот — персонаж сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес».

7

Пенни — уменьшительное от Пенелопы, как звали хитроумную жену Одиссея.


на главную | моя полка | | Завороженные |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 25
Средний рейтинг 4.6 из 5



Оцените эту книгу